[1210]. Кто будет отвечать за этот огромный ядерный потенциал, если Украина станет независимой?
Президент США решил не обращать внимания на Сэфайра и других критиков. Белый дом провел черту между признанием независимости прибалтийских республик и вопросом об Украине, отложив последний до прояснения ситуации с ядерным вооружением. На следующий день, 30 августа, Буш сообщил Горбачеву, что больше не может тянуть с признанием Прибалтики. Советский лидер попросил повременить до открытия Съезда народных депутатов СССР. Новый американский посол в Советском Союзе Роберт Страусс и другие эксперты поддерживали просьбу Горбачева — съезд мог отправить советского президента в отставку. Буш сказал, что может подождать еще несколько дней. Затем позвонил Витаутасу Ландсбергису в Литву и предупредил, чтобы тот ждал «важного объявления в понедельник». «Хочу, чтобы вы знали — мы с вами», — обнадежил американский президент[1211].
Утром 2 сентября Буш встретился с прессой и объявил о восстановлении дипотношений со странами Балтии. Незадолго до этого он позвонил президентам Эстонии и Латвии и объяснил, что ждал так долго, поскольку пытался «убедить Советы дать добро на независимость». Президент США полагал, что совершил тонкий дипломатический маневр. Обеденный перерыв Буш провел в размышлениях об особом значении дня 2 сентября в его жизни. 2 сентября 1944 года военный самолет, который пилотировал Буш, был сбит над островами Бонин в Тихом океане, к югу от Японии. Все члены экипажа погибли, выжил только он. Буш думал о жизни, везении и служении своей стране.
В своих мемуарах Буш и Скоукрофт настаивали, что поступили мудро. По словам советника по национальной безопасности США, они «стремились окончательно урегулировать» балтийский вопрос: «Добровольное признание Советским Союзом независимости Прибалтики было лучшим способом достигнуть этого». При других раскладах, если бы к власти в Москве пришли правые националисты, эти новые правители могли бы легко переиграть ход событий, «заявив, что СССР действовал по принуждению, когда был ослаблен». Скандальную статью Сэфайра в мемуарах они даже не упомянули[1212].
После того как балтийский вопрос был решен, а признание Украины отложено, Белый дом сосредоточился на других аспектах советской проблемы. 4 сентября Буш и его кабинет министров обсуждали, что больше отвечает американским интересам — слабый Советский Союз или его распад. «Мы разошлись во мнениях, сильно разошлись», — вспоминает Скоукрофт. Глава Пентагона Дик Чейни выступил за отказ от Горбачева в пользу Ельцина, которого считал истинным демократом и приверженцем западных ценностей. Чейни поддержал призывы украино-американских организаций и Национального фонда поддержки демократии (NED) признать независимость Украины[1213].
Джеймс Бейкер возражал, что слабый Союз во главе с Горбачевым для США выгоднее, чем непредсказуемая какофония независимых республик. На Бейкера подействовали тексты, составленные его молодыми помощниками — Эндрю Карпендейлом и Джоном Ханна. Первый написал меморандум «Что делать?», озаглавив его знаменитым афоризмом Ленина. Русофил Карпендейл болел за московскую либеральную интеллигенцию и разделял ее концепцию «единого демократического пространства» на всей территории Советского Союза. Амбиции Ельцина, считал он, могли спровоцировать кровавый конфликт между республиками по типу югославского. Джон Ханна предложил пять принципов, исходящих из правовой базы СБСЕ, при соблюдении которых процесс распада СССР мог бы «происходить мирно и спокойно». Среди этих принципов — мирное самоопределение в соответствии с демократическими ценностями и принципами в духе Хельсинкского Заключительного акта; уважение существующих границ, как внутренних, так и внешних, когда любые изменения происходят мирно и по обоюдному согласию; уважение демократии и верховенства закона, преимущественно в том, что касается выборов; соблюдение прав человека, особенно в плане равного подхода к меньшинствам; уважение международного права и обязательств[1214]. Сходные сигналы Бейкер получал и от своего друга Шеварднадзе. Тот надеялся, что администрация США убедит Горбачева и Ельцина стать партнерами[1215].
