— Сразу видать, чья работа, — сказал Виктор. — Федя постарался!
— Думаешь, он? — Вовка Сиряк недоверчиво покачал головой.
— Факт, могу поспорить!
Ребятам осталось только поправить горку да выкопать яму, куда надо было подставлять бочку для слива солярки.
— Думал сначала, баловство какое, — сказал, подходя, Тарасов, — а выходит, дельно сработали. Надо будет еще подправить. Ну, да это я сам сделаю!
Через несколько дней по дороге в школу Виктор остановился около знакомых бензовозов.
Он хорошо знал эти машины. Шоферы готовились ехать за горючим на железнодорожную станцию.
— Слышал, что Колька сообразил? — сказал молодой шофер, обращаясь к другому. — Заставил меня на горку заезжать и сливать солярку. Сроду такого не было! Канитель одна! Правда ведь?
— Он тебе Николай Герасимович! — заметил вразумительно пожилой шофер с большими залысинами на открытом лбу. — Давно бы надо было ему помочь горку сделать. Он тебе в отцы годится, а ты — Колька!
Перед самой школой Витя повстречал отца. Тот был чем-то взволнован. Его глаза светились.
— Вот как получилось! — озабоченно сказал он и запустил пятерню в спутанные волосы. — Меня к директору вызвали. Не знаю, кто сказал ему, но он меня похвалил за сливную горку. А мне неудобно: я не строил ее. Даже премию сто рублей выписал. Решил я на эти деньги вам с Сашей трусы и майки купить. А то совсем оборвались. — Он обнял сына рукой за плечо и доверительно, как старшему товарищу, сказал: — Слышал, в одном совхозе машина сгорела? Долго ли до беды! Решил пока все огнетушители зарядить, а потом надо склад загородить… в общем порядок навести. Посмотришь, Николай Герасимович еще себя покажет. Ну, иди, а то опоздаешь!
Витя радостно бросился бежать к школе, сильно раскручивая портфель в руке. Ему казалось, что он летчик и вот-вот оторвется от земли и полетит.
Однажды вечером
С самого утра Сережа Воробьев томился и не находил себе покоя. Вспоминая вчерашний огненно-красный закат над деревней, расцветивший полнеба, он с волнением ждал перемены погоды.
Мальчишка то дул на замерзшее окно, то нетерпеливо выбегал во двор, поглядывая на небо. Но пока особых изменений не чувствовалось. По-прежнему было морозно и тихо.
Занятый своими наблюдениями, он не замечал, что тетка принялась собирать вещи и басила на всю комнату:
— Загостилась я, Настя, загостилась у тебя!
Сережка привык к этим сборам, постоянному причитанию и не обращал на них внимания: за месяц тетка уже раз десять порывалась уехать. Но мать уговаривала ее остаться.
Днем забежал к Сережке Мишка Огневой и сообщил, что вечером в клубе железнодорожников будут показывать кинокартину «Повесть о настоящем человеке». Сережка попросил и ему купить билет и дал три рубля.
— Много даешь, я за рубль достану! — пообещал хвастливо Мишка.
Теперь Сережка перестал интересоваться погодой и только думал о походе в кино и о том, удастся ли Мишке достать билеты по рублю.
Сережка направился к окну, зацепил ногой бидончик с медом, который мать приготовила тетке в подарок.
— Не мешай! — недовольно крикнула мать и ловко шлепнула Сережку по шее.
Хотя Сережке было совсем не больно, он для виду шмыгнул носом и захныкал.
— Ты чего дерешься?
— Не вертись, где не след!
— Оставь его, Настя!
— Сладу с ним нет, — пожаловалась мать.
«Зря на меня наговаривает!» — подумал с обидой Сережка.
— Сергей, сходи к бригадиру, — сказала мать. — Попроси лошадь, на станцию поедешь.
— Мам, ребята сегодня в кино идут, картина будет интересная. Мишка Огневой мне билет купит.
— В другой раз пойдешь, каждый день так бы и бегал.
— Загостилась, загостилась! — передразнил Сережка тетку на улице. — Давно бы уехала, никто не держал!
Навстречу бежал Мишка Огневой. Он чуть не сбил Сережку с ног.
— Тащи. — Мишка веером раздвинул синие бумажки билетов. — По рублю достал. Страсть что было. Мне чуть все пуговицы не оторвали!
— Подумаешь, какой герой! — безразлично сказал Сережка. — Не нужен мне билет, верни деньги!
— А в кино?
— Не пойду. Надо тетку везти на станцию.
— Надумала, — разочарованно протянул Мишка. — Могла бы завтра уехать, ничего бы с ней не случилось. — Мишка сбил шапку на затылок. — А где я тебе деньги возьму? Надо тогда билет продать. Держи пока два рубля!
— Хочешь, я тебе Огурчика запрягу, моментом домчишь, — спросил бригадир, попыхивая толстой самокруткой. — Возьми мой тулуп. Посмотри на станции клиентов. Смотришь, десятку сшибешь и мне на папиросы подбросишь.
Сережка даже не обрадовался возможности прокатиться на Огурчике.
Тетка все еще продолжала укладывать вещи, бестолково суетилась, забывая, куда что положила, открывала и закрывала чемоданы, перевязывала узелки, свертки.
— Сядем, сестрица, перед дорогой, — сказала мать.
Тетка тяжело присела, но, как заметил Сережка, она меньше всего думала о дороге, продолжая пересчитывать свои вещи. Ее верхняя губа с черной ленточкой усов все время двигалась.
