— Забыл?
— Что там?
— Угадай. — Парень осторожно принялся развертывать бумагу.
Федя увидел электрическую лампу с алюминиевым отражателем.
— А пружины зачем?
— Понимать надо! — Гаврила нажал пружину, и цепкие лапы обхватили спинку стула. — Теперь будем свет раньше гасить: пусть мать спит.
— Можно, я попробую? — восторженно спросил Федя.
— Попробуй!
При новой лампе приятели занимались дольше обычного. Федя успевал сделать все уроки.
На другой день к ним под разными предлогами несколько раз заглядывали Алла и Муза Панкратьевна. Наконец пожаловал сам Роман Петрович. Он мягко ступал в больших растоптанных валенках.
— А ну, покажи, что ты тут смастерил? — Роман Петрович нажал пружину, снял лампу. — Аллочке понравилась она. Сам сделал? Я у тебя ее беру. Четвертак получишь!
— Лампа нам самим нужна, — резко сказал Федя.
— Молчи, двоечник! Если бы с тобой Алла не занималась, что бы ты делал? — грозно прикрикнула Муза Панкратьевна.
— А сколько она занималась? Один раз. Мне Гаврила больше ее помогает, — не выдержал Федя. — Были двойки, но я их уже исправил!
— Пусть хозяин скажет! — требовательно сказал Роман Петрович.
— Я не продам, — протянул Гаврила руку к лампе. — Не для того делал.
— Дурак! От денег отказываешься! — Роман Петрович кинул лампу на кровать. — Я в городе куплю Алле настоящую.
— Молодец, Гаврила! — шепотом сказала Федина мать, когда соседи вышли из тесной комнатушки. — За деньги не все можно купить. Вы занимаетесь с Федей, и лампа вам нужна.
Гаврила так подробно рассказывал о своем старом грузовике, что Федя без труда представлял, как он ремонтировал мотор, менял задний мост, регулировал тормоза. И, наконец, настал такой день, когда Гаврила обрадованно воскликнул:
— Федя, знаешь, мне осталось брызговики привернуть! Скоро начну ездить. Только вот беда: кажется, я совсем руки отморозил. А еще, как на грех, валенок нет. Без них в дороге пропадешь.
— У Романа Петровича две пары, — тоном заговорщика сообщил Федя. — Да разве он даст? Без запасных валенок выезжать нельзя, а у тебя и одной пары нет.
— Начнешь, Гаврила, на машине работать — получишь валенки, — вмешалась в разговор Федина мать. — В ботинках в дорогу не пустят. Ты бы руки поберег. Смотри, как пальцы опухли.
— А что сделаешь? Пробовал я на печке инструмент греть. Ничего не выходит. Пока до машины дойдешь, смотришь, ключ уже и остыл. Навес только от снега машины укрывает, а все равно под ним холодно.
— Да, холодно, — согласилась мать.
«Неужели нельзя ничего сделать?» — подумал Федя. Он привязался к своему старшему товарищу, полюбил его. И все время искал случай, чтобы отблагодарить его. Эта мысль не давала ему покоя, постоянно преследовала его. Он решил сходить в гараж, чтобы посмотреть, как работает Гаврила. Ему была хорошо знакома мастерская, он видал токарный и сверлильный станки, наковальню. Но теперь он по-особенному присматривался ко всем станкам и инструментам. Под навесом он отыскал машину Гаврилы. «Прав Гаврила. Что тут придумаешь, — подумал Федя. — Пока донесешь инструмент от печки, он снова замерзнет!»
И снова он ходил по мастерской, пока не обратил внимание на ящик с песком. Он стоял в углу на случай пожара.
Видно, потому, что мальчик не один день думал, как помочь Гавриле, сразу пришло это простое решение. «Под ящик с песком надо поставить жаровню с углем. На песке инструмент будет теплый. А захочет ли Гаврила делать? — испуганно подумал он. — А вдруг ничего не выйдет?»
И в тот момент, когда Федя мучился своими сомнениями, его окликнул Гаврила:
— Ты давно ждешь меня? Я в бухгалтерию ходил. Надо было запасные части выписать. Видел мою красавицу? Ну и мороз же сегодня! Руки так и липнут к металлу. Даже работать не хочется. Ты зачем пришел?
— Дело есть! — Федя отвел Гаврилу в сторону и торопливо рассказал, что он придумал.
Иногда он вдруг останавливался и недоверчиво смотрел Гавриле в глаза, боясь, что он вдруг засмеется над ним и назовет фантазером.
Но этого не случилось. Перебивая его, Гаврила хлопнул Федю по плечу.
— Постой, постой, — сказал он. — А ты, брат, здорово надумал. Инструмент на теплом песке. Жаровню найдем. Ящик для песка сделаю.
На другой день Федя еле досидел до конца урока. Он влетел в гараж, едва переводя дыхание.
— А, пришел! — обрадовался Гаврила Фединому появлению. — Смотри, как вышло!
Федя был удивлен. Вся конструкция очень напоминала кухонный стол. Сверху на песке лежал инструмент.
Мальчик протянул руку и взял ключ: металл приятно грел руку, щедро отдавая тепло.
— Ну как? — сияя от счастья, спросил Гаврила.
— Здорово.
— Трактористам нравится. Они тоже для себя делать будут.
— Значит, скоро кончишь машину?
— Да, директор обещал сразу в рейс послать.
— Посмотрел бы, сколько Роман Петрович зарабатывает, — сказал доверительно Федя. — И ты будешь много получать.
