В камере было сумрачно – крошечное окошко под потолком давало слишком мало света, несмотря на то, что за окном был белый день. По ощущениям Рихарда, прошло уже несколько часов, и он старался не думать о том, что будет вечером или ночью. Попробовал пошевелить связанными руками. Долго сжимал и разжимал кулаки, чтобы не дать пальцам онеметь. Скрутили его знатно. На занятиях у мастера Хотислава студентам предлагалось несколько способов распутать веревки, но много времени этому не уделялось. Ведь обычные противники некромантов – нежить, упыри, мрои, прочие чудовища – не пользуются веревкой, арканами и цепями. Они, как правило, полагаются на грубую силу. Чтобы связать некроманта, нужен человек, вступивший в сговор с теми, кто договаривается не умеет – нечем. Исключение – личи, сохранившие остатки разума и даже кое-как способные колдовать. Ну, и те, кто пытается скрыть следы преступления.
«Чужими руками», – кивнул Рихард. Что, если все гораздо проще? Драка происходила в темноте, с той и другой стороны было полно народа, и никто точно не знал, сколько человек возьмет с собой в группу поддержки противная сторона. Кто-то мог под шумок прикончить Густава или случайно перепутать его с кем-то из некромантов. А потом испугался и решил свалить все на некромантов. Или вовсе счел удобным подставить противника. В первом случае действительно имело место досадное недоразумение. А во втором убийцу следует искать среди ближайшего окружения погибшего богослова.
«Ха! Искать убийцу!» – Рихард фыркнул от смеха, хотя смех получился невеселый. И как его прикажешь тут искать, взаперти, связанным?
– Эй, вы! Там! – гаркнул он в потолок. – Палачи! Душители свободы! Козлы! Упыри недоделанные! Лича вам в глотку и мроя в постель!
Он орал просто так, не надеясь на ответ, который пришел неожиданно скоро – парень не успел перебрать все ругательства. Лязгнула щеколда, в дверце открылось крошечное окошко, и показался прищуренный глаз:
– Чего орешь? Угомонись!
– Руки развяжите!
– Потерпишь! Недолго осталось.
– Че-чего? – сказать, что Рихард удивился, значит, почти ничего не сказать.
– Чего слышал!
Окошечко захлопнулось.
– Вот сволочь! – выругался вслед помощнику экзекутора студент. – Чтоб тебя…
Но сотрясать воздух смысла не имело. Времени, как сказано, у него осталось мало… до чего? Вынесения приговора? Суда? Наказания? Или это значило редкое, но вероятное: «Посиди тут, остынь, а потом ступай на все четыре стороны и помни урок!» Ждать осталось недолго. Надо только запастись терпением. Эх, знать бы, что творится на воле? Он тут сидит уже больше суток. Могло произойти все, что угодно. А может, спросить? Или потерпеть? Неизвестность порой страшит, а невозможность ничем себя занять заставляет заполнять мозг пустыми мыслями – словно чистый лист бумаги ничего не значащими фразами, когда пишешь курсовую работу, не знаешь, что сказать по предмету, вот и начинаешь «лить воду» только для того, чтобы добиться нужного объема текста…
– Ну, как? Угомонился?
Рихард вздрогнул – окошечко открылось осторожно. Неизвестно, сколько времени за ним наблюдали исподтишка.
– Ну, – буркнул он.
– Орать и материться не будешь?
– Пошел в…!
– Понятно. Посидишь еще или гостя примешь?
Гостя? Это интересно! Кто бы это мог быть?
– А руки развяжете?
– Прикажут – развяжу.
Парень повел плечами. Неудобно. Затекают.
– А если я пообещаю вести себя хорошо?
– А это зависит не от меня, – парировал помощник. – Ну, как? Примешь гостя?
– А куда деваться? Давайте!
Все равно выбора нет, а так он хоть развлечется беседой.
Окошечко закрылось, но роли это не сыграло. Снаружи послышались шаги и голоса – похоже, гостей было несколько, и запускаться они должны были небольшими партиями или вовсе поодиночке. Как ни крути, это хорошо – и времени побольше уйдет, и один на один разговор может быть откровеннее.
Скрипнула дверь. Из темноты коридора в камеру шагнули трое, и Рихард понял, что ни задушевного разговора, ни вообще приятного общения не получится. Ибо порог переступил Арчибальд фон Лютц собственной персоной и с ним двое богословов. Один – его однокурсник, с которым некроманту уже приходилось сталкиваться, а другой – совсем мальчишка, едва восемнадцати лет. Мальчишка кусал губы и смотрел с неприкрытой ненавистью, но Рихард был готов поклясться жизнью, что никогда его прежде не видел.
– Ну, – улыбнулся фон Лютц, – вот мы и встретились!
Рихард выругался сквозь зубы, но постарался сдержаться.
– Что вам от меня нужно?
– Посмотреть пришли… напоследок, – гаденько улыбнулся фон Лютц.
– Что, денег нет, чтобы в зверинец сходить или на бродячих актеров полюбоваться? – не смог не съязвить он.
– У меня денег побольше твоего, – фыркнул фон Лютц.
– Естественно, больше! Хватило, чтобы и сюда пропуск купить, и чтобы оплатить наемных убийц…
– Это ты к чему?
– К тому, что кто-то весьма вовремя пришил этого Густава Белого…
– Не сметь!
