Но Адели рано не стало, а Марко не был подготовлен к тому, чтобы оказаться перед разверзшейся перед ним пустотой: как всегда в прошлом – не принимая решений, а на сей раз даже не отдавая себе отчета, – он просто остался внутри дымящегося кратера и даже обосновался там, но и этого больше не было достаточно. Чтобы не позволить горю сломить его, нужны были силы большие, чем у него, нужна была большая решимость. Какое-то время, в начале, он жил как дикарь, следуя советам доктора Каррадори. Да, он жил как дикарь, думая лишь о том, что надо заботиться о Мирайдзин и вгрызаться зубами в оставшуюся жизнь. Бесспорно, он был далек от образцового детского воспитателя, особенно играя ночи напролет в карты и выгрузив внучку в гамак, где она спокойно спала, но это помогло ему предпринять решительный шаг, то есть понять.
Озарение снизошло, когда он совершил поступок, иначе никак не объяснимый, отказавшись от баснословного выигрыша в смертельной дуэли в покер со своим другом Дами-Тамбурини. Следовательно, вот нужный момент, когда впору задать себе все вопросы, даже самые неудобные, – момент, когда следует положиться на самого ответственного из шестерых наших помощников: почему? Все внезапно становилось ясным, вся боль, испытанная за истекшие годы, становилась базальтом, на котором выстраивался новый мир, воспоминания становились судьбою, прошлое – будущим. Почему именно я должен был отказаться от этих денег? Почему именно мне выпало избежать авиакатастрофы? Почему именно я должен был потерять сестру именно так, как это произошло, – она утопилась? Почему именно мне достался столь омерзительный развод? Почему именно я должен был избавить отца от невыносимой жизни? Почему именно мне было уготовано похоронить двадцатидвухлетнюю дочь?
Теперь у него был ответ, имя, ворвавшееся в его жизнь, – Мирайдзин – и то, что всегда повторяла Адель, твердо, серьезно, без тени сомнения: это будет новый человек, папб, новое человечество пойдет от нее. Сейчас Марко Каррера в это действительно верил. Да, он много выстрадал ради высочайшей цели – передать миру нового человека, – но только после того, как он выстоял под ударами и оплеухами немилосердной судьбы, как говорил Гамлет. Эта фанатичная мысль идеально вписалась в его строгую, исполненную боли жизнь, и даже больше – завершила ее в известном смысле, вследствие чего мысль тотчас же перестала быть фанатичной.
Впрочем, девочка действительно была особенной. В физическом смысле она расцветала изо дня в день неслыханной красотой, до тех пор нечто подобное придумывали только для аватарок видеоигр, – выше сверстников, стройная, с кудрявыми шелковыми волосами, темно-коричневой кожей, миндалевидными глазами, своей голубизной напоминающими дно бассейна, – она и вправду кажется созданной искуснейшим мастером. И именно эти глаза говорят ежедневно Марко Каррере, что его внучка – воплощение принципа: точка. И все с начала: офтальмолог и исследователь нашего органа зрения с сорокалетним стажем, убежденный, что видел все типы глаз, существующие в природе, человеческие и не только, он, глядя в глаза Мирайдзин, чувствует себя как астронавт, впервые увидевший из космоса Землю. Нечто отдаленно похожее он видел (и даже сфотографировал) только у длинношерстной кошки по кличке Джаггер породы рэгдолл[94] в доме одной своей американской подруги, и он действительно поискал у себя эту фотографию, нашел ее (сделана в 1986 году) и распечатал, увеличив только глаза, пойманные в тот миг, когда они прицельно смотрели в объектив, но даже это изображение не в силах передать сходство, ибо кошка была белой, а Мирайдзин – черной.
