– Фамилия дядьки? – неужели вот так просто, такое дело? Это как бы и не генеральский чин.
– Сказал же – Чадовы мы.
– Иннокентий Семёнович Чадов, замдиректора по производству?
– Он, сволочь брюхатая.
– Игорь Степанович Трифонов – мастер заготовительного цеха?
– Тоже брюхан. Ещё червонец с меня трясёт… Стойте, а деньги-то Мироныч точно даст?
– Пропьёшь ведь…
– А не твоё, полкан, дело. Заработал – давай! Или себе заберёте? Так я до Мироныча дойду…
– Успокойтесь, Василий Иванович. Получите свои деньги. У вас жена, дети?
– Нинка-то? Ну, как брюханы меня турнули, она с пацаном к матери ушла… Теперь вернётся. Пять тыщ. Это же каки деньжищи! Не обманет, говоришь, Мироныч?
– Василий Иванович, а где сейчас морфий?
– А где деньги? – и фигу всем показал. Бессмертный! Как жизнь-то за семнадцать лет после смерти Сталина изменилась. Хотелось бы посмотреть на человека, что фиги полковникам КГБ году эдак в сорок девятом крутил бы.
– Мы должны поверить информацию. Может вам, Василий Иванович, привиделось всё – а может, из мести оболгать честного человека хотите, – Подполковник Сипягин вышел из-за стола и, налив второй стакан воды, протянул алкашу.
– Это дядька Кешка – честный человек?! Я ещё и про его шашни с бухгалтершей расскажу.
– Где морфий?
– Гараж у него рядом с заводом. Там много гаражей – сами не найдёте. Провожу, за отдельную плату.
– Поехали. Лейтенант! Найти жену и привезти сюда. Пусть ждёт.
– Нинку-то? Зачем? Да не дёргай! Зачем Нинку сюда?!
– Заберёт вас домой.
– Только деньжищи ей не отдавайте – она заныкает!!!
– Пойдёмте, Василий Иванович. Танирберген Жалмагамбетович, вы с нами?
– Естественно! Кто же от такого зрелища откажется.
Пока ехали, подполковник Сипягин сипел. Всегда такой голос, как простывший:
– Следаки и прокурорские работники после той взбучки перестали возбуждать дела по наркотикам. Возвращают материалы операм, отказывают. Их, с одной стороны, понять можно: продление срока следствия – это крайне болезненная процедура для следователя. Надо что-то придумать.
– Я поговорю с прокурором республики. Выведем материалы и все дела по наркотикам из общего оборота. Подсчёт отдельный. Сроки не устанавливать…
– А как тогда контролировать? Годами будет в висяках – да и закон ведь?
– Вот наши пусть и контролируют. Главное ведь – не посадить там, или изъять. Главное – каналы перекрыть. Поставщиков найти. Ну, не мне вас учить.
– Приехали.
– Вон те! Держи их, – заорал вывалившийся из УАЗика Чадов-младший.
Услышав его вопли, мужики, стоявшие у гаража и открывавшие или закрывавшие ворота, – и правда, пузаны – побежали от машин, но на четырёх колёсах быстрее, чем на двух ногах. Догнали, повалили, повязали. Зашли в гараж. Стоят в углу девять банок.
Полмиллиона рублей!..
Глава 24
Интермеццо семнадцатое
Алкаш просыпается в морге, весь голый, замёрзший. Обводит всё мутным взглядом. Накидывает на себя простыню и идёт к выходу. Там бабка-вахтерша. Он ей:
– Доброе утро бабушка…
Она с перепугу:
– Господи! Какое доброе утро, ты же в морге!
Он:
– Ааа… ну тогда эта… гутен морген.
В учебнике физики за какой-то класс говорится: 1 калория – это количество энергии, расходуемое на разогрев 1 грамма воды на 1 градус по Цельсию. Запомним.
Задача. Если выпить литр холодного пива, температуры 7 ℃, то сколько организм потратит энергии для разогрева «Велкопоповицкого Козела» до температуры тела?
Решение: 1000 грамм Х (37 ℃ – 7 ℃) = 1000 Х 30 = 30 000 калорий.
Снова задача. Если учесть, что энергетическая ценность литра «Велкопоповицкого Козела» – около 10 000 калорий, а 30 минут бега трусцой забирают 20 000 калорий, то сколько нужно пробежать, чтобы сравняться в энергопотерях с полуторалитровой бутылочкой «Козела»?
Жду ответов. Первый приславший получит промокод на 5 «Колхоз».
Вывод. Пейте пиво пенное – будет офигенно.
Совсем уж запойным пропойцей Сергей Андреев не был – а на «алкаша» так и вовсе обижался. Ну, выпивал. Чего в субботу вечером-то не выпить? Пивка же. Ну, с водочкой. Мужики вон в гаражах, опять же, зовут всегда. У самого-то гаража нету. Нет – не пропил. Не построил. Нужен тот гараж, коли машины нет? Чего там делать? Водку пить? Так и в чужом не хуже. Ребята все свои – сидят, о жизни травят. Ванька-балагур анекдоты откуда-то берёт новые.
Правда, вот недавно бросил к ним ходить Андреев. Обзываются, алкашня. До этого тоже Сергеем Петровичем никто не называл. Ну, «Серым» кликали – но сейчас-то придумали новую кликуху, обидную. И ржут, как пегие мерины… или кто там ржёт – жеребцы стоялые? В общем, бросил к ним Андреев в гаражи ходить. А теперь-то вот, может, и сам купит, или построит! Должны денежки капнуть на сберкнижку. Если менты не обманут. Ну да он и сам в газете читал. Пётр Миронович обещал! Что уж, Первый секретарь брехать не будет.
