ось расстараться коллективу поэтов-песенников крыльевской студии, чтобы обеспечить эту весьма смелую композицию русским текстом, так сказать, «для всей семьи». «До свидания, чёрт с тобой» кое-как отстояли, но больше почти ничего общего с творением братьев Самойловых не осталось. Ну да и ладно. Научились уже мозговые штурмы проводить – за пару вечеров выдали на-гора вполне удобоваримые стихи. Что-то там про «плывём в челне как по Луне», и тэ дэ и тэ пэ. Кто ж знал, что песня, взятая строго для экспорта, так громыхнёт, и придётся локализовать? А, фиг с ним, нормально получилось. Вон как народ руками машет. Сейчас ещё увидят, как Ирка ногами машет – вообще с ума сойдут.
Это лето кончилось, кончилось – или показалось?
Это лето кончилось, кончилось – а любовь осталась.
Маша взяла последнюю, высокую, вибрирующую ноту, оркестр грянул коду – и публика рванула эмоциями. Да! Наконец-то. Последний гештальт – подарить миру не позаимствованную, не переделанную, а свою собственную песню – закрыт. Теперь всё точно будет хорошо. Всё-всё! А вот и сам концерт – уже всё. Ну, почти всё – остался один участник. Девочка Роза. Конечно, будет ещё финальный «Интернационал» с выходом всех – но сейчас очень важный, где-то даже драматический момент. Очень хотелось бы, чтобы эту песню послушали все власти предержащие в мире – и чуть-чуть задумались.
Расскажите, птицы, что вас манит ввысь?
Надо мною вы так дерзко вознеслись…
Может, потому вам так легко лететь,
Что к успеху не стремитесь вы успеть?
Что не мучат вас обиды прошедших лет,
Крылатых лет,
Прекрасных лет…
Звонкий, как пастуший рожок, голос Розочки Рымбаевой плыл, переплетаясь со звуками арфы. И вот, вместе с припевом, широкой рекой вступил остальной оркестр, а Роза рывком вышла на полную проектную мощность:
Полно, летите, летите
Через полночь и солнце в зените.
По куплету всему свету
Вы раздайте песню эту
И дождей ночных серебряные нити.
И вот теперь – то самое, из-за чего хочется, чтобы президенты, секретари, премьер-министры вместе с помощниками и переводчиками сейчас прилипли к телевизорам и приёмникам. Скоро закончится этот год, может быть, самый страшный в истории планеты. Многие, очень многие этого не поняли, ведь всё происходило где-то далеко от них, в краях, которые для большинства людей в мире – что-то из сказок или отвлечённой, книжной истории. То, что жуткие события лета 1969-го так и не распространились за пределы сравнительно небольшой части Азии – не заслуга людей, облечённых правом принимать самые важные решения. Скорее, иные из них считают это своей недоработкой. А вот не надо так думать. Пора включить голову и начать применять её по назначению.
Расскажите, птицы – времечко пришло,
Что планета наша – хрупкое стекло.
Чистые березы, реки и поля,
Сверху все это – нежнее хрусталя.
Неужели мы услышим со всех сторон
Хрустальный звон?
Прощальный звон?
Что ж, а теперь «Интернационал». Ага, вон и Фурцева…
Глава 30
Интерлюдия двадцать шестая
Беседа двух женщин в самолёте:
– Что вы все о самолётах, да о самолётах! С поездами тоже аварии бывают. Вот шёл как-то поезд, а в него самолёт врезался…
Маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий ненавидел тревоги. Он ненавидел их в войну – но тогда по крайней мере успел кое-как к ним притерпеться. Куда хуже он стал относиться к ним в послевоенное время, и с ростом в должностях каждое ЧП вызывало у него всё большее нервное напряжение. Год назад заместителя командующего войсками ПВО СССР вытряхнули среди ночи из постели – угроза приближалась с самого противного и болезненного направления. Неопознанный самолёт рвался со стороны Северной Америки к Чукотке. Куда он прёт? К базе баллистических ракет у Анадыря? Не стало спокойнее, и когда обнаружилось, что это не провокация вероятного противника, а личная одиссея банды каких-то сумасшедших стариков. Такое напряжение быстро не спадает – а ведь успели уже поставить на уши весь Дальний Восток! В те же дни дочь Светка впервые участвовала в международных соревнованиях по пилотажному спорту – и хоть в ней маршал был уверен, как в себе, но всё равно нервы! А когда Светлана вернулась с кучей медалей и услышала от отца эту историю – потребовала немедленно познакомить её с «русскими героями воздуха». Евгений Яковлевич с гораздо бо́льшим удовольствием вытряс бы душу из одного-двоих престарелых хулиганов, прибавивших его голове столько седых волос, но такая уж в семье сложилась традиция: Светлане никогда и ни в чём не было отказа, и родители ни в малейшей степени не пытались на неё повлиять. Какая-нибудь другая девушка могла бы удариться во все тяжкие, приняться гулять, заставить отца и мать краснеть и выручать себя из разных некрасивых ситуаций. Не такова была Света Савицкая! С самого детства она мечтала только о небе, и отец, выросший беспризорником и никогда не знавший запретов и понуканий, не препятствовал дочери, когда та записалась в школу ДОСААФ, не требовал дневник, как должное воспринял известие, что девушка закончила школу на одни пятёрки, поступила в МАИ и одновременно была зачислена в сборную Союза. Всё – сама. Если бы он хоть как-то попробовал ей помочь, скорее всего, дочери бы у него с той минуты не стало. Характер! И ведь даже не сказать с гордостью, что воспитал такой – сама себя воспитала.