Тем не менее Мирайдзин, хоть и оказалась другой породы, в величайшей степени была ему родной. Голубизна этих единственных на свете глаз, к примеру, была точь-в-точь как у Ирены – одно это уже потрясало. Прекрасное спортивное тело, развивающееся гармонично из года в год – точно так же на глазах у Марко развивалась и Адель. Ямочки на щеках, когда она смеется, – от Джакомо, но в отличие от него с возрастом им не дано исчезнуть. Но что больше всего поражает Марко в неземном теле Мирайдзин – это крошечная родинка между мизинцем и безымянным пальцем, точно такая же, как была у Адели и есть у него. Эта невидимая миру точка – фирменный знак семьи Каррера, и сколько раз он брал в свою руку ручку Адели, чтобы две эти родинки совместились, не только когда она была малышкой, но и потом, даже сидя в воде в больничной ванной, когда Мирайдзин появлялась на свет, – это была их с дочерью «точка силы», как они говорили. Теперь он может то же самое проделывать с Мирайдзин, ибо невероятным образом в генетической буре, поднявшейся, чтобы она родилась столь прекрасной и новой, этой маленькой родинке удалось выжить.
Но еще чудеснее ее внешности, которая буквально воплощает в себе светлую утопию человеческой интеграции, в этом создании поражает то, что она все делает правильно. Всегда, начиная с пеленок, она и плакала только тогда, когда должна была плакать, и спала, когда должна была спать, и усваивала то, что ей полагалось, с ходу, с первого раза, что сильно облегчало уход за ней. То же самое было, когда она подрастала: то, что полагалось, всегда делалось, причем всегда вовремя, хотя время от времени бывали и сюрпризы в ее поведении или поступках, выходящих за рамки нормы, но только потому, что ее мать, или он, или педиатр, или учительницы, или профессора считали их улучшением нормы. Изучая именно этот феномен, Марко Каррера убедился, что Мирайдзин действительно уготовано изменить мир: поскольку на самом деле не всегда ее поведение, не вписывающееся в рамки, является улучшением, на самом деле это лишь способ поступать иначе, но то, что это делает только она, кажется улучшением. То есть она – это ее точеное личико, фосфоресцирующие глаза, мелодичный голос, выражение улыбающегося лица с ямочками на щеках – все ее тело в действительности, хотя пока еще маленькое и растущее, обладает статью кондотьеров. Это одно из тех тел, которые от природы наделены способностью убеждать в своей правоте. Одно из тех тел, которые другие берут за образец.
Не было такого опыта, в котором бы Мирайдзин не преуспела, не нашла правильный подход с первой попытки. Во всех испробованных видах спорта – от тенниса до дзюдо – не было тренера, который бы не опешил, говоря, что у нее природные склонности именно к его дисциплине. В первый раз, когда оказалась рядом с лошадью, она зашла сзади, чтобы погладить ее хвост: нет, моя радость, нельзя сзади подходить к лошади, это опасно, она может лягнуть тебя копытом, потому что лошади терпеть не… – а вот лошадь (в данном случае тринадцатилетняя кобыла Долли техасской породы, гнедая, смирная, но слегка нервная и очень чувствительная к узде, которая вчера сбросила одного господина из Ареццо, взявшегося управлять ею как на карусели, дергая за вожжи то в одну, то в другую сторону, и которую Мирайдзин оседлает на ближайшие семь лет, пока кобылу не отпустят на пастбище в ожидании дня, когда она отдаст душу Лошадиному богу), так вот, эта лошадь всем своим видом показывает, что польщена ее присутствием и даже разрешает расчесать себе хвост, что, по мнению тренерши, показывает доверительность установленных с животным отношений. Сногсшибательно, с учетом того, что Мирайдзин впервые приблизилась к представителю лошадиной породы. В школе учительницы молятся на нее, поскольку она умеет сконцентрироваться и поднять уровень концентрации всего класса. Она прекрасно рисует. Не успела она научиться писать, как скрупулезно принялась ставить в словах четкие знаки ударения, чего сегодня не делают даже учителя. Фраза, которая, словно снежинка, пролетает всякий раз, когда ей что-либо удается: «Она для этого рождена».