Сережка помог тетке уложить вещи в сани. Терпеливо подождал, пока она устроилась, подбила под себя пахучее сено.
— Но, милый!
Огурчик недовольно мотнул большой головой, рассыпая гриву, и, сильно дернув, оторвал пристывшие к снегу полозья саней.
— Настя! — вдруг испуганно крикнула тетка, когда уже порядочно отъехали от избы. — Настя, выйди на минуту!
Мать выбежала к саням испуганная, она даже не успела набросить на голову теплый платок.
— Говорят, на станции хорошее подсолнечное масло. Ты бы дала парню бутылку. Пусть купит.
— Мам, и у нас в магазине есть масло.
— Купишь на станции, — зло сказала мать.
Мать дала Сережке тусклую бутылку с капельками жира на стенках. Ему показалось, что в бутылку заполз туман, и он радостно улыбнулся этому сравнению.
Когда проезжали по деревне, Сережка увидел, как Мишка выбежал из дому и замахал ему рукой. Но он не остановился, а заторопил Огурчика. Путь лежал через поле.
Огурчик перешел на шаг: дорогу успело перемести.
Сережка не подгонял коня. Незаметно проехали поле, въехали в лес. Дорога начала спускаться к широкой Паре. Мальчик слез с саней и зашагал рядом. Вдруг тяжелые сани накатились на Огурчика и сильно толкнули его вперед. Хомут уперся коню в голову. Сережка схватился за оглоблю, натянул вожжи.
Наконец спуск кончился, и копыта глухо застучали по толстому льду.
— Не утонем? — боязливо спросила тетка.
— А чего? — засмеялся Сережка. — Намедни здесь трактор бревна тащил. Ничего, прошел.
— Ты смотри!
Переехали реку, на берегу показалась маленькая рубленая сторожка паромщика. Она потемнела от ветра и долгих осенних дождей.
— Кто перевозит? Дед Филипп?
— Нет, прошлой весной он лазил с наметкой, простудился и помер.
— Что ты, такой здоровый?
— Да, здоровый был, по гробу метр девяносто.
— Смотри, Серега, как поземка разыгралась. Портится погода.
— Есть немного, — важно согласился Сережка, вспомнив о красном закате, и недовольно подумал: «Нашла, о чем жалеть. Сядет в поезд и покатит, а уж нам с Огурчиком и вправду может достаться».
Поравнялись со сторожкой. Хлопала неприкрытая дверь, тоскливо повизгивая на петлях.
— Без хозяина и дверь в беспризорных ходит, — вздохнула тетка.
Сережка промолчал. Он поднял съехавшую полу тулупа и подхлестнул Огурчика.
Впереди лежало огромное поле. На белой молчаливой равнине только кое-где темнели стога да щетинился густой ивняк. Летом его резали на корзины.
Ветер задул сильнее, гоня по крепкому насту сухой снег. Сумерки наступили, когда еще не проехали и половины дороги. Снег из белого стал синим. Мороз покрепчал.
Станционный поселок светился множеством огней.
— Приехали! — громко выкрикнул Сережка и пустил коня рысью. Ему очень хотелось с шиком въехать в поселок.
Около магазина Сережка остановился.
— Если очередь, ты не стой, — напутствовала тетка, с трудом поворачиваясь в теплой одежде.
— Успеем, — отозвался хладнокровно Сережка. Ему хотелось назло тетке подольше постоять в очереди.
Но народу в магазине не было. Сережке отвесили в бутылку масло и дали вместо сдачи три коробки спичек.
Хотя Сережка не торопился, на вокзал все равно приехали рано. Тетка заняла всю лавку чемоданами, свертками, стараясь покрепче прижать их к себе.
Поезд должен был прийти через два часа. Сережка с тоской посмотрел на большие часы. Стрелки, как ему показалось, удивительно медленно отсчитывали минуты.
«В каждой минуте шестьдесят секунд, — вспомнил он и удивился. — Почему так много?»
Вдруг тетка испуганно дернула Сережку за руку и зашептала на ухо:
— Ты смотри, как малый на вещи зырит! Сразу видать, жулик. Так глаз и не спускает.
Сережка повернулся.
— Да это Иван Рыбкин, наш механик, — растерянно сказал он и засмеялся. «Навязала мать колготу на мою голову. Неудобно, если услышал». — Иван, домой пойдешь? — громко позвал он. — Я на Огурчике приехал, хочешь, подвезу.
— Спасибо. Я в кино иду.
— Говорят, хорошая картина?
— Хорошая, а ты книгу разве не читал?
Сережка не ответил. Он вышел следом за Иваном, чтобы улизнуть от тетки.
«И книгу не прочитал, и кино не посмотрю!» — подумал он с горькой обидой и нетерпеливо посмотрел на блестящие, накатанные рельсы.
Уже прошло положенное время, а поезда все не было. Он запаздывал.
«Если бы он пришел вовремя, я мог бы попасть в кино, — Сережка тяжело вздохнул. — Не везет мне!» И когда он потерял всякую надежду дождаться поезда, в стороне водонапорной башни вдруг посветлело, а потом из темноты вырвался яркий луч прожектора. Послышался гудок паровоза.
— Поезд! — обрадованно крикнул мальчик, врываясь в вокзал. Он разбудил пассажиров и принялся помогать тетке выносить вещи.
Наконец тетка скрылась в вагоне, и Сережка облегченно вздохнул. Под фонарем он остановился. В полосе света медленно пролетали снежинки. Он перетряхнул присыпанное