– А вот и он! – локоток подруги врезался под ребра. – Эй, Оливер! Иди сюда! Ханна тебе хочет кое-что сказать!
– Ты что? Что? – девушка повисла на руке подруги. – Ничего я не…
Но было поздно. Оливер остановился в двух шагах. Его лицо было странно спокойным. Но еще бы ему не быть спокойным под конвоем Рихарда, тенью маячившего за спиной.
– Значит, нам не о чем разговаривать? – каким-то новым, чужим голосом произнес он.
– Я, – Ханна со злостью покосилась на Фиону, – не то хотела сказать…
– Что? Что тебе нечего мне сказать? Или что ты не хочешь ничего говорить?
– Я вовсе не…Слушай, почему ты меня все время обвиняешь?
– Обвиняю?
– Да, ты! Ты все время понимаешь меня неправильно, а потом заставляешь оправдываться! А я ничего такого не делала! Я не заслужила такого отношения!
Фиона, понимая, что эти двое увлеклись спором, тихо отступила в сторонку. Заметила остальных подходивших однокурсников, предупреждающе замахала руками – мол, держитесь подальше, не мешайте им выяснять отношения. Рихард тоже сделал шаг назад, смешавшись с толпой.
Эти двое ничего не заметили.
– А как? Как мне к тебе относиться?
– Не знаю! Как угодно, только не так!
Они почти кричали друг на друга, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.
Рихард и Радмир переглянулись, безмолвно спрашивая друг у друга совета. И почти одновременно перевели взгляд на дверь в лекционную аудиторию.
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– Угу.
– Парни, вы чего? – к ним протолкались Янош и Фиона.
– Нодлик и Тобиас – за мной! – начал распоряжаться Рихард. – Янош, бери Фиону – и к Радмиру. Вы двое – по моему сигналу распахиваете дверь. Остальные – цепью вдоль стен и лестниц. Задача – в случае чего, не дать им уйти. Пошли!
Вовремя. Ханна, выпалив последние слова в лицо Оливеру, развернулась, чтобы уйти, но в этот момент к ней подскочила Фиона и крепко схватила за локоть:
– Куда?
– Ты чего? – возмутилась девушка, но тут же на нее набросились Радмир и Янош. – Мама! Оливер!
– Хан… – только и успел ахнуть он, когда на него тоже набросились. – Эй, вы чего?
– Дверь!
Двое парней, разбежавшись, плечами высадили дверь и тут же отскочили назад, когда мимо них протащили и силой впихнули в аудиторию отчаянно вырывающихся Ханну и Оливера.
– Палку! – заорал Рихард, налегая на створки. – Стул! Лавку! Не важно! Дверь!
Кто-то из студентов метнулся, приволок стул, чьей ножкой и заклинили двери.
– Вот так, – парень прислушался к звукам с той стороны. – Теперь им деваться некуда, разве что разбить окно и выскочить со второго этажа. Посидят, подумают, разберутся…
И с чувством выполненного долга отошел в сторонку, прислушиваясь к стуку и приглушенным крикам.
– Выпустите нас немедленно!.. Бес. Это все из-за тебя, – Ханна последний раз с чувством пнула ногой дверь. – Если бы не ты…
– В чем ты меня опять обвиняешь? – устало спросил Оливер. – Что я тебе плохого сделал?
– Ничего.
– Тогда почему ты ко мне так относишься?
– А как, скажи на милость, я должна к тебе относиться?
Юноша растерялся. Спроси девушка у него что угодно по любому из предметов – он бы прочел целую лекцию, но вот по поводу чувств…
– Не знаю, как, но не так.
– Знаешь, Оливер, – Ханна прошлась по аудитории и устало присела за одну из парт, – я вообще-то тебе ничего не должна. Все эти разговоры – кто кому чем обязан, это глупость. Можно подумать, что любовь – это такая обязанность, как налоги, которые надо платить или законы, которые надо соблюдать: убивать людей нельзя, воровать нехорошо, обманывать – тоже, любить – обязательно…
– А ты, – помявшись, Оливер подошел и тихо присел на ту же лавку за той же партой, только в отдалении, – ты любишь?