Марко однажды спросил ее об этом: «Мирайдзин, ты понимаешь, что все, за что ты берешься, у тебя сразу же получается? Как тебе удается?» И в ответ услышал: «Я смотрю, как это делает учитель». Следовательно, это предуготованное тело, которому все стремятся подражать, обладает таким даром, потому что умеет подражать другим телам. Погрузившись в роль ментора, Марко начинает проводить эксперименты: вот он показывает ей каждый день по телевизору баскетбольные игры NBA[95], и вот уже через неделю, получив баскетбольный мяч, девочка повторяет в совершенстве движения игроков – обманки, пробежки, броски – даже не зная правил игры. Вот она на первом уроке по сноуборду (она предпочла его лыжам), и уже способна в точности воспроизвести движения тренера, и поэтому спускается, выполняя несколько резких поворотов и не падая. Или возьмем танцы: не то чтобы Марко нравилось, когда дети танцуют, как раз наоборот, они приводят его в ужас, но следовало провести и этот эксперимент. И вот, просмотрев два раза после полудня видео, как иранская девушка, бросая вызов режиму, танцует на улице шаффл, Мирайдзин уже запросто танцует этот танец где угодно. А вот и музыка, фортепьяно. Она впервые прикасается к клавишам, учительница просит ее сыграть что-нибудь двумя руками, но по-разному, каждая рука играет что-нибудь свое, и она выполняет – руки разбегаются в стороны и играют что-то в разных ритмах – что придется, но независимо одна от другой: если это не чудо, говорит учительница, то, во всяком случае, неплохое начало. И действительно, меньше чем через год Марко заходит к внучке спросить, что за музыку она слушает: в комнате звучит «Река течет в тебе» Ли Рума[96], но оказывается, Мирайдзин ее не слушает, а играет. Сногсшибательно. И вот тогда, в свои шестьдесят, Марко берется строго контролировать свои движения, свое поведение, а также, поскольку никуда не денешься, свою речь и язык, чего не делал прежде, пытаясь очистить их от непотребных словечек, которые в случае их имитации могли бы повредить чистоте языка Мирайдзин. Стало быть, начиная именно с него, с Марко Карреры, мир начинал меняться к лучшему.
Ах, Мирайдзин! Девять лет! Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Какое счастье устраивать твои дни рождения, каждое 20 октября, какое невероятное приключение – сопровождать тебя в сердце мира, распадающегося на части! Спорт, в котором ты преуспеваешь, бросай его: бесполезная трата времени, только чтобы вырастить из тебя чемпионку. Музыка, танцы, рисование, верховая езда: развивай то, что тебе нравится, но не погружайся в эти занятия целиком, не становись вундеркиндом, ибо ты предназначена для чего-то значительно большего. Молодец, никогда не соперничай. Молодец, бойся глобального потепления. Молодец, ты смотришь глупости на YouTube вместе со своими подружками и делаешь специально какую-нибудь ошибку в диктанте, чтобы сильно не опережать их. Помни, что ты – новый человек, тебе все дается легко, но ты ничем не должна отличаться от других, не должна оставлять их позади: напротив, ты должна их вести за собой, а это самая трудная роль. Тринадцать лет, Мирайдзин! Домашний «кинофорум» с дедом вечерами по понедельникам, старые фильмы, которые мы смотрим на старый лад, на DVD-дисках, на телевизионном экране, поедая приготовленные тобой суши (потому что до очевидного ясно: ты научишься отлично готовить и будешь делать любые блюда итальянской или интернациональной кухни), «Большой Лебовски», «Великий Гэтсби», «Пролетая над гнездом кукушки», «Донни Дарко», «Призрачный мир», «Злоумышленники, как всегда, остались неизвестны», «Подозрительные лица» (который наскучит тебе до смерти, потому что на пятой минуте из-за смены крупных и средних планов ты поймешь, что Кайзера Созе играет Кевин Спейси), или же другие, которые мы смотрим на новый лад, в стриминге на «таблетке» с твоими подругами: «Отвязные каникулы», «Бар “Гадкий койот”», «Джуно», «До встречи с тобой», «Звезда родилась» или старые сериалы «Очень странные дела», «Черное зеркало», «Карточный домик», «Во все тяжкие» – но не в кинозале, потому что кинотеа