Бейкер тоже думал о Югославии, стране, которая скатывалась в тотальный хаос. 4 сентября госсекретарь США представил пять принципов на брифинге для прессы в госдепартаменте. Он подчеркнул, что прибалтийские государства «всегда были и действительно остаются особым и отдельным случаем для Соединенных Штатов». Будущее Союза, продолжал Бейкер, «советские народы должны определить сами», в соответствии с «международно признанными» принципами. Когда репортер спросил Бейкера о параллелях между Советским Союзом и Югославией, тот ответил: «[Югославы] не следовали пяти принципам, и смотрите, что получилось!»[1216]
Два обстоятельства несколько путали эту дорожную карту. Во-первых, опять оживилась идея выделения Западом крупного финансового пакета для стабилизации советской экономики при переходе к капитализму. 27 августа Грэм Аллисон и Роберт Блэквилл в редакционной статье «Вашингтон Пост» призвали администрацию Буша возглавить эту инициативу[1217]. Джон Мейджор, один из лидеров «Большой семерки», предупредил Буша: некоторые западные лидеры хотят ускорить вступление СССР в МВФ, чтобы Москва могла воспользоваться средствами фонда. Буш, по совету министра финансов Николаса Брэйди, решительно отверг этот план: «Мы только что одержали судьбоносный триумф в борьбе за наши ценности и жизненные интересы. Думаю, мы в достаточно сильном положении, чтобы не принимать поспешных решений. Мы должны суметь устоять перед давлением и не выделять масштабной денежной помощи»[1218]. На заседании кабинета министров 4 сентября Бейкеру пришлось с ним согласиться. Президент США не мог предложить конгрессу тратить деньги американских налогоплательщиков на Советский Союз, пока экономика США переживала трудные времена[1219].
Вторым обстоятельством была Украина и ее независимость. Эд Хьюэтт, главный советский эксперт в Совете национальной безопасности США, писал Бушу и Скоукрофту: «И Ельцин, и Горбачев считают, что Украина должна остаться в Союзе». Отделение Украины могло спровоцировать экономические потрясения и националистические выступления в России. «Кравчук, вероятно, не победит на ключевых декабрьских выборах. Скорее Украина останется в Союзе, прежде всего, чтобы пытаться контролировать Россию изнутри», — предположил Хьюэтт[1220]. Украинская проблема обсуждалась в Белом доме 5 сентября. Открывая встречу, Буш признал, что провозглашение независимости советскими республиками — «сложный вопрос». В составе РФ и других республик имелись автономные регионы, и все они угрожали отделиться. Колебания президента побудили Чейни снова выступить за «агрессивный» подход. Соединенные Штаты должны использовать свои огромные рычаги влияния, чтобы раздробить советское пространство, настаивал он. «В России все еще может установиться авторитарный режим… Меня беспокоит, что через год или около того, если все пойдет плохо, нам придется объяснять, почему мы не сделали больше…» — заявил глава Пентагона. Полная запись обсуждения остается засекреченной, но смысл слов Чейни ясен. Россия никогда не принадлежала к числу демократических стран и, скорее всего, таковой не станет. Признание независимости Украины при любом сценарии стало бы хорошим ходом. «Если демократия провалится, нам лучше, если [Россия] будет меньше»[1221]. Бейкер напомнил Чейни о другой стороне дилеммы: что, если распад приведет к насилию? Он сказал: «Нам не нужна еще одна Югославия». Скоукрофт в мемуарах писал: «Бейкер считал важным попытаться сохранить Советский Союз, главным образом из-за единства командования и контроля над ядерными силами… Я полагал, что для нас выгоднее распад СССР, поскольку это привело бы к разделу советских ядерных сил, и значительная их часть нам бы уже не угрожала». Но Скоукрофт не согласился с Чейни по другой причине. Если бы США открыто поддержали распад СССР, «это почти наверняка гарантировало бы на долгие времена враждебность [к американцам] со стороны значительной части русских, которые составляли большинство в Советском Союзе», — рассуждал он. — В итоге мы так и не пришли ни к какому мнению и просто пустили события на самотек»[1222].
Для Джеймса Бейкера форум СБСЕ в Москве стал возможностью донести свои пять принципов до целевой аудитории и определить, что американская дипломатия может получить от распада СССР. В его список вопросов для обсуждения входила ратификация Договора СНВ, подписанного Бушем и Горбачевым, а также Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), что означало бы сокращение советского стратегического арсенала и вывод советских войск из Центральной Европы. Другим вопросом было прекращение помощи СССР двум его ключевым сателлитам — Кубе и Афганистану[1223]. Бейкер прибыл в Москву утром 11 сентября. Первым, с кем он встретился, был Панкин. К удивлению американца, новый глава советского МИДа принес список из десяти предложений, часть из которых предвосхищала американские запросы. Перечень включал прекращение советской помощи Кубе и Афганистану, переговоры по Северным территориям, на которые претендовала Япония, открытие ранее закрытых районов СССР для американского туризма и бизнеса, а также признание права стран Восточной Европы вступать в любые союзы по своему желанию. По словам Панкина, эти предложения не были советскими уступками, но отражали новую философию тех, кто «сегодня стоит у руля [нашей] внешней политики»