о считая смешанные браки.
Штелле в юности смотрел фильм про репрессированных прибалтов – «Долгая дорога в дюнах». Их в Сибирь согнали. Став министром культуры, запросил сводки. Получилось вот что: с конца войны и до смерти Сталина в Эстонии было репрессировано около 36 тысяч человек, в основном по обвинению в коллаборационизме, а также за участие и поддержку антисоветских партизанских формирований («лесных братьев»), и общее число участников составило до 10 тысяч человек. Их бы меньше было – но «Лесные братья» активно поддерживались западными разведками, в первую очередь британской и США.
Была там и массовая депортация. 25 марта 1949 года примерно двадцать семь тысяч человек были депортированы из Эстонии, главным образом в Красноярский край и Новосибирскую область.
Часть вернулась, часть ассимилировалась. Зная это, Пётр придумал некую попытку сделать то же самое – но без репрессий. Что там испортило москвичей? Все остальные не лучше живут. Всем нужны квартиры.
Ход был такой.
Есть в Таллинне Государственный институт художеств Эстонской ССР. Архитекторов выпускает, художников, искусствоведов и прочая. Ректором там служит, наверное – искусство же, – Ян Варес. Пётр с ним встретился, будучи ещё министром культуры, и договорился, почти через колено, что все сто процентов выпускников поедут в большие города РСФСР, имеющие театры и киностудии, большие библиотеки и другие очаги культуры. Там им понятно нужно оотраабоота…аать три года. В эти же города министерство делает вливание, и они строят для работников культуры дома, где и получают квартиры молодые специалисты. Квартиру в СССР сильно-то не бросишь! Большой процент останется, и со временем ассимилируется.
– А каагже наашии очаагии кууультууурыы? – «возопил» возбуждённый ректор.
– В ваши очаги пошлём грузин.
– Кааагжее таааааг? – воскликнул «культурист».
– А обмен! Обогащение культуры. Принцип этого самого демократического централизма!
– Чтооо этоооо зааа прииинциип?
– Ленина читайте.
Ну, вот уже два года девяносто процентов выпускников рассредоточиваются по матушке-России. А горячие тбилисские парни вместе с не менее горячими кутаисскими женятся на эстонских «оотооорваааах». Сто процентов не получается – шишки всякие свою золотую молодёжь стаарааются отмазать. Теперь, став членом Политбюро и получив временную передышку в больнице, Пётр эту проблему решил щелчком пальцев. Вызвал трёх столпов государственности эстонской в кремлёвскую больницу, и зловещим щёпотом попросил:
– Ребята! Есть такая проблеемма. Называется – национализм. И это в СССР! Если вы её не решите за один день, то я на Политбюро поставлю вопрос о том, что в Эстонии к власти пришли националисты, и пора им туда кого-нибудь из КГБ направить в Первые секретари. Вот, может, Цвигуна перебросить? Все выпускники вышеперечисленных высших учебных заведений, которые нашли повод остаться дома, должны переехать на постоянное место жительства на Сахалин. Всё, это не обсуждается! Если хоть один останется – даже если это ваши дочь или сын – то вылетите с работы. Да, если успели выйти замуж, родить, жениться, настрогать детей – то вместе с семьями. Людей, которые отмазали эту золотую молодёжь, снять с работы, без позволения занимать в дальнейшем руководящие должности…
– Товарищ …
– Ну, на ваше усмотрение. Половину.
Председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР Алексей Мюрисепп, Председатель Совета министров Эстонской ССР Вальтер Клаусон и Первый секретарь ЦК Компартии Эстонии Йоханнес Кэбин сверкнули очами, скрипнули зубами – и собирались уже было уходить выполнять решения Партии, но Пётр их остановил.
– Товарищи, мы же ещё даже не начали. Вот списки ещё одного очага национализма.
На самом деле, ту же процедуру, что и с институтом культуры, Пётр провернул ещё с одним гуманитарным рассадником национальной культуры.
Таллиннская консерватория. Ректором там был Владимир Алумяэ – с ним тогда тоже вроде договорились, но процент уклонистов вообще к пятидесяти приближался. А вот Тбилисская государственная консерватория имени Вано Сараджишвили в Эстонию ребят почти всех отправила, из-за чего численность всякого рода музыкантов в Эстонии стала даже зашкаливать.
Икнули эстооонцыыы.
– Вот и хорошо. Пойдём дальше. Будучи министром сельского хозяйства СССР, я имел подобный договор с Фёдором Дмитриевичем Клементом – ректором Тартуского университета. Все медики должны были также распределяться по районам РСФСР, и на это было выделено много денег. На строительство фельдшерских пунктов в деревнях, на новые поликлиники, на центры ветеринарные в городах, на жильё для специалистов молодых. Жалуются председатели колхозов – не приехали кое-куда специалисты. Дорогие товарищи руководители, не доводите до греха! Давайте спрогнозируем мои действия.
– Тоооваарииищ…
– А я говорю – давайте. Сидим это мы с моим другом маршалом Гречко на даче, шашлычки под пивко поглощаем – и после трёх литров, отливая на куст смородины, я и говорю: «Анннтонныч, можно в Эссттоннниии проверить военкоммматты? Ик. А то ттамм оччень мммнног…го, болльнных ст… ик… ало». А министр, отливая на куст крыжовника, и говорит: «Херня вопроосс!! Давай их всех в моряки. Ик. Говорят, вода в Баренцевом море, ик, – лечебная».
