ГИК-дрон получил доступ к результатам моего анализа и пришел к тому же выводу, что и я, примерно в ту же секунду.
«Айрис, автостраж, я запускаю направленные помехи, чтобы нарушить работу камер», – сказал он.
«Я вижу только видео с дрона автостража, – рассеянно произнесла Айрис. – Это же…»
«Камеры установлены колонистами, чтобы наблюдать за происходящим в этой комнате, – объяснил ГИК-дрон. – Они наблюдают».
Айрис открыла рот, но ничего не произнесла, ни вслух, ни по сети.
«Но они в это не поверят. Даже самые наивные работники корпораций понимают, что мотив «Бариш-Эстранцы»…» – начал Ратти.
«Они не работники корпораций, – сказал Тарик и откинулся на кровать, как будто переутомился. – В корпорации работали их родители и дедушки с бабушками».
Сериалы АдаКол2 были либо сорокалетней давности, либо докорпоративной эпохи. Последний раз колонисты имели дело с корпорацией сорок лет назад. Их нынешние лидеры не имели ни малейшего представления о том, что такое Корпоративное кольцо. Возможно, здесь жили и люди постарше, которые могли бы об этом рассказать, в зависимости от того, как первое заражение в главной колонии сказалось на общем состоянии здоровья и продолжительности жизни. Но станут ли колонисты слушать? Разве люди вообще склонны слушать хоть кого-либо – человека, дополненного человека, бота, автостража, – кто пытается сказать, что они в опасности, что их мир вот-вот развалится? Леонида помедлила и нахмурилась, слушая что-то по сети. Кто-то, видимо, сказал ей, что камеры отключились. Она развернулась и пошла обратно к двери.
Ладно, теперь я ее возненавидел.
Айрис рассвирепела.
«Прости, автостраж, это моя вина. Я должна была понять, чего она добивается. Я отключаюсь и буду пробовать связаться с Трин».
Именно этого и хотела «Бариш-Эстранца», потому и настаивала на переговорах. Руководители колонии не согласились бы на их условия, поэтому они поступили именно так. Они рассказали колонистам, что университет намерен сделать их подопытными, и теперь все наши слова и действия будут вызывать подозрения. Начнем убеждать их улететь на ГИКе или других кораблях университета? Значит, мы увезем их куда-нибудь для экспериментов. Б-Э предложит им подписать рабочий контракт, по которому они улетят отсюда, и все будет прекрасно до тех пор, пока они не попадут на шахту или не окажутся на едва пригодной для жизни планете, чтобы застолбить ее для дальнейшей разработки, или еще что-нибудь в том же духе.
Я вышел в коридор и просто застыл.
Мне хотелось убить всех людей «Бариш-Эстранцы» на планете. И я мог это сделать.
Но толку никакого. Корпорация просто пришлет других.
Мы можем сдаться, сесть на шаттл, вернуться к людям в главной колонии, которых еще способны спасти. Но мне не хотелось так поступать. Мне хотелось спасти этих придурков, которые прячутся под землей, смотрят с детьми сериалы и понятия не имеют, в какой опасности оказались.
«Мы должны убедить их уйти отсюда, – сказал я ГИКу-дрону. – Нельзя допускать, чтобы с ними так поступили».
«Но и заставлять их нельзя. Это противоречит кодексу университета. И к тому же аморально».
«Было бы милосерднее их убить», – сказал я.
«Нет. Если только они не находятся в крайне опасных условиях без доступа к медицинской помощи, и даже в этом случае они должны согласиться. Как ты считаешь, было бы милосерднее убить тебя, прежде чем ты отключил свой модуль контроля?»
«Да», – сказал я.
«Ты же знаешь, милосердия от меня не дождешься».
«Автостраж, у тебя все нормально?» – спросил Ратти.
Я был в бешенстве, а ГИК-дрон так туп и несправедлив, но он прав, и мне хотелось что-нибудь раскурочить, главным образом себя.
«Ты бы убил их, если бы они напали на твоих людей».
Даже в состоянии эмоционального срыва я знал, что, сказав это, проиграл спор. Как только речь заходит о том, что «я окажусь прав, если произойдет чрезвычайно маловероятное событие», все кончено.
«Конечно, – сказал ГИК-дрон и ткнул в мой модуль оценки угроз. – И какова вероятность такого исхода?»
Зная, что победит, он становится таким говнюком!
«Отвянь», – буркнул я.
Ладно, согласен, убивать их – худший вариант из возможных, мне просто хотелось это произнести, выпустить пар, получить хоть какую-то разрядку для накопившейся ярости, сожаления и… отчаяния от того, что я только зря потратил время. А ГИК-дрон испоганил даже это.
Я не сдамся, не могу сдаться. Мы должны их убедить, хотя я и не знаю как. Мне так хотелось бы, чтобы выжил Киллербот 2.0, и сейчас в особенности, потому что у него это очень хорошо получалось. Это он убедил Третьего отключить свой модуль контроля и помог ему спасти от Целей кучу людей. На ТранРоллинХайфе я предложил взломать модуль контроля боевому автостражу, но тот лишь с удвоенным рвением попытался меня убить. На РавиХирале я взломал сексбота и отпустил его на свободу, и теперь, возможно, он бесчинствует, уничтожая целые станции, хотя это и маловероятно. Я просто хочу сказать, что это не тот случай, когда можно гарантировать результат, с людьми или конструктами.
