На улице сыпала мокрая пороша. Снег покрывал землю, тонкие стволы тополей и березок. Их только осенью посадили. Федя без труда узнал свои деревца. Пожалуй, никто из ребят во всем поселке не мог похвалиться, что посадил деревьев больше, чем он.
Ему нравилось идти по волглому снегу. Каждый ботинок оставлял свой след: один, с болтавшейся подошвой, — круглый, бесформенный, другой — четкий отпечаток сорокового размера.
Незаметно он дошел до Ишима. Реки под снегом не было видно, но рыжие стебли камыша, опушенные метелками, точно указывали ее берега.
Присмотревшись, мальчик заметил множество следов на снегу. Большие кресты — лапы ворон, поменьше — воробьев; ровную строчку оставила лиса, запутал след заяц.
«Будут у мамки деньги, попрошу, чтобы купила она мне ружье, — размечтался Федя. — У Романа Петровича есть ружье, но разве он даст? — вспомнил он об отце Аллы Коржиковой. — Зря висит. Мотоцикл купил с коляской, а не ездит. Велосипед притащил с мотором — тоже стоит. И все покупает и покупает!»
Мальчик пересек лисий след. «Без ружья, а охотится. Попробую и я так же!»
Лисица пробежала по бугру, потом спустилась к большой проталине. След оборвался. Лисица, видно, входила в холодную воду.
«За уткой охотилась! — подумал Федя. — Не удалось обмануть, рыжей. Пошла легко, без ноши!»
Проталина на снегу рассказывала, что лисица, останавливаясь, приседала. «Между пальцами льдышку выгрызала», — мальчик отчетливо представил себе все действия зверя.
Можно было и дальше идти по следу, но стала замерзать правая нога. Через оторванную подметку набивался снег.
…Дома он снял мокрые ботинки и поставил сушить к печке. Под кроватью лежали новые валенки, но ему было жалко их надевать. Босиком он прошлепал в маленький тамбур и взял кастрюлю с супом. Она стояла на полу.
В тамбуре были два шкафа для продуктов. Их сколотил из ящиков Роман Петрович и повесил на дверях тяжелые замки.
Федя поставил кастрюлю на горячую плиту. Видно, он сильно загремел, потому что из комнаты выглянула Алла.
Увидев его, она быстро захлопнула дверь. Коржиковы занимали в доме две комнаты, а Федя с матерью жили в тесной боковушке.
Мальчик забрался с ногами на койку и достал книгу. Это были «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Аксакова. В книге описывалось такое множество птиц и зверей, что порой мальчик начинал сомневаться, существуют ли они на самом деле. У них на реке водились только утки, гуси, кулики, болотные курочки, а в поле дрофы, лисицы, корсаки и волки. Других птиц зверей он не знал.
Трактористы во время ночной пахоты часто из кабины стреляли лисиц и корсаков. Никто из них не придерживался сроков охоты. К дрофам подъезжали на автомашине.
Сизиков не знал, кому пожаловаться, чтобы запретили истреблять животных.
Раздался нетерпеливый стук в дверь.
— Войдите! — крикнул Федя и выскочил на кухню.
Стуча сапогами, вошел комендант совхоза Галошин Иван Иванович. Он снял шапку-ушанку и стряхнул снег на пол.
— Входи! — Комендант обернулся и приоткрыл дверь.
Сначала в двери показался фанерный чемодан, а потом боком втиснулся парень в черном бушлате. Такие бушлаты носят учащиеся ремесленных училищ и школ механизации.
— Кто дома? — спросил хриплым голосом Галошин и осторожно толкнул дверь в комнату к Коржиковым.
— Алла и я!
Комендант большим клетчатым платком обтер лоб, пододвинул стул, сел. Он был доволен, что не встретился с кем-либо из старших Коржиковых.
— Петров, здесь и определимся. У Коржиковых две комнаты. Койку поставим, заживешь. Звать тебя как?
— Гаврилой Кондратьевичем!
— Федя, позови Аллу.
Мальчик подошел к двери и громко постучал.
Алла выглянула и, придерживая дверь, настороженно посмотрела на вошедших большими серыми глазами.
— Алла, принимай нового жильца. У вас будет жить, — сказал торопливо комендант. — Гаврила Кондратьевич, шофер. С твоим отцом в гараже должен работать. Скажешь, Иван Иваныч привел. Ты покажи ему, куда чемодан поставить.
Гаврила подхватил чемодан и шагнул к двери.
— Не пущу! — Слышно было, как щелкнул замок.
— Алла, открой дверь, — комендант налег плечом на дверь. — Федя, а ну сходи за Музой Панкратьевной. Одна нога здесь, другая там!
Федя надел мокрые ботинки и побежал в магазин. Он знал, где надо искать Музу Панкратьевну.
Высокая, полная Муза Панкратьевна в теплой шали выделялась среди женщин. Она громко спорила с молодой девушкой-прицепщицей.
— Муза Панкратьевна! — позвал Федя и потянул за рукав. — Комендант к вам в комнату нового жильца привел. Он с Романом Петровичем будет в гараже работать.
— Когда привел? — взвизгнула Муза Панкратьевна.
— Сейчас, но Алла дверь захлопнула и не пустила в комнату.
— Молодец дочка, — Муза Панкратьевна резко обернулась. — Нахалка, занимай мою очередь. Пользуйся случаем!
Муза Панкратьевна вихрем ворвалась в дом.
— Кого еще к нам привел? — набросилась она на Галошина.
