я горбачевского окружения, а также пригласить на него президентов союзных республик и председателей республиканских Верховных Советов. Это был способ обойти щекотливую проблему — не встречаться отдельно с Ельциным. Бейкер с Мэтлоком также наметили отдельную встречу в Спасо-хаусе с руководителями трех балтийских государств[663].
Американская предосторожность, однако, не смогла снять напряжения в острый момент накануне мартовского референдума. Когда Горбачев узнал из доклада КГБ о планах американцев, он был взбешен и отдал распоряжение всем членам своего окружения бойкотировать ужин. Черняев также был шокирован «наглостью» американцев, созвавших на «партсобрание» в посольскую резиденцию Ельцина и других противников Горбачева. Он записал в дневнике: «Но какая наглость! И не пойму: то ли у нас другой менталитет, другое понимание этики, не можем освоить, что для американцев естественно, то ли это сознательное хамство победителей над Хусейном, когда им уже не нужен ни Горбачев, ни “европейский процесс”»[664].
Американцы были удивлены «детской» обидой Горбачева. К счастью, Ельцин пренебрег приглашением явиться на встречу, он хотел «настоящей» встречи с Бейкером. На ужине некоторые руководители республик обходились с Горбачевым с явным пренебрежением. Грузинский лидер Звиад Гамсахурдиа заявил, что его республика не будет участвовать в референдуме. Руководители Армении сообщили, что проведут собственный референдум в сентябре, чтобы провозгласить независимость. Экономист Шаталин высмеял идею нового Союзного договора и предсказывал катастрофу. Бейкер был возмущен, он даже произнес речь в защиту Горбачева. Подобный ужин в посольской резиденции США, — сказал он, — был бы немыслимым без перестройки, которую начал Горбачев[665].
На следующее утро Бейкер принес Горбачеву текст, подготовленный для него в Белом доме, — в нем Буш высказывал убеждение, что Горбачев не станет заложником сил из прошлого, а его недавний сдвиг вправо был лишь тактическим маневром ради укрепления курса демократических реформ. Потом Бейкер сказал: «Ваше место в истории обеспечено, если вы не измените своего курса. Все ваши колоссальные достижения будут навечно вписаны в историю, если ваш курс не будет повернут вспять. И это — одна из основных причин, почему мы считаем, что такого поворота не будет». Следуя инструкции, Бейкер избегал любой явной критики в адрес Ельцина[666]. Горбачев сменил гнев на милость, и беседа вскоре стала доверительной. Президент СССР стал посвящать Бейкера в свои проблемы с Ельциным. Бейкер в ответ начал давать советы Горбачеву: «С вашего разрешения хотел бы порекомендовать один маневр. Когда вы выиграете в предстоящее воскресенье референдум, вам нужно объявить об этой победе, а затем проявить очень большую гибкость, сговорчивость в отношениях с республиками. Вы даже можете им сказать: ну что же, расскажите теперь центру, чего вы хотите. Мы не можем с вами обсуждать лишь некоторые вещи — союзную оборону, валюту, может быть, внешнюю политику. Все остальное обсуждать можно». Такая тактика, по словам Бейкера, изменит ситуацию, заставит республики тоже сделать шаг к компромиссу. Бейкер заверил советского лидера, что администрация Буша не признает в одностороннем порядке независимость прибалтийских республик. Тем не менее он посоветовал Горбачеву отпустить их на свободу: «Мы не раз говорили, что, может быть, для вас было бы лучше иметь в Прибалтике три маленькие Финляндии, а не то, что есть сейчас. Экономически они не могут существовать отдельно от вас. Им все равно придется создать ассоциацию с вами — экономическую, политическую и социальную»[667].
Горбачев хотел обсудить, как лучше сочетать экономические и политические реформы. По этому вопросу Бейкер тоже дал ему совет: «Почему бы не решить в первую очередь вопрос между центром и республиками?» После решения политических вопросов, — рассуждал Бейкер, — все будет проще, чем реформировать экономику, которая базируется на 70-летних традициях и психологии командной системы. Если Горбачеву удастся подписать Союзный договор с республиками, у него будет больше времени на решение экономических проблем[668]. Несмотря на радушие, Горбачев продолжал сомневаться в добрых намерениях американцев. «Один из союзников Ельцина», — сказал он Бейкеру, — информировал его о разговоре Ельцина с Мэтлоком. Ельцин якобы спросил, как отреагирует правительство США, если он придет к власти «не совсем конституционным путем». Бейкер не знал, как и реагировать на эту ремарку. Мэтлок позже объяснил ему, что вся эта история была фальсификацией КГБ, чтобы ввести в заблуждение Горбачева. Мэтлок позвонил Черняеву на следующий день и попросил его организовать встречу с Горбачевым. Выслушав объяснения посла, советский лидер заметно приободрился. А потом вновь подтвердил свой выбор грядущей стратегии быть «вместе с Бушем до тех пор, пока Буш будет с ним». Он не разделял страхов КГБ насчет американских агентов, «роящихся» вокруг органов власти в Москве. Он даже полушутливо добавил: «Пусть американцы имеют столько разведывательной информации о Советском Союзе, сколько они смогут раздобыть»[669].