– Я всёёё поонняял, тов… – встал веснушчатый Первый секретарь.
– Не-ет! Рыбка плывёт – назад не отдаёт. Разработайте, пожалуйста, программу, чтобы в ближайшие пять лет все выпускники высших учебных заведений Эстонии распределялись в области Казахстана. Жильём обеспечим. Если у выпускника и в самом деле осталась одна мать с кучей братьев и сестёр – то и им выдадим квартиры, найдём хорошую работу матери. Вот теперь вы всёёё пооняялии? Не смею задерживать. У меня перевязка вон – уже медсестра мнётся в коридоре. Вас, наверное, опасается – уж больно вы грозно выглядите. Можете меня ругать, Сталиным обзывать и прочими хорошими словами. Я буду проверять выполнение нашей договорённости. Пока устной. Дооо свидааанния.
Уходили уже, гордо выпрямив спины, как Пётр им вдогонку выдал:
– У нас ведь государственный язык – русский. Завтра на внеочередном заседании ЦК я поставлю вопрос о сдаче экзамена по русскому языку и истории СССР всеми партийными и государственными служащими всего Советского Союза. А начнём мы экзамен с Казахстана и Эстонии. Сразу после Нового Года. В новое десятилетие – с новыми знаниями! Ура, товарищи!
Не уракнули. Ножи мысленно точили.
Интерлюдия десятая
– Мистер Президент! В Занзибаре нефть нашли!
– Да? Так у них там того – демократии нету. Надо делать.
– Так и в Северной Корее тоже нету… демократии.
– А у них там и нефти нету. На хрена им демократия?
Если кто-то думает, что Ким Ир Сен, получив половинку Кореи, причём менее развитую и менее заселённую, и, к тому же, почти лишённую земель сельхозназначения, обрадовался и почил на лаврах – то он глубоководный заблужденец. Вождь твёрдо сказал: «На это я пойтить никак не могу». И не пошёл. А тут ещё укушенные какой-то недоеденной собакой южнокорейские друзья в ноябре 1966 года без согласования с американскими союзниками, и даже без предупреждения старшего брата обстреляли артиллерией северокорейскую территорию, что сильно усугубило и до этого тяжёлую ситуацию. Пиндосы сказали: «Тык ныльзя» – и… дали добро на продолжение провокаций. После этого воодушевлённая южнокорейская сторона стала засылать на северокорейскую территорию группы разведчиков, сформировав их из жителей Северной Кореи, по разным причинам оставшихся на Юге. Эти засланцы разгромили несколько блокпостов Корейской народной армии в демилитаризованной зоне, убив не менее трёх десятков северокорейских солдат.
Ким ответил – и вот уже три года, как и в Реальной истории, в Кореях идёт война. Танковых атак нет, глобальных наступлений – тоже. Диверсионные операции и мелкие стычки. Обстрелы через «Демилитаризованную зону». Её ширина составляет четыре километра, и растянулась она на двести сорок один километр, через весь полуостров.
Нельзя не отметить, что в этой развязанной Республикой Кореей вялотекущей войне перевес на стороне КНДР. Вот несколько сводок.
17 августа: Над КДЗ выстрелом с земли был сбит американский военный вертолёт Hiller OH-23 Raven, трое членов экипажа взяты в плен северокорейскими солдатами.
15 апреля: Два северокорейских истребителя МиГ-21 сбили над Японским морем, в 167 километрах от КДЗ, американский военно-транспортный самолёт «EC-121». Все 32 человека, находившихся на борту, погибли.
2 ноября: Объединённый американо-южнокорейский пограничный отряд, попадает в крупную северокорейскую засаду в КДЗ. Шесть американских и три южнокорейских солдата убиты, Один американский и девять южнокорейских солдат ранены.
27 сентября: Северокорейские солдаты обстреливают американский военный джип в КДЗ. Один американский военнослужащий погиб на месте, ещё один скончался в больнице. Северокорейцы потерь не понесли.
20 июля: Солдаты из 1-го батальона, 32-й пехотного полка Армии США попадают в северокорейскую засаду в КДЗ. Два американца убиты.
29 августа: Джип с американскими военнослужащими подрывается на мине к югу от КДЗ. Три американца погибли, пять получили ранения.
Не всегда везёт солдатам Кима, бывает и такое.
30 октября: Самый ожесточённый бой с момента окончания Корейской войны. Отряд северокорейского спецназа численностью в 120 человек высаживается на пляже в Самчхоке. В ходе многочасового ожесточённого боя с южнокорейской армией 110 спецназовцев погибают, ещё семь сдаются в плен, ещё трое пропадают без вести. Потери южнокорейских сил – 40 убитых солдат и 23 гражданских лица, и 103 раненых, как и семь северокорейцев.
И ещё сотни и сотни маленьких столкновений и перестрелок из-за угла. Три года – это тысяча дней, и почти каждый день гибнут люди с обеих сторон. При этом шлют гробы и на Техасщину, и на Пенсильванщину. Сотни салютов на кладбищах! Сотни свёрнутых красиво звёздно-полосатых флагов вместо сына, отца, мужа.