Всё из-за кликухи этой. Случилось месяца три назад. Вику его в роддом забрали – родить должна, вот Серый и пошёл в гаражи отметить это дело. Да ещё ведь и суббота. Только вот воскресенье не запомнилось. Хорошо, что тёща первую, ну или теперь – старшую дочку Тому забрала. Проснулся, правда, дома, а не в вытрезвителе, но как добрался – не помнит. Но вот насчёт того, что в холодильнике стоит поллитра, ещё на треть полная, информацию мозг пересушенный выдал. Опохмелился – и вспомнил про Вику и роддом. Пошёл проверить, и даже костюм свадебный надел. Приходит, а его и обрадовали: вторая дочка родилась! Понятно, Сергей обрадовался – не грустить же, хоть и надеялся на наследника. Ну, в третий-то раз наследник точно получится.
– Только мы вам, товарищ, ни жену, ни девочку не отдадим, – сдвинула брови строгая казашка в регистратуре. – Идите проспитесь, а потом в ЗАГС, сделаете свидетельство о рождении – тогда и приходите. А жене я вашей сейчас скажу, она из окна выглянет.
Вика выглянула – тоже всё про ЗАГС кричала. Никуда «проспаться» Серый не пошёл – и так на работу проспал. Ну да дядя Валера отмажет – тем более, паровоз их в ремонте, ну и повод вот нарисовался очень весомый. Потопал в ЗАГС. По дороге развозить начало – жара несусветная, так что до ЗАГСа дополз, чуть не спотыкаясь.
Объяснил копии той строгой казашки ситуацию:
– Свидетельство надо, дочку не отдают! – и справку ей из роддома суёт.
– Дочка у вас? Поздравляю.
– Две дочки. Грибочки.
– Как дочку-то зовут?
– То… Тома.
– Тома? Товарищ, вы что, пьяный? – суровые они все, казашки.
– Так дочка родилась. Вот.
– Тома – это Тамара? – поморщилась строгая.
– Тамара.
Интересно. Уже и шариковые ручки есть, и всякие чернильные – а строгая в непроливайку перо старое школьное макает. У Серёги как раз биковская была в кармане пиджака – шариковая, оранжевая. Протянул строгой.
– Не надо мне вашей ручки. Это тушь – потому и пером. Всё, вот вам свидетельство – идите в роддом.
Не дошёл. Зашёл в пивную, что наискосок от остановки автобуса. Холодненькое хорошо пошло – проснулся вот только опять с засухой во рту, и дома. Хлебнул воды из-под крана – и вспомнил про Вику с дочкой. Побежал в роддом. Костюм только мятый, так что не при параде. Пришёл, протянул строгой казашке свидетельство о рождении. Выдали и жену, и ребёнка. Серый хоть и с похмелья был, а букет ноготков с клумбы нарвал, и три рубля нянечке, что выносила дочку, сунул. Всё чин-чинарём.
– Как дочку-то назвали?
– А вон, в свидетельстве, – и нянечке зеленоватую бумажку сунул.
– Тамара. Красивое имя, как нашу грузинскую царицу.
– Как Тамара?! Ты чего, алкаш, перепутал свидетельства?! Мы же Леной дочку назвали!!!
– Тамара? – тут только до Серого дошло, что имени в ЗАГСе он и не назвал.
Чего тут началось! А чем закончилось… Эти алкаши в гаражах, куда пришёл поделиться горем Сергей, ржали и по полу катались. «Ну ты, Серый дал! Не – не Серый. Ты теперь Двухтомник будешь. У тебя же две Томы».
С тех пор Сергей туда больше не ходил – а потому в тот день был трезвый совершенно. Стоял ждал автобуса на остановке, нужно было к тёще ехать, старшую Тамару забирать. Люди у газеты толпились, а не чинно на скамейке сидели. Чего уж интересного можно в газетах прочитать – но народ не отходил, а только прибавлялся у стенда. Решил подойти – но не протолкнуться, человек двадцать.
– Чего там? – спросил мужик у него за спиной.
– Не… – начал было Андреев, но его опередили.
– Кто предоставит в милицию, прокуратуру или КГБ достоверные сведения о сволочах, что наркотиками торгуют – пять тыщ обещают давать, – хриплым, от волнения, небось, голосом сказал мужчина в тюбетейке, которого народ просто припечатал к стенду.
– Брешешь!!!
– Читай сам.
– Пять тыщ – так и написано? Ты, может, нули неправильно посчитал?
– Нет тут нулей! Написано – «пять тысяч рублей», – всё тем же неверным голосом выдавил тюбетеечник, и принялся выбираться. Только куда там! Разволновавшись от такой огромной суммы, народ снова припечатал хриплого к газете.
Серый подивился – даже хотел дождаться и сам прочитать, но тут подошёл его автобус, и он махнул рукой. Назад приедет с дочкой – и прочтёт. Не получилось: дочка в автобусе у него на руках заснула, и пришлось нести её домой.
Газету, понятно, утром заменили на свежую – так и не прочитал. И почти забыл – как случай один на работе заставил вспомнить. Шёл мимо вагонов в депо, и ворота у одного товарного вагона открыты. Тут и шарахнуло! А ведь на перегоне после Каскелена, где они сильно замедляются, он видел однажды, как из-за холмика выпрыгнули мужики с рюкзаками и в товарняк, что они тащили в подъём, заскочили, вот так же, в открытые ворота. Там железная дорога ещё и поворачивает, так что хорошо было видно этих туристов.
А если это не туристы? Если из степи анашу нарвали и по рюкзакам напихали? Пять тысяч рублей. Просто огромные деньги! Можно мотоцикл с коляской купить и гараж. Надо дойти до милиции – чем чёрт не шутит!