– Анти-чего? Кто предложил? Тебе? Сержанту?
– Младшего лейтенанта госбезопасности дали. Условие только поставили, что осенью на заочный в институт, на электрическую специальность поступлю.
– Электрическую? Антитиаритическую? Федька, ты в зеркале себя видел? Где ты, и где младший лейтенант госбезопасности? – забулькала Кадри. Красиво смеяться, заливаясь, не умела, потому старалась это делать пореже – но тут уж как не забулькать.
Фахир удивил – достал корочку и сунул булькающей под нос.
– Дела! И чем эта антититоретическая группа заниматься будет?
– Не титоретическая, а терерастическая, – поморщился Федька.
– Антитеррористическая. Это против всяких вражеских сапёров, что ли?
– Против снайперов, в основном.
– Ну ни фига себе! А кто и зачем создаёт, и почему тебя поставили такую группу создавать, а не опытных сотрудников КГБ? – Кадри никак поверить не могла. Этот вот Федька – и сотрудник КГБ, и руководитель группы.
– Ну, я пока один в группе, – чуть успокоил Кадри новоиспечённый КГБшник. – А потому меня, что я буду охранять Первого Секретаря ЦК Казахстана товарища Тишкова. Кунаева-то снайпер застрелил. И в мою задачу входит смотреть на маршруте движения Первого Секретаря, где бы я сам, как снайпер, засаду или точку устроил.
– Ну, теперь другое дело. А то наговорил. Антитираритик.
– Научусь. Антиторестическая? Нет. Антитиристическая. Тьфу.
– Антитеррористическая. Две «р». А сколько человек будет в группе?
– Три, – Федька нос задрал.
– Меня возьмёшь? – пошутила.
– За этим и пришёл. Я про тебя полковнику Танирбергену Жалмагамбетовичу Жалмагамбетову, начальнику УКГБ Алма-Атинской области, рассказал. Он сказал, что нужно брать. Завтра собирался выкроить минутку и к тебе заскочить, переговорить.
– Ну и имена у вас – с первого раза и не запомнишь. Тьфу! Не о том думаю. А с чего ты, Феденька, решил, что мне армия надоела, и я хочу в КГБ? Это раз. А два – не треснет ли у тебя харя, если майор и Герой Советского Союза будет у тебя на побегушках? Тем более хромая.
– Да я тебе с радостью портфель отдам.
– Чего ещё за портфель?
– Ну, это идиаматтитический оборот.
– Товарищ младший лейтенант, вы меня пугаете. Такие слова из вас вылетают. Идиоматический оборот! То есть, портфеля нет?
– Завтра придёт Танирберген Жалмагамбетович Жалмагамбетов – всё сам расскажет, – Федька встал.
– Вот, а тут без запинки.
– Ну, я ж казах! И начальство нужно знать заподлицо.
Интермеццо пятнадцатое
– Хочу в поход пойти как можно скорее.
– Через неделю пойдём, как раз собраться успеешь.
– Да что мне собираться! Пару бутылок водки бросил в рюкзак – и вперед.
Васька Грач, Толик Давикоза по прозвищу Казан, Крендель и Сеня Котов, он же Кот, паковались. Так-то работа не сложная – бери шишки или метёлки конопли высушенные, да упаковывай в куски от простыни, на которых листья сушили. Потом перевязывай и снова заворачивай, но теперь уже в плёнку полиэтиленовую. И снова перевязывай. Получаются такие цилиндрики, и веса в них почти нет. А как прикинешь, сколько грошей такой пакетик стоит, то и присвистнешь! Мотоцикл не мотоцикл – а мопед точно, даже с учётом того, что большая часть пойдёт Михаилу Соломоновичу. А за три таких свёрточка можно и на «Чезету» нацелиться – а ведь каждый в рюкзаке повезёт десяток.
Заворачивал Грач и прикидывал: а что, если вернуться вот сейчас в Одессу, и, никого не предупреждая, с Котом или с Казаном вдвоём ещё раз скататься? Если не делиться с Соломонычем, то за такой рюкзачок можно ведь и на «Волгу» наторговать.
Мечты разрушил появившийся незаметно мент.
– Ну, чего, готовы? – он оглядел сворачивающие последние цилиндры ребят.
– Зараз! Тильки в рюкзаки запхаемо, – ответил словоохотливый Крендель.
Намучились с ним. Всё время хоть чуть, но затянется – и ходит, лыбится, или жрёт в три горла. Больше его брать не стоит.
– Давайте в темпе, поезд ждать не будет. Ещё поесть надо, да идти километров пятнадцать.
Съели принесённые ментом бутерброды, запили чаем, хотели уж идти, но старший лейтенант не дал.
– Вы в доме хоть порядок за собой наведите! Одеяла вытряхните, посуду помойте, подметите. Свиньи, что ли? Дома что, слуги за вами прибирают?
Хм. Блин, как рабы у него. Хотя уборку можно и сделать. Вытряхнули, подмели – а Крендель с улыбкой плескался в холоднючей воде озерка, делая вид, что посуду моет.
Вышли в самый солнцепёк. Пока топали по полянам с огромными рюкзаками за спиной, то вымокли все. Потом в лес зашли, думали – лучше станет. Хрена с два – сразу мошка и комары набросились. Наломали веток и махали ими, как заведённые. Где-то через час сделали привал у небольшого ручейка, сунулись пить, а вода такая ледяная, что зубы ломит и челюсти сводит.
– Вы осторожнее, ангину схватите! Помалу пейте, – крикнул в спины казах, когда уже все и сами это поняли.