– Послушай, чего ты добиваешься от меня? Чтобы я призналась… в чем? В том, что дралась из-за Рихарда на дуэли? Да, дралась. Дралась потому, что меня вызвала эта глупая курица, Олива Блок! Она меня оскорбила! И я должна была ответить на оскорбление… Ты сам все видел.
– И ничего мне не сказала, – он тихо придвинулся ближе, совсем чуть-чуть.
– А зачем? Это наше, девчоночье, дело. Если хочешь знать, мастер Хотислав так и говорил, что женщины свои дела всегда с женщинами сами решали. И, между прочим, если бы я тебе или хотя бы Крамеру нажаловалась, то выходит, что я проиграла бы еще до начала боя, потому что сама не могла за себя постоять!
– Ну, – кивнул Оливер, придвинувшись еще чуть-чуть, – тут ты права. Я не должен был тебя защищать, но… я же все равно волновался!
– Волновался бы, если б узнал. А так ведь спал спокойно!..
Оливер фыркнул и отвернулся, всем своим видом показывая, как ценит это спокойствие.
Ханна посмотрела на его затылок – юноша сидел, отвернувшись. Подумала немного и сама немножко к нему придвинулась. Буквально на ширину ладони.
– Я думал, мы друзья, – помолчав, сказал Оливер.
– А мы и есть друзья, – Ханна смерила глазом расстояние и решила, что если подвинуться еще немножко, хуже не будет.
– Но я больше не хочу быть просто другом. Я хочу…хочу, чтобы меня любили… – он немножко поелозил, осторожно подползая ближе.
– Этого все хотят.
– Я не все!
– Я тоже! То есть, я хочу сказать, что не хочу, чтобы меня любили все. И сама не смогу любить всех.
– Рихарда ты любишь!
– Дурак! – Ханна пихнула его кулаком в плечо. – У меня с Рихардом ничего нет и не было! Я бы не стала за него драться ни с кем и ни за что!
Получив удар в плечо, Оливер развернулся, и неожиданно выяснилось, что они оказались совсем близко друг к другу. Несколько секунд юноша пытливо смотрел девушке в лицо.
– А если бы, – запинаясь, выговорил он, – если бы не… не ради Рихарда, а ради… ну, скажем, кого-нибудь еще… другого? Скажем, – он покраснел, смутился и закончил, – ты бы стала?
– Драться за кого-то другого, – Ханна сама почувствовала, что краснеет. – Наверное. Смотря, за кого.
– А…
– За тебя?
Он ничего не ответил. Только тихо кивнул. Ее губы почему-то оказались так близко, что он мог смотреть только на них, забыв о существовании всего остального на свете.
– Наверное…
Больше она не смогла вымолвить ни слова – просто не успела.
Столпившиеся под дверью четверокурсники так старались не подслушивать, что происходило в аудитории, что пропустили появление преподавателя.
– Та-аак, – мэтр Йоганн вырос перед ними, уперев руки в бока, – и что это вы тут делаете?
– Э-э… вас ждем, – пожал плечами Рихард.
– О, студиозус Вагнер! – кивнул нежитевед. – Поздравляю с освобождением. Но чтобы порадовать меня этим событием, вовсе не обязательно устраивать в коридоре демонстрацию. И почему вы до сих пор не в аудитории?
Студенты переглянулись. Все так привыкли, что внутри их обязательно караулит какое-нибудь чудовище, что только сейчас сообразили, в чем дело.
– А…у-у…э-э…мы не можем войти!
– Почему?
– Там мантикора! – выпалил Янош первое, что пришло в голову.
– Откуда она там взялась?
– С улицы забежала, наверное!
