Буш был готов играть роль ведущего, но не в том ключе, который предлагал ему Аллисон. Белый дом продолжал придерживаться политики закрепления завоеваний холодной войны. В разговоре со своим немецким другом, генеральным секретарем НАТО Манфредом Вёрнером, Буш говорил: «Я не хочу, чтобы [Горбачев] использовал “семерку” как трамплин для того, чтобы оказаться на саммите НАТО». Встреча лидеров североатлантического альянса была назначена на ноябрь в Риме, но американский президент опасался, что советский лидер, по-прежнему пользующийся огромной популярностью на Западе, может смутить союзников США своими разговорами об «общеевропейском доме». «Будем стараться этого избежать», — согласился с ним Вернер[857].
14 июля президент США и члены его администрации прибыли в Париж, чтобы вместе с президентом Миттераном отметить годовщину Французской революции. На следующее утро американцы уже были в Лондоне и провели предварительные переговоры с Джоном Мейджором и другими участниками «семерки». Целью этой встречи, как ее осторожно сформулировал Скоукрофт, было «сгладить некоторые противоречия в наших рядах» по вопросу финансовой помощи СССР. Миттеран и Андреотти с симпатией отзывались о советской программе реформ, видя в ней курс на «смешанную экономику при сохранении социалистических целей». Андреотти напомнил Бушу, что Италия после окончания Второй мировой войны вовсе не сразу дерегулировала цены. С политической точки зрения опасно навязывать неолиберальную версию капитализма советскому обществу сразу же после краха коммунизма. Коль и Мейджор предложили создать специальную комиссию для выработки плана помощи Советскому Союзу. Президент Европейской комиссии Жак Делор и премьер-министр Нидерландов Рууд Любберс поддерживали идею реструктуризации советского долга, чтобы дать возможность СССР продолжать торговать со странами Восточной Европы[858].
Американцы с порога отмели все эти предложения. Буш, при поддержке Брейди, высказался против предоставления Советскому Союзу «маневренного пространства» по выплате долгов. Вслед за погрязшими в долгах латиноамериканскими странами СССР должен подчиниться диктату МВФ. Горбачев должен смириться с Вашингтонским консенсусом, прежде всего пойти на дерегуляцию и приватизацию, а потом конкурировать с остальными развивающимися странами за привлечение международных инвесторов. Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), только что созданный для помощи Восточной Европе, не должен предоставлять советской экономике никаких кредитов: любая «особая сделка» с Горбачевым станет «неверным сигналом» Польше и Чехословакии, что Запад опять предпочитает иметь дело с Москвой вместо того, чтобы помогать им[859].
Буш и его команда не скрывали, что руководствуются прежде всего геополитическими приоритетами. Идея о том, что Германия, Франция и Италия могут выступать в роли благодетелей по отношению к Советскому Союзу, противоречила идеи гегемонии Вашингтона в Европе и о стержневой роли США в НАТО. На встрече с германской делегацией в Лондоне Буш с неудовольствием говорил о скепсисе французов в отношении будущего Северо-Атлантического альянса. «Нам ни в коем случае не следует пересматривать существующие структуры безопасности, — сказал он. — До тех пор пока советские ракеты нацелены на Соединенные Штаты, я знаю, кто наш враг». Буш также поддержал японского премьера Тосики Кайфу, который хотел увязать помощь Горбачеву с территориальным вопросом — возвращением Советским Союзом четырех островов, захваченных Сталиным в 1945 году. В отличие от США Япония не имела проблемы с бюджетным дефицитом и, помимо Германии, была единственным держателем громадных наличных средств[860].
На первой сессии саммита, проходившей в отсутствие Горбачева, Буш поделился с собравшимися теми рекомендациями, которые получил от советологов на совещании в Кеннебанкпорте. Он также высказал и другие соображения против «Большой сделки»: советское государство продолжает тратить огромные деньги на военные нужды, включая модернизацию стратегических ракет, и Горбачев по-прежнему не хочет предоставить независимость балтийским республикам. Американский президент также сказал, что помощь Восточной Европе приоритетней для Запада, чем помощь СССР[861]. Некоторые из собравшихся в Лондоне лидеров мирового клуба явно чувствовали неловкость. Американцы приводили один повод за другим, чтобы отказать Горбачеву в помощи. Канадский премьер-министр Брайан Малруни выступил с проникновенной речью перед коллегами. В 1985 году, напомнил он, вице-президент Джордж Буш был на похоронах Черненко. Что бы он сделал, задавался вопросом Малруни, если бы после похорон Горбачев сказал бы ему: «Я освобожу Восточную Европу, распущу Варшавский договор, объединенная Германия вступит в НАТО, силы ООН начнут войну против Ирака, СССР подпишет договоры ДОВСЕ и СНВ, в стране будут выборы и демократия, я стану лично верным партнером для Америки и буду развивать экономические связи с Западом». «Если бы Горбачев произнес такое в 1985 году, — заключил Малруни, — я бы немедленно протянул ему чек» с суммой, в которой он нуждается. Андреотти напомнил собравшимся слова, сказанные Рейганом в 1985 году: «Не знаю, добьется ли успеха Горбачев, но никто из нас не должен брать на нашу совесть отказ ему помочь»[862]. И все же никто на саммите «семерки» не хотел ставить под вопрос американское лидерство в этом вопросе. И никто не хотел первым предложить чек, о которым говорил Малруни.
В итоговое коммюнике дискуссий на саммите по отношениям с СССР были включены «пять основных тестов» для проверки Горбачева на серьезность его намерений реформировать Советский Союз. Тесты были составлены в Вашингтоне и включали следующие положения: достижение баланса между советским центром и республиками; экономическая реформа, не менее радикальная, чем те, которые проводятся в странах Центральной и Восточной Европы; жесткая макроэкономическая политика в ближайшем будущем; обязательство решительно сократить военные расходы; создание адекватных условий для иностранных инвестиций[863]. На обеде в тот же день Малруни обратился к Колю: а что, если через месяц Горбачева свергнут, и люди станут говорить, что мы отказались ему помочь? Будет ли германский канцлер по-прежнему придерживаться согласованной на саммите позиции? Коль ответил, что, в конце концов, и сам Горбачев сказал, что не ожидает крупной помощи от Запада. «То, что мы ему предлагаем, это то, что ему нужно и чего он хочет»[864].
16 июля Горбачев прилетел в Лондон в сопровождении большой советской делегации. В аэропорту Хитроу его официально встречал посол Великобритании в Москве Брейтвейт. Он уже прочел послание Горбачева «семерке» и счел его «типично русским — пустым и претенциозным: вновь одни слова, никаких действий». Советский лидер, заметил посол, был «в приподнятом настроении», но Раиса выглядела потускневшей и вымотанной: «Очевидно, что все это трудное время она служила [Горбачеву] амортизатором для негативных эмоций». Готовивший визит Примаков находился в Лондоне уже несколько дней. Игнорируя сигналы западных коллег и сообщения западных медиа, он упорно пытался раскручивать идею о финансовой помощи. Но с каждым новым разговором с западными коллегами настроение его падало. Переводчик Горбачева Павел Палажченко обратил внимание, что западная пресса отзывалась о Явлинском с большим пиететом, но в частных разговорах западные собеседники «давали понять, что не относятся к его программе серьезно»[865]. Превентивная американская дипломатия эффективно купировала всякое желание западноевропейцев предложить Горбачеву помощь.
Для Буша предметом главной озабоченности оставались переговоры по СНВ: до последнего момента не было понятно, будет ли этот Договор подписан. Лидеры советской военной промышленности, представители Генерального штаба и эксперты по контролю над вооружениями жаловались Горбачеву на неравные, а то и унизительные условия, выдвинутые американской стороной. Директор и генеральный конструктор «Южмаша», гигантского завода по производству ракет в Днепропетровске, протестовал против значительных сокращений выпускаемых его заводом ракет «Тополь» (SS-18). Эта ракета, утверждал он, остается единственным аргументом, заставляющим американцев садиться за стол переговоров с Советским Союзом. Также стоял вопрос, откуда брать деньги на уничтожение тяжелых ракет: даже мониторинг этого процесса и инспекции должны были обойтись советскому бюджету в несколько миллиардов рублей. А что ждет огромные предприятия и десятки тысяч работающих на них квалифицированных рабочих и инженеров?[866] Горбачев не хотел спорить с Генштабом и экспертами по контролю над вооружениями. Он ждал и был прав. По мере приближения лондонского саммита накал их сопротивления снижался. Отсутствие договоренности по СНВ означало, что саммита Горбачев-Буш в Москве не будет, а может, тогда и их встреча в Лондоне пойдет насмарку. Лидеры советского ВПК, как и руководители других крупных промышленных предприятий, надеялись на финансовую помощь Запада. Накануне встречи «семерки» Язов и Олег Бакланов, занимавший пост заместителя председателя Совета обороны и отвечавший за проблемы военно-промышленного комплекса, нехотя подписали вместе с другими членами межведомственного комитета приемлемый для американцев проект Договора. Получив известие об этом из Москвы, Александр Бессмертных ринулся в лондонскую резиденцию, где остановилась делегация США, и торжествующе сообщил Бушу: «Это конец десятилетнего пути, господин президент!»