ки «даровать им покой» – не всегда ими приветствуются… Вот и наш Марин. Он внезапно распробовал страх и начал пугать. Целенаправленно. Наверное, даже с течением времени он накопил достаточно сил, чтобы покидать, пусть и ненадолго, пределы этой комнаты. Подкараулить, выскочить, напугать, урвав «кусочек» страха – и сразу назад, чтобы в тишине и покое «съесть добычу». Так все и было? А, Марин?
Вопрос, адресованный потолочной балке, остался без ответа.
– Что же нам теперь делать? – жалобно спросила Изольда. – Я ведь готовилась, старалась…
– К чему ты готовилась?
– Ну… я думала, что…что с помощью некромантии верну Марина к жизни. Я даже синий корень украла у алхимика – думала, пригодится… А теперь…
– Я тоже…хм…даже в библиотеку пришлось набег совершить. А теперь получается, что все зря. Мы – здесь, в четырех стенах, и весь наш план – оба наших плана! – псу под хвост…
В наступившей тишине послышалось урчание.
– Я есть хочу, – пожаловалась Изольда. – И пить. Очень хочется пить. А еще… ну…
– Понимаю, – кивнул «пра Добраш». – Мне тоже. Думаю, где-то в вещах мы сможем найти…ну…подходящую посудину.
– З-зачем? – даже в сумерках было заметно, как покраснела девушка. – Ведь ты не думаешь, что…
– Я думаю, что тебе не приходилось выживать, – экзорцист встал и двинулся вглубь комнаты, ощупывая попадавшиеся предметы. – Мне тоже не приходилось доходить до такой крайности, когда нет даже глотка воды, но доводилось слышать и даже читать что-то в этом роде. Есть!
На свет появился кувшин с отбитым горлышком.
– Вот!
– Ты предлагаешь, – Изольда брезгливо скривилась. – Фу!
– А что предлагаешь ты? Кажется, ты вообще проходила в своей школе бытовое волшебство. Вам алхимию преподавали?
– Да.
– Вещества на составные части разлагать учили?
– Д-да…То есть… ты что? Всерьез считаешь, что я буду заниматься…такой гадостью?
– Гадость, – кувшин полетел в сторону девушки, та машинально его поймала. – Но так кажется только первые сутки. Посмотрим, что будет через пару дней!
– Пары дней ждать не придется, – голос Изольды все-таки дрогнул. – Нас обязательно найдут.
Что-то резко хрустнуло в груде вещей. Тьма по углам сгустилась внезапно, как будто щедрой рукой плеснули черной краски. Зашевелились тени по углам. Особенно одна, высокая, со странно свернутой набок головой. Изольда втянула голову в плечи.
– Ага, уже ищут, – ее товарищ по несчастью даже не вздрогнул. – С ног сбились. Ты, если мне память не изменяет, пропала почти двое суток назад. Я – больше суток тому… Да, снаружи заметили наше отсутствие, но объясняют его вполне естественными причинами. Или вовсе еще не заметили. Должно миновать несколько дней, чтобы люди засуетились и принялись за поиски. Ты продержишься тут столько времени?
Изольда прислушалась к своим ощущениям. Потрогала живот, посмотрела на кувшин.
– Не знаю.
– И все-таки я тобой не довольна!
Это была первая внятная, четкая и серьезная фраза, сказанная Ханной за последние три часа. До этого девушка ограничивалась восклицаниями и короткими «Да!», «Нет!», «Ой, ты чего?», – и Оливер резко приподнялся на локте, глядя на нее сверху вниз с тревогой и отчаянной решимостью. Только что он был буквально переполнен нежностью, был ошеломлен свалившимся на него счастьем – и вдруг эти холодные, полные обиды слова.
– Ты что? Я, – он мысленно окинул взором все, что они проделывали там, в аудитории и потом, здесь, в комнате Ханны, запершись изнутри, нашел, к чему придраться и весь сжался. – Я что-то сделал не так? Тебе не понравилось? Почему ты молчала?
Ханна рассмеялась сквозь стиснутые зубы, поелозила, устраиваясь поудобнее и, выпростав из-под одеяла руку, погладила Оливера по взлохмаченным волосам:
– Глупый. Все было хорошо! Даже больше… Я даже не думала, что это так здорово! Думала, и чего это девчонки за парнями бегают… Ради такого побегать можно. Только… Что я только родителям скажу?
– Мы поженимся и ничего говорить не надо, – вырвалось у Оливера прежде, чем он сам понял, что сказал.
– Поженимся? – Ханна развернулась поудобнее, взяла его за уши, притягивая к себе так, что они опять чуть не коснулись губами друг друга. – Ты сказал «поженимся»?
– А, – он сделал попытку отползти, как щенок, которого схватили на шкирку и тычут носом в лужицу, – ты этого не хочешь? Я думал, что…этого все хотят…
– Я – не все, – отчеканила Ханна, но тут же торопливо добавила. – Просто я не думала, что ты скажешь об этом вот так… быстро. Почти сразу. Думала, ухаживать будешь, как принцы в книжках ухаживают… Цветы дарить и…все такое прочее…
– Как в книжках? В каких книжках? – тупо переспросил Оливер.
– Ты не читал? Ах, да, ты же читаешь только учебники и вы, мужчины, считаете женщин глупыми потому, что нам нравятся эти любовные романы… Вон, у Изольды таких целая стопка! – Ханна махнула рукой в сторону постели соседки. Из-под кровати высовывался сундучок с ее личными вещами. – Там и про рыцарей Круглого Стола, и про Тристана и Изольду, и про Ланселота и Гвиневеру, и еще про всяких… Она про Тристана и Изольду особенно любила. Все говорила, как это прекрасно – умереть в один день и чтобы даже после смерти не разлучаться.