— Директор сказал, чтобы к вам определить, — робко сказал тот. — Я говорил, что ваша квартира не подойдет. А он и слушать не стал. Твоя девчонка дверь захлопнула.
— Без матери она не хозяйка. Наплевать мне на директора! Мой муж первый работник. Фотография на Доске почета висит. Нам квартиру отдельную сулили, когда ехали сюда, а что дали?
— Муза Панкратьевна… — пытался сказать комендант, но женщина властно перебивала его:
— Что ты заладил: Муза Панкратьевна, Муза Панкратьевна!
Приоткрылась дверь, и выглянула Алла. В руке у нее был учебник английского языка.
Муза Панкратьевна увидела дочь, улыбнулась.
— Девочка дома самостоятельно английский язык изучает. Ей тишина нужна.
— Пойду я, — сказал растерянно Гаврила и принялся торопливо застегивать бушлат.
— Постой! — крикнул Федя и забежал вперед. Он ухватился за чемодан. — Оставайся у нас. Мама поворчит, а потом согласится. Она добрая.
— А правда, оставайся у них! — обрадовался комендант и снова обтер потное лицо большим клетчатым платком. — Как хорошо все устроилось! Правда, Муза Панкратьевна?
Муза Панкратьевна ушла в свою комнату.
— Чего стоишь, раздевайся! — Федя поднял чемодан. — Хочешь есть? Я суп грею.
— Да я не хочу, — отнекивался Гаврила.
Мальчик не стал слушать парня. Достал тарелки, ложки, нарезал хлеб.
— Садись. У нас суп сегодня перловый, вкусный!
Мать Феди, Мария Викентьевна, пришла с работы, когда обед был окончен. Федя мыл тарелки, а Гаврила, перебросив полотенце, готовился их вытирать.
— Мама, у нас новый жилец.
— Выходит, пополнение, — сказала Мария Викентьевна, оглядывая широкоплечего парня с черными щетинистыми волосами, и виновато улыбнулась. — Тесно у нас, койку негде поставить!
— Федя уговорил у вас остаться. Если разрешите, я немного поживу. Комендант потом найдет квартиру.
— Мам, а мы вместе будем спать. Кровать широкая. Сама говорила, что я катаюсь на ней.
Скоро Федя почувствовал, что с вселением Гаврилы изменилась его жизнь. Новый жилец стал для него старшим товарищем.
Но Коржиковы были недовольны. Каждый раз, когда Гаврилы не было дома, Муза Панкратьевна недовольно ворчала:
— У вас и так повернуться негде, а еще жильца пустили. Зачем он вам? Все равно деньги за койку не платит. А может быть, получаете?
— Муза Панкратьевна, зачем вы так? — робко заступалась за Гаврилу Федина мать. — Не на улице же жить ему зимой.
— Сами из милости поселились в квартире.
Зима вступила полностью в свои права. Дни стояли морозные, ветреные. Солнце садилось в красных закатах. Дорогу в степи переметало, но шоферы продолжали вывозить из глубинок зерно на элеватор.
Гаврила в гараже ремонтировал старую автомашину. С работы приходил поздно и долго отмывал грязные руки.
— Гаврила, наверное, холодно работать? — часто спрашивал Федя. — Сегодня двадцать пять градусов. Сам термометр смотрел, он у нас на школе висит.
— Не жарко, — шофер зябко тер руку об руку. — Вчера пока гайки прикручивал, все пальцы отморозил. Надо что-нибудь придумать!
Федя заинтересовался. Он принимался строить разные планы, стараясь представить, что сделает Гаврила. И каждый вечер задавал ему один и тот же вопрос:
— Придумал?
— Нет еще, ничего не сообразил, — парень застенчиво улыбался и краснел.
Однажды Гаврила открыл свой фанерный чемодан. В нем лежали пара белья, серый растянутый полушерстяной свитер и несколько книг, старательно обернутых газетами.
— Интересные? — не утерпел Федя и потянулся к книгам.
— Учебники. Когда из школы механизации уезжал, все свои книги библиотеке подарил. Сейчас мне для занятий одни учебники нужны. Плохо, что здесь нет вечерней школы. Хоть в Степняк переводись.
— Уедешь? — с испугом спросил Федя и подался вперед.
— А что делать? Все свое время расходую зря. Ты книгу про охоту читаешь, это пустое. Надо больше тебе в задачник заглядывать. Лишний раз позаниматься никогда не грех. Да ты что нос повесил? Я ведь не завтра уезжаю!
Гаврила взял учебник по литературе для восьмого класса, удобно устроился и принялся читать.
Феде хотелось поспорить с Гаврилой, заступиться за книгу Аксакова. Но у него не хватило решимости оторвать его от чтения. Он долго ходил из угла в угол, не зная, чем ему заняться. Потом достал из-под кровати сумку со своими учебниками и тетрадями и прочитал заданный урок, чего почти никогда не делал дома.
С того дня так и повелось. Шофер после ужина доставал свои учебники, а рядом садился заниматься Федя.
— Поздно мы, брат, с тобой засиживаемся, — сказал однажды Гаврила и озабоченно посмотрел на мальчика. — Мать, наверное, спать хочет. Бедная, за день как намается. Надо будет что-нибудь сочинить!
— Ты уже раз придумал, — недоверчиво сказал Федя и засмеялся.
— Придумаю, — упрямо сказал Гаврила.
Прошло больше недели, и Федя совсем забыл об этом разговоре. Не вспоминал о нем и Гаврила. Но однажды он пришел с работы с большим свертком и, подмигнув, сказал: