К ГИКу-дрону я обращаться не стал – он был занят, да и тема поначалу не казалась важной, однако повторный запрос АдаКол2, видимо, его встревожил.
«Это лингвистический дрейф, – сказал он. – Многие эти сериалы сделаны на Корпоративном кольце».
Ну ладно, возвращаюсь к тому случаю, о котором я никому не рассказывал: как мою правую ногу съели в искаженных воспоминаниях. Я на семьдесят три процента уверен, что со мной этого не случалось, но с вероятностью в восемьдесят девять процентов видел, как такое на самом деле случилось с каким-то человеком.
До того как взломать свой модуль контроля, я занимался по контракту первичным исследованием планеты с многочисленной и крайне опасной фауной. Во время первичных исследований собираются данные и составляется документация для последующей работы, чтобы никто больше не погиб. Такие исследования обычно проводят боты и дроны, но на некоторые ради экономии нанимают людей, иногда принудительно. Архив того исследования не был уничтожен, но я сам мог его частично стереть. М-да.
Я что, нагнетаю? Кажется, да.
С другой стороны, я не очень хорошо воспринял новость о том, что из-за измененных воспоминаний чуть не откинулся. Точнее, очень плохо воспринял.
А как же иначе?
– Я облажался по полной, – сказал я ГИКу, когда находился в медотсеке после того «инцидента».
Мы с Мензах поговорили с Аменой, чтобы она не волновалась (по крайней мере, чтобы она знала, что я еще жив, ведь даже я в курсе, что для человеческих детенышей это важно). Я сказал Мензах, что хочу посмотреть сериал, она ушла, и я тут же заблокировал для людей доступ к отсеку по коммуникатору и по сети.
«Ничего нового», – ответил ГИК.
Я проигнорировал его слова, потому что он просто старался меня взбодрить. Вот если бы он начал мне сочувствовать, это был бы повод прийти в ужас.
– Твой экипаж больше не захочет, чтобы я занимался безопасностью.
«С чего бы это?»
Вопрос был явно ловушкой, и его следовало проигнорировать. Я все равно не мог бы сформулировать ответ словами. Я изменился. И дело не только в инопланетном заражении.
– Во мне что-то сломалось, – только и сумел сказать я.
«А у меня сломан двигатель для перехода через червоточину».
– Его можно починить, – сказал я и тут же понял, что зря. Нападение Целей сильно повредило ГИКа. Его наводнили враги и захватила другая система, изменив архив воспоминаний. Он не сумел защитить свой экипаж. Я знал, каковы последствия всего этого для ГИКа. Хотя нет, на самом деле не знал. Я мог лишь предполагать на основании того, что происходило со мной. В общем, ему было хреново. Хуже, чем мне. Но я продолжал говорить: – Это происходит с моей органической нервной тканью.
«Да, именно по этой причине люди так быстро поставили диагноз, – откликнулся ГИК. – Когда подобное случается с ними, их отправляют в утиль?»
– Корпорации именно так и поступают.
Мне давно следовало заткнуться, в этом споре я все равно проиграю.
«Ну конечно. Но я-то не корпорация».
– Хватит. Это говоришь не ты, а твой…
Ага, я и до этого докатился.
«Мой диплом по работе с тяжелыми травмами? – сказал он. – Конечно, в данной ситуации он вряд ли пригодится».
– Это для людей, – сказал я.
Ага, вот ловушка и захлопнулась.
«Эта ситуация затронула твои человеческие ткани», – сказал ГИК.
– Все, не хочу больше с тобой разговаривать.
Мне сразу же захотелось сделать копии всех новых сериалов, текстов и аудиофайлов АдаКол2. Наверное, она захочет взамен получить мои.
А потом я вспомнил, что, вне зависимости от намерений в данный момент, ее люди не останутся здесь, в уютной подземной колонии, выбирая сериалы из докорпоративной центральной системы.
Единственное, что меня радовало в этой хреновой ситуации, так это то, что она отвлекала от моего хренового самочувствия.
Погодите-ка, кое-что произошло, а я и не заметил.
Я переключился на канал Айрис, чтобы узнать, о чем она говорила с Трин. Айрис пыталась договориться о личной встрече с колонистами, а Трин проконсультировалась с другими и сообщила, что они согласны. Ладно, непохоже, что все пошло прахом. Я перемотал запись вперед, почти на настоящее время. А вот и оно.
В связи с погодными условиями Трин пригласила людей прийти к ним вечером и поговорить лично.
Угу, понимаю, очень похоже на ловушку. Люди тоже не обрадовались. Выключив звук на канале с Трин, Айрис неохотно высказалась:
– Раз уж «Бариш-Эстранца» на это пошла, нам следует продемонстрировать такую же степень доверия. А ты как считаешь, автостраж?
Что ж. Ветер усиливался, темнело, пыли в воздухе становилось все больше, поэтому видимость для шаттла ухудшалась, и зонды, которые еще отвечали на запросы, становились бесполезными. А я остался без работающих сканеров и с дронами, полагающимися на визуальную навигацию, причем только на ближней дистанции. Шаттл способен справиться с бурей, пока находился на поверхности и не был обесточен, но на нас мог обрушиться любой катаклизм. Например, автостраж из «Бариш-Эстранцы». Единственный вариант – покинуть зону помех, а это означало бросить сепаратистов. Я вернулся к настоящему и ответил:
– Согласен.
