— Это моя коллекция, — устало повторил Дерек. — То, чего я добился в жизни. Мои ордена за страшный труд. Память о том, через что я был вынужден пройти, чтобы стать собой.
Аурика поднялась с пола и слепо шагнула к дверям. Она понятия не имела, куда идет, — ей просто хотелось оказаться как можно дальше от этого места и от этого человека. Но Дерек окликнул ее:
— Не уходи.
Она обернулась, и он добавил:
— Не хочу, чтоб ты снова попала в неприятности.
Он взял с прикроватной тумбы оставленную папку с документами, ради которой и вернулся, и произнес:
— Уйти лучше мне.
Кабачок на окраине Эверфорта оказался вполне приличным: Дерек думал, что тут ошиваются обитатели городского дна, и был крайне удивлен, встретив в дверях директора единственной школы. Раскланялись, разумеется.
Устроившись в дальнем углу, он заказал графин коньяка, какую-то немудреную закуску и, выпив первую рюмку, подумал, что Аурика считает его больным ублюдком. Собственно, неудивительно. Душевно здоровые люди не станут хранить такие трофеи. Фетишизм подобного рода близок к некрофилии, и это было явной проблемой.
Дерек Тобби, старший советник инквизиции, психопат и извращенец. Аурика убеждена в этом, и она права.
Дерек и не собирался этого отрицать. Его увлечение нельзя было назвать естественным, но за многие годы он успел убедиться в том, что самые спокойные и порядочные люди хранят в тайниках души такое, рядом с чем его коллекция выглядит вполне безобидно.
Взять хоть Каролинга Люиса, математика королевской академии, доктора наук, который собирал дагеротипные снимки маленьких девочек. Любовался, так сказать, невинной ангельской красотой. Говорят, недавно он купил дагеротипный аппарат и принялся делать снимки невинных ангелов. Двойное наслаждение, что уж там.
Впрочем, что кивать на других, когда надо решать собственные проблемы — разгребать их, как загаженный хлев…
Дерек и сам не понял, как за его столом вдруг появилась Вера. Вроде бы ее не было, а три рюмки спустя уже сидит, небрежно положив на стол ридикюль, расшитый жемчугом, и официант ставит перед ней бокал подогретого вина.
Помнится, этот ридикюль Дерек подарил ей после свадьбы. Иногда ему думалось, что после их расставания Вера выбросила все, что напоминало о бывшем муже. Она наконец-то могла быть счастлива с тем, кого любила задолго до встречи с Дереком, так зачем хранить то, что вызывает неприятные воспоминания?
Но вот надо же, не выбросила. Носит с собой.
— Мне мерещится? — поинтересовался Дерек.
Вера обворожительно улыбнулась, сделала глоток из бокала и поморщилась: слишком крепко. Не на ее тонкий вкус.
— Нет, — ответила Вера, скользнула языком по аккуратно подкрашенным губам, слизывая винную каплю. — Разобралась со своим северным делом, уезжаю в десять вечера.
Дерек покосился на темный циферблат на стене: половина первого. Интересно, как именно Вера планирует скоротать этот день? Неужели не в самой приятной компании бывшего мужа?
— Аурика нашла мою коллекцию, — устало сообщил он.
Вера понимающе кивнула.
— Должно быть, потрясена, — предположила она.
Дерек осушил очередную рюмку, отметил, что мир начинает наполняться глухой хмельной тишиной, а к щекам подкатил румянец, значит, самое время заказать второй графин.
— Да. Потрясена.
Вера улыбнулась. Заботливо погладила Дерека по руке — он поймал себя на мысли о том, что несколько дней назад душу бы продал за такое незатейливое прикосновение.
— Она тебя любит, — промолвила Вера с тихой, но неколебимой уверенностью. — Она сможет жить дальше с такими знаниями.
— Ты, помнится, испытала определенный душевный трепет, когда увидела ее, — произнес Дерек и поспешил уточнить: — Мою коллекцию. Я понимаю, что она пугает всех, кроме меня.
Он вспомнил тот вечер, когда показал Вере содержимое сундука, — они тогда были веселы, пьяны и почти счастливы, и Вера почти не испугалась, словно ожидала чего-то в этом роде. Инквизиторам будто бы по чину положено хранить страшные трофеи и рассматривать их долгими зимними вечерами.
— Душевный трепет? — Вера пожала плечами. — Что ж, это можно назвать и так. Но я не твоя Аурика, на меня не следует равняться. Она хорошая девушка из приличной семьи, а я в этом плане человек все-таки испорченный.
Дерек подумал, что у нее остался широкий шрам под правой лопаткой после того, как он срезал квадрат кожи. А ведь Аурика держала в руках именно этот контейнер, с частичкой Веры. Что она могла подумать? Что ее работодатель и фальшивый муж калечит своих любовниц?
Пожалуй, да. Он бы на ее месте так и подумал. Мало того, что безжалостный убийца, так еще и извращенец, которого возбуждают немыслимые вещи. Куда там Каролингу Люису с его ангелами.
— Я не ожидал, что твое семейное счастье будет настолько коротким. — Дерек решил сменить тему и посмотреть, как отреагирует Вера.
Оказалось, что никак, — его бывшая жена, как выяснилось, прекрасно владела лицом и сейчас выглядела доброжелательно-равнодушной.
— С чего ты решил, что все кончено? — ответила она вопросом на вопрос.
Дерек пожал плечами, осушил очередной бокал.
