Почему, я в который раз разочаровываюсь в людях? Почему не могу стать счастливой? Почему в моей жизни появляется то дерьмо, которое я должна саморучно разбирать?
Как и все люди, я стала заложником эмоций, попала в ловушку стандартных шаблонов поведения, продиктованных собственными эмоциями. Время и накопленное раздражение брали верх, доводя меня до точки возгорания. Я больше не могла терпеть тот жуткий остаток, который оставил за собой Генри, после его предательства. Моё терпение и решимость постепенно стирались в порошок.
Например, многие люди убеждены, что эмоции находятся вне нашего контроля. Эмоции подобны нахальному гостю, который появляется незваным, подминает всё под себя, и требует к себе постоянного внимания. Эмоция есть то, что приходиться терпеть, или же, напротив — наслаждаться и проживать.
Возможно, сейчас я ненавидела Генри, но еще больше я ненавидела себя. За то, что не могла противостоять его потрясающей фигуре, чёрным глазам, авторитарному поведению, которое так сильно заводило меня.
Не могла? Скорее — не хотела.
Да, я решила, что оборву все контакты, встречи. Потому что так легче. Проще вырвать с корнем сразу, чем постепенно отдаляться и мучить надеждой своё разбитое сердце.
В окне наблюдала, как по вечернему городу разносятся огоньки от машин, как вдруг, случайно мой взгляд зацепился за чёрный гелендваген на парковке. Ничего необычного. Просто парочка, которая, судя по жестам, очень близка. Сначала вышел мужчина в смокинге, должна признать, чертовски знакомый мужчина. Он обошёл машину и открыл пассажирскую дверь, подав руку красивой брюнетке, которая с радостью схватилась за предложенную руку и, выпрыгнув из джипа, нежно поцеловала парня в губы.
Стоп.
Твою мать.
Эта брюнетка, та самая. Что была на фотографии.
А рядом? Вот чёрт. Развернувшись ко входу в ресторан, я разглядела его лицо.
Это был Генри, мать его.
Я залпом допила очередной бокал вина и показала официанту, что мне пора подлить. К счастью для меня, он среагировал молниеносно.
Прервав зрительный контакт с официантом, повернулась в окно, но милая, воркующая парочка уже пропала из виду. Перевожу взгляд на озадаченного Чака, который наблюдает за моими действиями, и вижу за его спиной этих двоих. Брюнетку и Генри.
Я сижу в ресторане и наблюдаю это милое воркование, блядь, этих двух голубков. Может я сошла с ума? Щипаю себя за руку, но, к сожалению, видение не растворяется. Это определенно свидание.
Он целует её. Обнимает. Прижимает к себе.
И тут он ловит мой взгляд и?
ничего, твою мать.
Ничего не происходит.
Совершенно спокойно отворачивается.
Серьезно? Я, говорит, в тебя влюбился, впервые в жизни. Ха.
Я начинаю истерически смеяться. Слезы не подступают к уголкам глаз, так как их просто больше нет.
Но есть это чувство: предательства. Чувствую себя использованным презервативом, который больше не нужен и летит в помойное ведро.
— А что ты думаешь по этому поводу? — Чак смотрит в мои глаза и понимает, что я нихера не слушала, то о чем он распинался только что.
— Извини, я задумалась. — отвечаю я.
— Я понимаю, что ты чувствуешь.. — начинает он и у меня будто нахрен срывает предохранитель.
— Да, неужели? — воплю на весь ресторан и продолжаю смотреть за спину Чака.
Он, отдать ему должное, оборачивается и сразу понимает, что именно со мной не так.
— Прости, я не знал. Давай уйдем? — спокойно говорит Чак, заглядывая в моё лицо.
— Хорошо. — киваю я и залпом опрокидываю очередной бокал вина. — Я на минуточку.
Знаете, ведь мы — женщины странные существа. Мы не убежим в слезах, если видим измену. Нет. Слишком легко. Мы сделаем так, что бы эта измена запомнилась не только нам, но и тому мудаку, который, собственно, её и совершил.
Поднявшись со своего места, я поняла, что пить на пустой желудок, было так себе идеей. И бутылка вина ощущается, как ящик. Но, сука, через силу, с заплетающимися ногами, всё же, проковыляла к столику влюблённых голубков.
— Развлекаетесь, Мистер Блэйк? — сказала я, нервно улыбнувшись.
Генри посмотрел на меня со странным выражением лица, потом поднялся на ноги и спросил:
— Извините, мы с вами знакомы?
Вот это нехуя себе.
Я прям обомлела, на какое — то время.
— А то есть, — я провожу ногтем по лацкану его пиджака. — Вы меня не знаете?
Он продолжает играть роль незнакомца. Что ж хорошо.
Переходим к плану Б.
— Милая, а ты знаешь, что этот парень спит со мной, — я морщусь — И, судя по всему, с тобой.
— Что? Как вы смеете? Это вообще-то мой муж!
— Муж, мать твою? — вот сейчас я конкретно ахерелела.
— Ты трахался со мной будучи женатым? — смотрю в глаза брюнета, но там лишь непонимание и страх, да как это возможно?
— Девушка, я вижу Вас впервые в жизни. — отвечает он суровым аристократическим тоном.
— Ага, — икаю я- Удачи, супруги.
Я театрально помахала брюнетке и дала пощечину Генри, да такую, что бы запомнил на всю жизнь. Ведь я поцарапала его красивое личико ногтями.