«Спасибо», – сказал ГИК-дрон по приватному каналу.
Не я один представлял, как автостраж тихо подбирается к нашему шаттлу, пока люди дремлют внутри.
Трин прислала координаты, которые нам не понадобились, потому что АдаКол2 уже снабдила меня картой. Мы находились в противоположном от отряда «Бариш-Эстранцы» конце комплекса, и это хорошо, но всего в двадцати минутах ходьбы. В комплексе было два выхода, что позволяло выставить дроны в качестве дозорных.
Бот-пилот подвел шаттл к другому открытому ангару. Он находился на восточной стороне, недалеко от нашей первоначальной позиции, и напоминал тот, где находился шаттл Б-Э, но был примерно вдвое меньше и лишь с двумя посадочными площадками. Я встретил людей и ГИКа-дрона у люка.
Затем АдаКол2 направила меня через несколько туннелей и еще один люк в коридор. Пока мы шли, люди снимали видео, а ГИК-дрон летел впереди. Во всей секции был включен свет и работала система жизнеобеспечения. Люди откинули капюшоны и шлемы, и я тоже. Самая важная часть маскировки – не выделяться среди людей. Все они выглядели уставшими и вспотели.
Коридор украшали только рисунки на стенах. Имелись и признаки жилья, например ящик рядом с дверным проемом, наполненный запасными воздушными фильтрами для старых скафандров, которыми пользовались колонисты. Странно, но здесь я чувствовал себя в еще меньшей безопасности, чем в жутких темных коридорах, потому что в любой момент мог появиться человек. Я не знал, что именно АдаКол2 рассказала обо мне своим операторам, и не решался спросить, вдруг она воспримет это как желание, чтобы она рассказала им обо мне. Я-то этого не хотел. Конечно, вряд ли удастся сохранить мое существование в тайне, но чем меньше я буду общаться с колонистами, тем лучше.
Однажды я сказал Мензах: «Не знаю, что со мной не так». А она ответила: «Я думаю, ты знаешь, просто не хочешь об этом говорить».
«Пока что Трин и другие лидеры отказались впустить представителей «Бариш-Эстранцы» и дать им возможность обратиться ко всем колонистам. Уже неплохо», – сказала по пути Айрис.
Пока мы здесь, я велел людям не говорить ничего такого, что не должна знать «Бариш-Эстранца». Ведь тут ее автостраж, наверняка есть дроны, а без сканеров я не мог обнаружить их и принять меры.
Ратти посмотрел на Айрис.
«Думаешь, «Бариш-Эстранца» сделает колонистам что-то вроде… предложения о трудоустройстве? Спросит их, не желают ли они подписаться на рабский труд?»
«Они преподнесут все это помягче, но в целом да, могут попытаться, – отозвался Тарик. – Колонисты живут здесь в полном одиночестве и уязвимы для манипуляций».
«Из разговора с Трин я поняла, что эта группа независима и ее нелегко в чем-то убедить, – сказала Айрис. – Думаю, вероятность, что они на такое согласятся, минимальна. – Она почесала лоб и слегка поморщилась – Я даже не знаю, в их ли интересах улететь вместе с остальными. Если мы сумеем закрепить права на колонию за колонистами, они смогут остаться здесь. Позже они могут изменить точку зрения или не изменить, но как минимум решение будет за ними».
«В особенности если университет заключит сделку и пришлет исследовательскую группу на пересадочную станцию, – задумчиво сказал Ратти. – Пока колонисты не столкнулись с заражением, они смогут прилетать туда и улетать, когда захочется».
Экипаж ГИКа уже обсуждал этот вариант: использовать орбитальную станцию не только для того, чтобы колонисты садились там на орбитальные корабли и получали грузы, но и как место для университетской лаборатории по изучению инопланетного заражения. Колонисты, конечно, должны были еще согласиться на это, но тем самым колония получила бы дополнительный доход. Если планета верно проведет оценку заражения, если университет выиграет судебный иск от имени колонистов, если «Бариш-Эстранца» их не похитит. Все эти вопросы повисли в воздухе.
«Это «если» накладывает огромную ответственность», – без оптимизма высказался Тарик.
Ратти помахал рукой.
«Планета никогда не станет полностью безопасной, если только кто-нибудь не обнаружит, по какой причине инопланетные материалы вызывают подобные реакции».
Люди и выглядели, и говорили устало. Ох, об этом-то я и забыл.
«Сколько времени они уже не спали?» – спросил я ГИКа-дрона по приватному каналу.
«Предполагалось, что во время полета к терраформерам они будут спать по очереди, но из-за нервного напряжения это оказалось невозможным».
Мне следовало уделить этому больше внимания. Опять я облажался.
«Мы оба облажались», – сказал ГИК-дрон.
Нет, он не прочел мои мысли, просто хорошо меня знал. Я должен был запретить людям принимать напитки со стимуляторами.
Когда до места назначения оставалось всего два поворота, АдаКол2 подала сигнал, что нас встретит человек. Я отозвал дроны и убедился, что мой код «двигаться как человек» активен.