Киллербот 2.0 использовал мои личные файлы, чего сам я сделать не догадался. Но Третий решил прочитать эти файлы и взял мой код, чтобы отключить модуль контроля. После этого он мог бы просто убить всех людей, захваченных Целями, а не спасать их.
Киллербот 2.0 убедил Третьего принять трудное и рискованное решение, и оно изменило всю жизнь Третьего. Оно стало спасением для экипажа ГИКа и других захваченных людей. Каким образом Киллерботу 2.0 это удалось? Просто с помощью моих файлов?
Доктор Бхарадвадж снимала документальный фильм об автостражах и конструктах, пытаясь убедить людей не бояться нас. Уже готовые части я хранил у себя в архиве, но все это не то. Сейчас нужно показать людям, что собой представляет «Бариш-Эстранца», что она с ними сделает, заставив подписать контракт и фактически забрав их жизнь себе. Тогда они станут такими же пленниками, как и автостражи, только менее ценными, ведь ни одна страховая компания не разъярится из-за уничтожения ее собственности.
Я начал прочесывать свой архив в поиске примеров того, как корпорации ведут себя с людьми. У меня было много видео с Сохранения, и документального, и сериалов, но само по себе оно не будет убедительным, пока на собственном опыте не узнаешь, что такое Корпоративное кольцо.
Я копал глубоко, просматривал самые старые видеозаписи. Все архивы до того времени, когда я отключил модуль контроля, были стерты, так что все равно остались лишь относительно недавние. У меня имелись записи из трудовых лагерей, с рудников, выдержки из отчетов и новостей, одно видео о том, как рабочий чуть не упал в коллектор, но в основном вне контекста, их ничто не объединяло. Просто куча случайных файлов и видео.
ГИК-дрон, вероятно, сумел бы найти то, что нам надо, в архивах ГИКа были антикорпоративные документальные фильмы. Но в этой зоне у дрона не было доступа к архивам ГИКа. Есть ли у нас время слетать обратно и вернуться? Я даже этого не знал.
Как же это раздражает.
В поисках подсказки я снова поразмыслил о том, что сделал бы Киллербот 2.0. Он показывал Третьему не какие попало файлы, а мои тщательно отобранные логи. Наверное, я мог бы воспроизвести все это, если бы хотел убедить людей отключить модуль контроля, которого у них нет. Хотя… кое-что вполне сгодится.
Все дело в форме. Нет, не совсем. Все дело в том, как преподнести информацию.
А пока я размышлял, с моими органическими частями происходило нечто странное. Например, на органической коже выступил пот. Я мог бы решить, что меня ждет очередной эмоциональный срыв, но уровень производительности начал медленно повышаться. Это пугало еще сильнее, однако показатели были близки к тем, какие бывают, когда в хорошем сериале происходит что-то неожиданное, но интересное и захватывающее. Я фиксировал внутреннюю диагностику во время первого просмотра «Лунного заповедника», и быстрое сравнение показало, что показатели не совсем совпадают, но очень близки.
В это время Айрис пыталась вызвать на разговор Трин, а Ратти и Тарик пытались получить ответ от меня. АдаКол2 тоже пыталась связаться со мной. ГИК-дрон велел им всем подождать.
Я достал архивную запись разговоров с доктором Бхарадвадж, когда они с Мензах обсуждали, что и до встречи со мной знали, как устроены и для чего используются конструкты, но только при непосредственном взаимодействии по-настоящему поняли, что это значит. Вот почему Бхарадвадж считала, что я обязательно должен сниматься в ее документальном фильме. Должен рассказать свою историю. Ну, которую знал. В общем, правильными должны быть не только данные, их еще нужно правильно преподнести. Я понял это на собственном опыте, пытаясь убедить людей не делать глупостей, из-за которых их убьют.
Совершенно очевидно, что сериалы и фильмы могут изменить отношение и точку зрения. Изображения, аудиозаписи и тексты способны переписать процессы в органической нервной ткани. Бхарадвадж сказала, что именно это происходит со мной благодаря «Лунному заповеднику»: с его помощью я перенастраиваю органическую часть своего мозга. И на людей сериал оказывает похожий эффект.
Чтобы убедить этих людей, я должен создать художественное произведение. Не мою историю, и не только я должен говорить. Надо рассказать их историю, что случится с ними, если они согласятся на предложение «Бариш-Эстранцы». Это будет выдумка, но правдивая в самом важном.
Я осознал, что сижу на полу, закрыв лицо руками.
«Что случилось? – спросил ГИК-дрон, когда я поднял голову. – Не хотел тебя прерывать, поскольку твои показатели демонстрировали положительную динамику».
«Мне кое-что пришло в голову, – сказал я и кратко объяснил свои выводы и как я к ним пришел. – Нам нужны видео, аудио… да, нам понадобится музыка и текст. Чтобы достучаться до них всеми способами».
Я не был уверен, что он поймет – в отличие от меня, ГИК не так долго смотрел сериалы.