Московская поездка убедила Бейкера, что Белый дом сможет балансировать между Горбачевым и Ельциным, не поссорившись ни с одним из них: «Оба высоко ценили отношения с Джорджем Бушем и Соединенными Штатами — не только с точки зрения своего положения в мире, но и с точки зрения авторитета в своей стране». Однако фактически правительство США уже стало ключевым внешним игроком в советской внутренней политике — все участники советской драмы стремились обратиться к американцам за советом и помощью. Бушу не нравилась эта двойная игра. «С моей точки зрения, танцевать нужно с тем, кто находится на танцевальной площадке, — произнес президент США «для истории» в свой личный магнитофон в день советского референдума. — И особенно нельзя делать то, что может (привести к) дестабилизации»[670].
Всесоюзный референдум состоялся 17 марта и прошел спокойно, без явных подтасовок. Он подарил Горбачеву желаемый результат. Согласно официальной статистике, в референдуме приняли участие 148 574 606 человек, из них 113,5 миллионов (76,4 %) проголосовали «за» сохранение реформированного Союза. Но значительное количество людей, 32,3 миллиона (21,7 %) проголосовали против. Результат референдума приободрил консерваторов. Крючков, несмотря на свои опасения, вспоминал, что результат «превзошел все самые оптимистические прогнозы». Шеф КГБ считал, что это идеальный момент для введения президентского правления[671]. В Секретариате ЦК КПСС Олег Шенин провел совещание с высшими партийными чиновниками. Он считал, что на предстоящем Съезде РСФСР большинство должно отстранить Ельцина. Шенин надеялся, что на сей раз Горбачев даст решительный политический бой своему противнику[672].
На деле референдум не мог устранить сепаратистских притязаний в республиках. Шесть республик — три прибалтийские, а также Армения, Грузия и Молдавия — бойкотировали референдум. Латвия и Эстония решили двумя неделями раньше провести собственные референдумы, которые продемонстрировали сильную поддержку идеи независимых демократических государств. Например, в Латвии 73,3 % голосовали за независимость, причем явное большинство русскоговорящих граждан примкнуло к этническим латышам. Это был неожиданно ясный приговор горбачевскому проекту. Русских в Латвии и Эстонии мог раздражать и пугать прибалтийский национализм, но еще большее негативных эмоций они испытывали в адрес советского руководства и его провалившихся экономических реформ. Националистически настроенные прибалтийские русские ратовали за ельцинскую Россию, а не за горбачевский реформированный Союз. А многие разделяли стремление поляков и прибалтов «вернуться в Европу»[673].
Почти все республики, участвовавшие в референдуме, провели его по-своему. На Украине и в Казахстане сам вопрос был изменен и звучал еще более непонятно, чем предложенный Горбачевым. Большинство в этих республиках проголосовало «за» в пользу того, чтобы их суверенные республики присоединились к «союзу суверенных государств». Иначе говоря, голосовали за полный суверенитет своих республик и только потом за их вступление в какое-то содружество без федерального правительства. Украинский Верховный Совет добавил еще один вопрос, поставив на голосование Декларацию о государственном суверенитете Украины от 16 июля 1990 года. Большинство украинцев одобрили Декларацию. То есть они поддержали то, что горбачевский референдум планировал ограничить. А три западных региона Украины провели собственные местные референдумы, на которых люди голосовали за выход республики из СССР. Английский посол, приехавший в Киев 20 марта, отметил, что украинское руководство окрылено результатами референдума. Большинство в республике проголосовало за ее «суверенитет». Кравчук и его коллеги «излучали уверенность» в себе и своих идеях о будущем Украины[674].
Лавина референдумов почти полностью погребла под собой стратегический проект Горбачева. И что особенно важно, Ельцин и его сторонники получили то, что хотели. Идея российского президентства получила поддержку 56 860 344 человек из 79,7 миллионов голосовавших, то есть трех четвертей от общего числа. Около 21 миллиона человек проголосовали против. В Москве и Ленинграде голосовавших «за» российское президентство было 77,85 процента и 78,53 процента соответственно, в то время как только 50 процентов голосовавших в этих городах поддержали горбачевский Союзный договор. В 84 субъектах Российской Федерации проект Ельцина получил твердое большинство. Такой результат был ударом по национальному и региональному сепаратизму внутри самой Российской Федерации. Только три автономии, среди которых Татарская автономная республика с центром в Казани (переименованная в Татарстан), провели собственные референдумы и не участвовали в общероссийском референдуме по президенству