— Он классный шофер. Думаешь, легко по степи ездить? Ты же сам мне говорил, что один шофер в прошлом году в степи застрял и ноги отморозил.
— Говорил.
Домой из гаража шли вместе. Федя был в валенках и старался идти сбоку по снегу, уступая натоптанную тропинку Гавриле.
Еще перед домом приятели услышали крикливые голоса. У Коржиковых ругались. Громче всех раздавался голос Музы Панкратьевны.
— Ты не виноват, что машина сломалась! За твой простой кто платить будет?
— Пойдет зарплата.
— Ты лучший шофер. Тебе обязаны дать машину!
— Да пойми ты, нет ни одной свободной машины. Не снимет же директор Ивана Константиновича или Ничипуренко! Одна машина есть. Ее себе Гаврила ремонтирует.
На кухню выглянула Алла. Ее большие глаза смотрели испуганно на Гаврилу и Федю. Она убежала в комнату. Коржиковы перестали кричать, но долго еще за стеной слышался их приглушенный шепот.
Утром, когда Гаврила пил чай, на кухню вышел Роман Петрович.
— Хлеб да соль!
— Садись, Роман Петрович.
— Это можно. Ты слышал, что со мной стряслось?
— Слышал.
— Гаврила Кондратьевич, когда думаешь свою машину выпускать?
— Вчера опробовал. Дня через два выеду.
— Гаврила Кондратьевич, может быть, ты на ремонте останешься, а я на твоей машине в рейс, а? Магарыч за мной! Дороги здесь степные. Как говорят, хорошо на море с берега смотреть. Так и у нас здесь: в степь зимой нос лучше не показывай. Отморозить можно. Слышал, как у нас здесь в прошлом году вышло? Плакали у одного шофера ноги. У тебя тоже валенок нет. Смекай. Муза, дай нам варенье!
Федя изо всех сил тряс головой, делал знаки, чтобы Гаврила не соглашался.
— Нет, я сам хочу ездить.
— Ну смотри! Я тебя по-отцовски предупредил.
…Через несколько дней машины уходили в глубинку за зерном. В колонне была и машина Гаврилы. Он сидел за рулем, сияя от счастья. Пускай поздно, уже зимой, но он повезет целинный хлеб на элеватор.
Машины тронулись. В последний момент Гаврила решил заехать домой и проститься с Федей. Он резко остановил машину перед домом. Дважды нажал пуговку сигнала.
На крыльцо выскочил, улыбаясь, Федя. Его глаза сияли от счастья. В руках он держал свои новые серые валенки.
— На, бери. Открывай капот. Валенки надо на мотор положить. Там они будут все время сухие и теплые.
— Да что ты, меня обули. Разве плохие валенки? — Гаврила выставил ногу.
— Слушай! — требовательно сказал Федя. — Ты ничего не знаешь? Сашка в прошлом году ноги отморозил, потому что без запасных валенок выехал. У всех шоферов по две пары. Не веришь, спроси у Ничипуренко. Когда твои отсыреют, сухие наденешь. Понял?
— А как же ты? Тебе в школу надо. Прогуливать нельзя.
— А я пойду. Прибью подметку и пойду.
— Спасибо! — Гаврила с силой пожал Феде руку. — До свиданья!
Федя долго смотрел вслед машине. Потом достал коробочку с маленькими гвоздями, молоток и принялся приколачивать оторванную подметку.
…Первым в шестом классе был урок Серафимы Ивановны.
— Кто сегодня не пришел? — спросила учительница, открывая журнал, и по привычке почесала ручкой правый висок.
— Сизиков прогуливает! — сказала Алла Коржикова, поднимаясь из-за парты. — Он снова тянет наш класс назад.
— А почему ты этому рада? — удивленно спросила учительница, впервые с сомнением думая, не ошибалась ли она все время в своей первой ученице. — Ты живешь с ним в одном доме и могла бы этого не допустить!
В этот момент отставший от всех Гаврила догнал колонну машин. Продуваемая ветрами, наполовину занесенная, впереди лежала дорога: она уходила в снежную степь.
Николай Герасимович и его сыновья
Осенью на степной дороге никогда не оседает пыль. Машины и днем и ночью везут зерно на элеватор.
Однажды, когда в полях еще кричали перепела, около магазина в совхозе остановилась запыленная машина.
— Эй, мальцы, приехали! — крикнул шофер и направился в магазин за папиросами.
Из кузова вылезли два мальчика. Старший, в синей вельветовой тужурке с «молнией», помог младшему спрыгнуть с машины.
Потом старший мальчик снова забрался в кузов и сбросил на землю фанерный чемоданчик и небольшой мешок — все их вещи.
Шофер вышел из магазина и с наслаждением закурил папиросу. Внимательно, может бить даже чересчур внимательно, посмотрел на ребят.
— Держите, мальцы! — Он достал из глубокого кармана комбинезона пряники. — Ну скорей ищите своего отца! А мне еще до совхоза километров шестьдесят. Как у нас на целине говорят: час не время, сто километров не расстояние.
— Большое спасибо, — сказал старший мальчик и откусил пряник.
— Спасибо, — повторил за братом младший. — Витя, пойдем!
— До свидания!
Витя перекинул мешок через плечо, подхватил легкий сундучок.
Ребята торопливо зашагали к поселку. Быстро темнело. Из степи потянуло прохладой. В домах зажглись огоньки.
Мальчикам казалось, что они легко найдут отца в этом небольшом поселке, где каждый житель хорошо знает один другого. Но первый же мужчина, у которого они спросили, где живет Тарасов Николай Герасимович, удивленно развел руками.