И вот настал день, которого в душе побаиваются даже маршалы. Дочь привела в дом жениха. Бравый военный, капитан, кавалер ордена, имеет прямое отношение к авиации, известен всей стране – мечта, а не жених, не правда ли? Вот только… жениха звали Михаил Михайлович Струков, и было ему ни много ни мало – восемьдесят пять лет.
– А что, Женечка, не ты ли запрещал запрещать Свете? Не ты ли своим примером научил её делать только то, что она считает правильным, и ни с кем этого никогда не согласовывать – кроме непосредственного командира? Так уймись же теперь, дорогой, ты ей больше не командир – дочери нашей двадцать один год, – ядовито выговаривала маршалу жена Лидия Павловна.
– Да вы что же, бабы? Сговорились?!! – бушевал на кухне просторной маршальской квартиры Савицкий, давясь папиросным дымом и яростно скребя обширную раннюю лысину. Ему было пятьдесят восемь. Кандидат в зятья ещё за два года до его рождения получил диплом инженера.
– Михал Михалыч – настоящий герой. Уж ты-то должен это понимать, как никто.
– Боже мой, Лида! Я разве спорю?! Да разве речь об этом?
– А о чём же? Что тебе не нравится?
– Он старше моего отца! А я уже сам старик!
– Это ты намекаешь, что я – старуха?!! Ну, знаешь ли! Сейчас как тряпкой по шее получишь… У него-то, между прочим сказать, выправка получше, чем у всех твоих кабинетных пузанов. А какая у него голова! Не ты ли мне рассказывал, что он в МАПе новую тему взял и ведёт быстрее, чем иные конструкторы на полвека моложе? Не он ли за полгода новую модель на испытания вывел, и сам за штурвал рвётся?
– Да он же не…
– Что «он же не»? У него младшему сыну пять лет, если ты об этом. Опять сравни со своими сослуживцами – половина и в твои годы уже забыла, как эта штука выглядит, потому что без зеркала её не найти.
– Ууу…
– Не вой. Иди к детям. Они тебя ждут.
– «Детям»… Хоть не издевайся! Вот старый чёрт, и тебя успел очаровать. Мне уже подозревать недоброе, или…
– Вот теперь ты точно договорился, Савицкий. Снимай потный китель, придурок! Я парадный почистила. Маршал, называется – перед зятем хочешь выглядеть, как вахлак? И не думай, что тема закрыта – вечером мы ещё поговорим о твоих безобразных выдумках.
Событие двадцать пятое
Скорей бы добро победило. Надоело в подполье сидеть.
В секс-шоп заходит дедок и обращается к продавщице:
– Доченька, я недоволен своей нонешной жизнью, итогами Холодной войны и Перестройки. У вас есть надувной Горбачёв?
А на следующий день было назначено заседание Политбюро. Вопросов много накопилось. Пётр прихромал чуть раньше – боялся, что опоздает из-за ноги, а получилось наоборот. Сидел в Зале с длинным столом, и как-то нехорошо на душе было. Тоска какая-то. С чего бы? Всё вроде потихоньку налаживается. Практически распределили беженцев, сейчас вся республика превратилась в огромную стройку. На своих не сильно надеясь, Тишков через Косыгина заказал в Финляндии тысячу сборных щитовых домиков. Пусть и капля в море, если рассчитывать на семьсот тысяч человек – но больше финны быстро сделать не могли, а потом и не нужно будет. Да и дорого, если честно.
С Китаем замирились. США сидят у себя и думают – не вернуться ли к доктрине Монро. Уж больно дорого им последний выход в свет обошёлся. Можно рынки и без колоссальных человеческих и материальных жертв завоёвывать. Ну, это они так думают. Задавим потихоньку. Нужно только уговорить аксакалов сместить приоритеты, прекратить наращивать вооружения такими темпами. Нацелиться надо на товары народного потребления, начинать выходить на международный рынок не только с автоматами АК и тракторами дешевле себестоимости, но и с джинсами. Если хлопок не весь переводить на порох бездымный, то ведь мама не горюй, сколько можно штанов сделать.
Началось заседание обыденно, Косыгин доложил о результатах переговоров с КНР, ну, или пока с Линь Бяо. А вот потом…
– Пётр Миронович, а вы не объясните, чего это за история с перевозкой этих четырёх семей из Калифорнии? Уж больно много шума, и какие-то чрезмерные силы затрачены, – оторвался от записок Цинев и стал разглядывать переносицу Петра.
– Считайте это третьим «философским самолётом», – а чего сказать?
– Мелкие служащие, чуть не слесаря! И три международных скандала, – Поддержал КГБшника Шелепин.