Да, я сука. Но пьяной суке плевать, что про неё думают остальные.
Слезы снова стали проступать в уголках глаз, но я терпеливо сдерживала их. Еще не хватало. Мало мне этого унижения. Резко развернувшись на пятках, я снова в кого — то врезалась.
— Пардон. — сказала я, не поднимая глаз.
— Детка? — ох, уж этот низкий баритон.
Меня бросило в дрожь, я резко захмелела еще больше, живот отчаянно скручивался в судорогах.
Я подняла ошарашенные глаза на источник голоса и застыла.
— Но ты же.. — заплетающимся языком начала я, указывая на брюнетку.
Но предыдущий Генри продолжал спорить с брюнеткой.
Я повернула голову туда-сюда дважды и икнув, сказала:
— Вот чёрт.
Посмотрела справа и слева и всюду были, чёртовы Генри. Некоторые в смокингах, некоторые в шикарных платьях, даже проходящий мимо официант "носил" лицо брюнета.
Я точно сошла с ума.
В глазах потемнело и я начала проваливаться в пустоту.
Последнее, что я помню, то что сильные руки подхватили меня и запах.
Его запах.
Помню, что хотела сопротивляться физически, но, чёрт возьми, моё сердце совсем не слушало меня и я отчаянно, против воли, впивалась пальцами в волосы парня, который пах точно так же, как Генри.
Глава 27
Я проснулась от дичайшей головной боли, что для меня совершенно не свойственно. Не свойственно вообще болеть с похмелья, особенно учитывая, что я выпила только бутылку вина.
Помню, что мой разум поплыл и я видела сразу несколько Генри перед глазами.
— Дожили. — заскулила я, открывая глаза.
Твою мать.
Что я здесь делаю? В его постели? В его квартире? В его жизни?
Ничего не помню.
Поднимаясь на локтях, посмотрела в окно. Судя по всему уже гребанное утро, так как солнечные лучи красиво играли с плотно задернутыми шторами. Интересно то, что когда я ночевала у Генри, он никогда не задвигал шторы, потому что мне так нравилось. Я очень люблю солнце, а солнце любит меня. Потому, как каждый раз, когда летним днем температура переваливает за тридцать градусов тепла, мои и без того светлые волосы, начинают выгорать. Помню, как ругалась с девчонками в Вайоминге, так как якобы не хотела делиться оттенком краски и мастером. Единственное, по моему мнению, ценное, что я унаследовала от ублюдочного папаши, так это блондинистый цвет волос.
Начиная вставать, совсем не удивилась тому, что на мне футболка Генри. Я поняла это по запаху. Чертовски знакомому и нЕкогда родному, запаху.
Мне плевать, что я здесь делаю, но мне срочно нужно что-то от головы, даже если будет предложен только топор. Когда, наконец, я нашла в себе силы встать, то поплелась на кухню, заведомо зная, что там есть нужные мне таблетки.
Я бы обомлела, если бы не моё похмелье, ведь на барных стульях сидел Генри и та самая брюнетка, мило улыбаясь. Увидев меня, парень вскочил со стула, подбегая ближе и притягивая в свои объятья.
— Детка, ты так напугала меня. — буквально рычит он.
— То есть, — я хмыкнула — Теперь ты узнаешь меня?
— Послушай..
— Давай потом. — я перебила его, выпутываясь из объятий. — Мне нужна таблетка, а лучше упаковка.
— Держи. — ух, ты мисс совершенство умеет разговаривать. Брюнетка протянула мне две таблетки аспирина, будто зная, что я приду за ними.
— Спасибо, ты очень любезна миссис Блейк, — я была бы не я, без саркастической усмешки. — Не смотря ни на что.
Генри нахмурился и посмотрел на брюнетку, а та, будто её в чём-то уличили опустила глаза в пол.
Плевать.
Я закинула две таблетки аспирина и запила водой. Правда, стакан пришлось достать с верхней полки и оголить свою задницу из-под футболки, но услышав сдавленный стон Генри, я резко развернулась.
— Ну, да, — не унималась я — Она красотка, понимаю.
Я ухмыльнулась и поставила стакан, из которого пила, в посудомойку.
Генри, потемневшими глазами, рассматривал мои действия и закусил губу, сложив руки на груди.
— Ладно. — я подняла руки. — Я сыта этой супружеской идиллией по горло. Я сгоняю в душ, на правах любовницы, если позволите, и ликвидирую Вас от своего общества.
Съязвив, я развернулась на пятках и пошла в комнату брюнета.
— Закончила? — ухмыльнулся Генри, всё еще держа руки на груди.
— Ой, дорогой, я еще даже не начинала. — истерика поднималась из недр моего сознания, вопреки воле и хлынула через край. — Я, блядь, повелась, понимаешь? Я влюбилась в тебя, как последняя идиотка. — указательным пальцем я тыкала в грудь Генри, уже срываясь на крик.
— Ты что? — переспросил брюнет, улыбаясь, оголяя свои идеальные зубы.
— Да пошёл ты. — я пошагала из кухни в сторону комнаты Генри. Дверь уборной открылась и передо мной, как по закону подлости снова появился он.
— И снова здравствуй.
— Да, как ты, блядь это делаешь? — уже истерически кричала я, абсолютно потеряв контроль над собственными эмоциями. — Оставь меня в покое.