Мальчишка внезапно сорвался с места и, метнувшись вперед, от души пнул Рихарда ногой в бок. Парень с самого начала ждал, что нечто подобное свершится, посему постарался откатиться в сторону, спасая почки ребра от ударов.
По счастью, удар был только один – Арчибальд и второй богослов общими усилиями оттащили своего спутника от поверженного.
– Прекрати, Клаус! Прекрати!
– Он посмел… посмел, – хрипел и задыхался тот.
– Успокойся, Клаус! – фон Лютц повысил голос. – Он не уйдет от возмездия! Уже не ушел!
– Убийца, – прошептал мальчишка с ненавистью. – Ты за все заплатишь!
– Непременно, – огрызнулся Рихард. – Только не сейчас. До кошелька никак не дотянуться.
– Он еще издевается! – снова вспылил мальчишка. – Пусти меня, Арчи, я его…
Он ухитрился вырваться и снова бросился пинать студента ногами. Рихард покатился по полу, пытаясь защититься от ударов. Хвала всем богам, мастер Хотислав научил уворачиваться от пинков и тычков.
– Эй, уберите от меня этого ненормального! А то я за себя не отвечаю!
– Это я за себя не отвечаю, убийца! – вопил мальчишка.
– Да тихо ты, Клаус, – того опять изловили, и фон Лютц бросил на Рихарда гневный взгляд: – Ты убил его брата.
– Этого… Густава…как его там? Белого?
– Густава Ноймана, дальнего родственника герцога Ноншмантаня, – завопил тот. – Убийца! Тебя казнят!
– Да не убивал я его! – закричал, срываясь, Рихард. – Мы как с Арчи сцепились, так и до самого конца…Его кто-то еще пришил! То ли тот, с кем он дрался, то ли тот, кто вообще в бою не был, а выждал и заколол…Кстати, а как был убит Густав? В грудь или в спину? И вообще, тело допрашивали?
– Что? – задохнулся Арчибальд фон Лютц. – Допрашивать тело?
– А что тут такого? – пожал плечами Рихард. – Обычная некромантская практика…Вызываешь душу из Бездны. Задаешь несколько вопросов…
– Зачем?
– Чтобы узнать имя убийцы, разумеется!
Клаус фон Нойман застыл с разинутым ртом. Очевидно, такой простой вопрос не приходил ему в голову. Как и решение оного. А вот его спутник презрительно скривился:
– Еще чего не хватало? Ее светлость графиня Лариса фон Нойман и так достаточно убита горем, чтобы еще и соглашаться на издевательства над останками ее сына!
– Если она захочет узнать истинного убийцу, то может согласиться… А иначе зачем нужны некроманты? Чтобы поднимать легионы мертвецов на завоевание мира?
– Откуда мы знаем, что у вас, чернокнижников, на уме, – горделиво скривился третий «гость», а Клаус фыркнул с негодованием:
– Нойманы никогда не запятнают себя связью с черной магией! И никто никогда не станет допрашивать одного из них с помощью сил зла.
– Но это обычная…
– Скажи, что это отличный способ скрыть имя убийцы! Ведь труп…
– Труп скажет правду. Души не могут лгать! Неужели вы не хотите знать правду о том, кто на самом деле убил Густава Белого? – Рихард приподнялся на локте. – Прикажите допросить душу Густава! Пока не поздно, пока она еще где-то поблизости!
– Не пытайся отвести от себя подозрения, – изрек Арчибальд фон Лютц. – Ты уже признался! И у нас есть улика!
– Кошелек? Но я… – Рихард задохнулся, сообразив, что едва не проговорился. Если он скажет, что забрал кошелек у Яноша Долина, привлечь могут уже двоих. Или Яноша посадят сюда и будут судить, а его отпустят с извинениями? Его примут обратно, как героя. Или…
Или как предателя, который подставил вместо себя другого.
– Ага, молчишь! – по-своему поняли его молчание гости. – Тебе нечего сказать! Ты за все заплатишь! Ты…
– Достаточно.
Негромкий голос заставил всех троих обернуться. В дверях стояли еще двое – помощник экзекутора и инквизитор в красно-бурой рясе.
– Ваше время истекло, молодые люди, – ровным голосом промолвил инквизитор. – Три минуты. Мы вам дали даже четыре с половиной, – из рукава рясы вынырнула кисть, сжимавшая песочные часы. – Потрудитесь освободить камеру. У меня мало времени.
Ворча и бросая за арестанта сердитые взгляды, троица богословов убралась из камеры, и их место занял инквизитор. Тот самый пра Михарь, который пару дней назад беседовал с четвертым курсом по поводу обнаруженного тела.
– Оставьте нас, – бросил он помощнику экзекутора. – Проводите господ слушателей к выходу.
– Но я. – попытался возражать тот. – Я должен… не имею права отходить, если…
– Если камера открыта, а у заключенного есть посетитель? – мягко осведомился инквизитор. – Не беспокойтесь. Я осознаю меру своей ответственности, и не стану превышать полномочий… как поступили эти молодые люди. Но ведь мы, – он неожиданно подмигнул Рихарду, – умеем держать себя в руках, не так ли? И делить нам нечего. И ничего личного нас не связывает… только работа…Не так ли?
Теплые карие глаза отца-инквизитора неожиданно оказались близко, и Рихард кивнул:
– Да.
– К тому же, наша беседа надолго не затянется. Я услышал все, что хотел и увидел все, что хотел увидеть…