– Что за глупые шутки! – завелся профессор. – Немедленно разойтись!
– А вдруг она кинется? – студенты не торопились броситься врассыпную. – Мы тут ее караулим… Может, вы пока за кем-нибудь сбегаете, а? Мы не дадим ей уйти, честное слово!
– Р-разойдись!
Командный тон подействовал. Парни бочком расступились, и Рихард счел своим долгом добавить:
– Если что, мы вас предупредили. Она может…
Мэтр Йоганн рывком распахнул дверь…
– …броситься!
…и тут же скакнул обратно с прытью испуганного кузнечика. Хлопнул дверью, привалившись к ней боком и шумно переводя дух. Выражение лица у него при этом было таким, что любому становилось ясно – постоянное общение с чудовищами и нежитью непременно откладывает отпечаток на личность.
– Это…это…это… – как заведенный, повторял он.
– Это ужасно? – робко подсказала Фиона.
– Это… переходит все границы! – заорал мэтр Йоганн. – Это бес знает, что такое! – проворно нагнулся, подсматривая в замочную скважину, еще быстрее выпрямился и продолжил другим тоном: – Занятие переносится в другую аудиторию. За мной!
И решительно устремился прочь.
Студенты не спешили за ним, но Рихард, в свой черед наклонившийся к замочной скважине, прыснул и заторопил остальных, отгоняя их от двери:
– Пошли-пошли. Нечего тут…
– Что там? Что происходит? – засыпали его вопросами.
– То и происходит, – подмигнул парень.
– То, о чем я думаю? – Янош потер руки.
– Угу. Одним девственником на факультете меньше!
– Гип-гип-ура! – шепотом прокричали будущие некроманты.
Сумерки тихо вползли в комнату. Им никакое заклятье не было помехой. В дальних углах уже давно сгустилась темнота, и там последние несколько минут что-то шевелилось, словно сваленные кучами старые вещи внезапно ожили и пытаются улечься поудобнее. Иногда что-то шуршало и потрескивало. Один раз из груди старых матрасов послышался явственный стон и громкий, с подвываниями, зевок.
– Марин! Прекрати! – вскрикнула Изольда. – Мне страшно! Мы же хотим тебе помочь! Зачем ты с нами так?
– Это не Марин, – экзорцист, склонив голову набок, к чему-то прислушивался.
– А кто?
– Это… трудно объяснить. Но мои лекции помнишь? Их было немного, всего четыре, и одно практическое занятие, так что вспомнить ты должна. В тело может вселиться кто угодно. Дух. Чужая душа. Тварь из Бездны. Было бы вместилище – тело или… иное что-то.
– И ты считаешь, что вместо Марина тут… кто-то другой? – голос Изольды задрожал от страха.
– Нет, – «пра Добраш» оглядел комнату, задержав взгляд на дальних уголках, – Марин здесь. Я его чувствую. Но…это уже не Марин. Вернее, не совсем Марин. Он переродился.
Послышался утробный вздох.
– Ай!
– Не ори. Ужас для таких существ – первейшее лакомство! Марин – или тот, кем он стал – не мог бы продержаться так долго в этой комнате, если бы не подпитывался все это время чужими эмоциями. Поначалу его держала собственная ненависть и досада, да и чувства остальных студентов сыграли свою роль. Потом время прошло, сюда подселили кого-то постороннего – место же освободилось! – и Марин наверняка попытался вступить с ним в контакт. То есть, он не хотел ничего плохого, – экзорцист говорил медленно, словно рассуждая вслух, – но студент испугался. А страх – эмоция очень сильная, вкусная, питательная. Не зря же большинство призраков предпочитает пугать – все эти завывания, стоны, подозрительные тени – все это разные способы добыть из людей так нужный им для жизни страх… Более того, – в голосе лектора послышался смешок, – большинство призраков рады тому, что не отправились в Бездну или на Звездный мост, а задержались здесь. Им нравится жизнь. И попыт