Полежали пару минут и дальше пошли. Мент всё на часы посматривает.
– Ребята, давайте пошире шагайте. Что-то мы медленно идём. Ещё опоздаем, – и сам вышел вперёд, задавая темп.
А ещё плакались, идя по лесу. Тут в степь вышли – теперь и трава идти мешает, и солнце жарит, и мент подгоняет. Пот глаза заливает – уж рукав у рубахи мокрый. Вдруг встали. Шедший вторым Васька Грач наткнулся на мента.
– Що сталося?
– Сталося, мать вашу! Где четвёртый?
Грач обернулся. Последним шёл Крендель, и его не было. Сбросили рюкзаки и пошкандыбали назад. Нашли, где-то с полкилометра позади. Сидит, опершись спиной на рюкзак, и травинку жуёт.
– Крендель, ты шо? Запизнимся.
– Не можу бильше.
– Да вы что! Тут вам детский сад, что ли? – рыкнул мент. Потом осмотрел пацанов и скомандовал:
– Давайте мне его рюкзак – а вы двое, – он указал на Кота и Ваську, – под руки его, и пошли быстрее.
Успели! Подошли к железной дороге, лейтенант взглянул на часы и облегчённо выдохнул. Минут пять-десять есть.
– Так, вы вон к тому холмику дуйте. Как дверь в вагоне откроется – со всех ног бегите, мой человек поможет вам забраться. Тут подъём и поворот, так что машинисты сильно ход сбавляют. Всё, удачи! И за этим присматривайте, – он было развернулся, но, глянув на лежащего пластом Кренделя, передумал.
– Ладно, помогу вам забраться. Передайте Михаилу Соломоновичу, чтобы этого больше не было, – мент кивнул на тяжело дышащего пацана.
Глава 23
Событие тридцать пятое
Министр иностранных дел Германии влетает в кабинет Ангелы Меркель и в панике сообщает:
– Фрау Меркель, на границе тысячи беженцев! И они все прибывают и прибывают!!!
– Сирийцы? – спрашивает Меркель. – Так впускайте, какие вопросы! Есть договор.
– Нет, немцы! Они просят их выпустить!
Есть такая восточная поговорка: «Из кувшина в чашку можно налить только то, что в нем было». То есть, если там вода, а тебе ХОЧЕТСЯ, чтобы лилось вино, одного желания будет мало. Так и с людьми… Ты напрасно порой ждёшь от человека каких-то поступков – а он просто наполнен не тем содержимым, чтобы оправдать твои ожидания…
Пётр этих хроноаборигенов решил добить пословицами. Оглядел и, осуждающе покачивая головой, выдал:
– У страха глаза велики, да ничего не видят.
– Простите, Пётр Миронович, что вы имели в виду? – Суюмбаев Ахматбек Суттубаевич, Председатель Совета министров Киргизской ССР, снял очки и стал их интеллигентно платочком протирать.
– Говорю: «Комар лошадь не повалит, пока медведь не подсобит».
– Это какая-то загадка? – второй руководитель Киргизии, ну, в смысле Киргизской ССР, Кулатов Турабай Кулатович – Председатель Президиума Верховного Совета Киргизской ССР – очков не носил, потому просто потеребил галстук.
– Загадка для меня в другом. Почему вы не хотите принять беженцев из Китая? Они же – киргизы, насколько я знаю. Население Киргизской ССР – чуть больше двух с половиной миллионов, а вы отказываетесь от целой сотни тысяч! Ладно, не отказываетесь, – успокоительно поднял руку, – а саботируете.
– А как построить дома? Где взять столько земли, сельхозтехники – они ведь все крестьяне? – водрузил заблестевшие чистотой окуляры на нос предсовмина – «премьер».
Пришлось и третью пословицу Тишкову выдать:
– Я – не я, и лошадь не моя, и я не извозчик.
– Сто тысяч – это очень много. Столько лошадей не найдём, – по-своему истолковал пословицу «президент».
Не получилось и со второго захода.
– Хорошо, товарищи коммунисты, – решил воззвать к совести руководителей братской республики Пётр. – Сколько?
– Ну, хотя бы тысяч тридцать-сорок.
И тут Петра осенило. Со злости на этих, наверное. Он, организовывая немецкую республику, запросил статистику по СССР – где, сколько компактных немецких анклавов. Получил и удивился: почти сто тысяч немцев жило во Фрунзе и его окрестностях! Получалось, что в Киргизии титульная нация – немцы, если ориентироваться по столице.
– А давайте так. Я пошлю в, как это у вас называется, районы республиканского подчинения – ну, вы поняли, в вашу Фрунзенскую область – представителей Немецкой республики. Пусть они поуговаривают своих переселиться в Павлодар и другие города новой республики. Хотя, почему только в города – и в колхозы по всей республике, если это крестьяне. А взамен получите такое же количество беженцев. Немцы ведь дома и квартиры освободят, – посмотрел на непроницаемые восточные физиономии и добавил: – А с ними поедут несколько сотен работников КГБ, прокуратуры и милиции. Проконтролируют, чтобы в эти освободившиеся квартиры и дома въехали именно беженцы, а не родственники какого председателя колхоза. Если обнаружится хоть один случай… Даже если он будет правомерен, ну, например, переедет дважды герой Советского Союза – то лишитесь партбилетов со всеми вытекающими.
Товарищи, наверное, внутри поскучнели – но лица остались теми же. Не проступило разочарование, и волосы не стали рвать на голове, и…