– И тебе, – Оливер смотрел на сундучок так, словно тот был покрыт записями любовных легенд, – тебе это нравилось?
– Ну…
– Цветы и все такое прочее?
– Э-э… – Ханна почувствовала, что происходит что-то не то. Оливер весьма болезненно воспринимал любые замечания относительно того, что он что-то не знает и не умеет. То, что у нее тоже опыта никакого не имелось, им здорово мешало, почему им и понадобилось три часа на то, что у Рихарда, например, получалось за пятнадцать минут.
– Цветы, значит, – напряженным тоном повторил Оливер. Пошевелил губами, то ли ругаясь, то ли что-то вспоминая, потом резко приподнялся на локте и выбросил вперед и в сторону правую руку. Ханна невольно зажмурилась, когда его пальцы чуть не проехались по ее носу, а открыла глаза, почувствовав заливший комнату аромат.
– Ой, мама!
Отпихнув локтем, вывернулась из-под навалившегося на нее юноши, приподнялась и от изумления шлепнулась обратно на подушки. На письменном столе у окна красовался выдранный с корнями розовый куст.
– Что это?
– Ц-цветы…
Ханна встала, как была, босиком, прошлепала к столу, наклонилась к розам, вдыхая аромат. Куст пах летом. Почти такие же розы цвели под окнами домика, где жили преподаватели, и они начинали распускаться, когда студенты уже сдавали экзамены. А когда возвращались с каникул, розы заканчивали цветение, так что полюбоваться их красотой почти никому не удавалось.
– Это… чудесно. Как тебе удалось?
– Сам не знаю, – Оливер сел. – Просто подумал о цветах и… вот.
– Ты волшебник!
Юноша прыснул, и Ханна тоже расхохоталась, сообразив, кому и, самое главное, в каком месте говорит эти слова.
– Я хочу сказать, что нам же такое не преподавали.
– По программе – нет. Но есть же дополнительная литература. Ты не представляешь, как порой зимними вечерами бывает скучно. Тогда готов читать все, что угодно, лишь бы убить время. Рихард бегал на свидания, а я…
Ханна уловила в его голосе нотку горечи и бросилась обратно, села рядом, обхватила за плечи:
– Теперь тебе скучно не будет, обещаю!
– Да уж, пожалуйста, – Оливер потерся носом об ее плечо, не удержался, поцеловал. Она мягко высвободилась из его рук:
– Надо заняться цветами. Сможешь принести воды? Или…
– Я теперь все могу, – он протянул руку, сосредоточился, пошевелил пальцами и… – Готово!
– Что? – Ханна заглянула в кувшин. – Фу! Какая гадость!
– Где? – Оливер вскочил, сунул в него нос. – Ой… Извини, я сам не понимаю, как это получилось! Я сейчас все поправлю!
– Нет! – Ханна решительно отобрала у него сосуд. – Лучше сходи в туалет, вылей это туда, где ему и место, а сам набери нормальной воды. Пожалуйста, просто набери воды из умывальника. Я понимаю, ты хотел, как лучше…
– Ага, – на убитого Оливера было жалко смотреть, когда он дрожащими руками пытался натянуть штаны. – Я действительно хотел, как лучше! Просто представил, что они, – кивок на цветы, – умирают от жажды, и что им очень нужна вода, и что я, как Тристан для Изольды, готов на любое чудо и…
– … и у кого-то в ночном горшке сейчас появилась вода, – девушка улыбкой смягчила резкость своих слов. – Ладно, забыли! Сбегай за водой, а я пока обрежу цветы. Ты потом сможешь вернуть остаток куста на то место, где «взял»?
– Наверное, смогу, – кивнул Оливер, убегая.
– Вода!
– Что? – экзорцист оторвался от размышлений.
– Вода, – Изольда протянула кувшин с отбитым горлышком. – Мы спасены!
– Хм… действительно, – «пра Добраш» осторожно попробовал воду пальцем. – Откуда? Это все твое «бытовое волшебство»? А говорила, что не можешь…
– Я ничего не делала. То есть, не успела. Я просто сидела, смотрела на… это… и думала, что, наверное, надо действительно умирать от жажды, чтобы… ну…И увидела, что она резко изменила цвет. И запах. Не было ни вспышки, ни толчка, ничего…Это не я! Я бы почувствовала! Ведь нельзя колдовать и не знать, что ты колдуешь!
– Думаешь, – экзорцист поднял глаза к потолку, – это он сделал?
– Марин? – встрепенулась девушка. – Марин, это правда, ты? Если «да», если это действительно сделал ты, подай какой-нибудь знак!
Тишина. Молчание. Только прошуршала чем-то в углу мышка.
– Тогда кто это сделал?
Вопрос повис в воздухе. Пленники комнаты с привидением посмотрели друг на друга.
– Не важно. Вернее, важно, но не для нас. Хочется верить, что тот, с кем мы поменялись…хм…заподозрит неладное. И тогда нас начнут искать немного раньше. А пока… на, пей! – «пра Добраш» протянул кувшин Изольде.
– А ты? – девушка робко сделала глоток, задержала жидкость на языке. Она оказалась такая вкусная! Свежая, родниковая, сразу напомнившая запахи цветущего луга, полей, трав, вольного воздуха…