— Ну, если жена любит мужа, то не поскачет неведомо куда, едва закончился медовый месяц. Тебе бы сейчас дома сидеть, вышивать салфетки. Из кровати, прости господи, не вылезать. А ты — тут. В моей, смею надеяться, приятной компании.
По губам Веры скользнула тонкая улыбка, не сулившая ничего хорошего. Дерек понял, что задел ее глубже, чем ожидал.
— Деньги нужны, — сказала она.
Дерек презрительно фыркнул:
— У вас денег, что ли, нет? Мне-то не ври.
Насколько он помнил, муж Веры был профессиональным переплетчиком, известным на всю Хаому мастером. И заодно — одним из наследников кондитерской империи Таккервитов. Вера могла навсегда забыть о том, что такое проблемы с деньгами. В конце концов, она и сама была обеспеченной дамой.
— Хорошо. — Она промокнула губы салфеткой и сказала: — В какой-то момент мне действительно стало не по себе. Я не домохозяйка и при всем желании не смогу ею стать. Я люблю риск и приключения, а не сидение дома возле окошка. — Вера сделала паузу и добавила: — И Дамьен это понимает. Он сказал, что не против моей работы, лишь бы я возвращалась к нему живой и здоровой, как раньше.
Дерек пристально посмотрел на Веру — вроде бы говорит совершенно искренне. А там поди знай, что у нее на душе.
— Я прошу прощения, а по мужской части он как, нормален? — Вопрос был абсолютно хамским, но Дерек проигнорировал мелочи.
Зато Вера тотчас же покраснела и выпалила:
— Да ты… Как ты смеешь!
Наверняка с превеликим трудом удержалась от пощечины — только потому, что никогда не любила скандалов на людях.
— Ну, просто если бы он был нормальным здоровым мужиком, то не отпустил бы тебя за тридевять земель, — уточнил Дерек. — Особенно в те края, где ты можешь встретиться с прошлым. Старая любовь не ржавеет, как говорится. — Он сделал небольшую паузу и добавил: — Я бы не отпустил.
— А у нас разве была любовь? — Вера говорила спокойно, но ее глаза стали ледяными.
— Разве нет?
— Дерек, не ври себе, — устало вздохнула Вера. — Я была просто предметом в твоей коллекции. Женщина с любовным проклятием, которое убивает всех, кто проведет с ней ночь… Тебя интересовало только это.
Во многом Вера была права. Дерек и сам не заметил, когда страсть коллекционера сменилась страстью мужчины к женщине. Но сначала его привлекло именно проклятие. Когда-то давно юную Веру отдали замуж за некроманта, который и «одарил» ее такой страшной особенностью — убивать любовников сразу же после акта любви. Дерек, помнится, привлек лучших артефакторов страны, чтоб суметь разомкнуть цепь проклятия, — и Вера вышла за него замуж, и они оказались в одной постели, и никто не умер ни тогда, ни потом.
— Это не совсем так, — сказал Дерек. — Но это уже не имеет значения по большому счету. И мы оба это понимаем. — Он осушил еще один бокал, подумал, что, к счастью, не обзавелся дурацкой привычкой закусывать, и продолжил: — Я умею ценить тех, кто дарит мне тепло, и не гонюсь за теми, кто счастлив без меня. Ты счастлива, Вера?
Она не ответила. Упрямо смотрела в сторону, и некрасивые пятна румянца на ее щеках становились все больше.
— Скажи мне честно: ты счастлива? — продолжал наседать Дерек. — Или ты наконец-то получила то, о чем мечтала, и тебе стало скучно? Скучно и тошно, потому что одно дело — любить человека недостижимой любовью, и совсем другое — каждый вечер ложиться с ним в кровать.
— Да, — устало сказала Вера. — Ты, конечно, хотел бы услышать другой ответ, но да, я счастлива. Мне просто непривычно и странно. Не больше. У меня нет опыта спокойной семейной жизни с любимым человеком, но он будет. Сейчас я хочу именно этого. А я обычно получаю то, чего хочу.
Дерек словно опомнился: понял, что говорил слишком громко, что выпил больше, чем мог себе позволить, что в кабак набился народ, — веселые люди, предвкушающие наступление Нового года.
Он вдруг отчетливо понял, что Вера действительно была счастлива без него все эти месяцы. Понял и удивился тому, что не испытывает из-за этого боли. Значит, надеяться больше не на что и незачем. Все прошло.
Его душа напоминала пустую осеннюю улицу — ветер гнал по булыжной мостовой рыжие листья, а впереди была только зима.
— Вот и хорошо, — улыбнулся он, чувствуя почти физическую боль в груди от этой улыбки. — Тогда зачем ты здесь? Могла бы увидеть меня и пойти в другое заведение.
— А для чего? — усмехнулась Вера. — Я не бегаю от прошлого. Ты хороший человек, Дерек, и я меньше всего хочу с тобой ссориться.
Она казалась совершенно искренней, и Дерек решил, что ей можно верить. В конце концов, Вера права — перелистывать страницы минувшего лучше с легким сердцем.
— Что ж, — вздохнул Дерек, — тогда мне остается только пожелать тебе всего доброго. Счастливого пути.
— Нам нужно быть с другими людьми, — ответила Вера, и в ее глазах появились веселые искорки, знакомые Дереку по старым временам. — Нам обоим. Думаю, мы заслужили счастье, пусть и не друг с другом.