– Лика, прости, но так будет лучше, – я вымучено улыбнулся и отпустил её руку – та безвольно повисла вдоль тела, – Я могу поговорить с Максимом Евгеньевичем, скажу, что причина не в тебе…
– Не надо, – она перебила меня, тряхнув головой, и один золотистый локон из её причёски выбился, упав на лицо.
Я поправил его, машинально убрав за ухо и тут же одёрнул руку. Лика шмыгнула носом, её глаза наполнились слезами, но она не заплакала, как обычно, а лишь расправила плечи.
– Что будешь делать с домом родителей?
– Выставил на продажу, – я пожал плечами, – Я хочу жить в городе.
Она хмыкнула и окинула меня внимательным взглядом, а затем уголок её губ дрогнул в ухмылке.
– Да, я старалась не замечать того, но ты и вправду изменился.
– Буду надеяться, что в лучшую сторону. Тебя подвезти?
– Не нужно, – она снова покачала головой и повернулась к стеклянной двери, – Хотела проверить, как идут дела.
– Ты отлично справилась, – похвалил я.
– У меня были отличные учителя, – язвительно бросила она.
Кивнув – а что на это ответишь? – я вытащил ключи от машины из кармана брюк, и покрутил брелок сигнализации на пальце.
– Ну что ж. Мне пора, – неуверенно протянул я, стараясь не смотреть в её сторону.
– Я сообщу тебе, когда вывезу свои вещи.
Вот так и оборвались все связи. Одной фразой, одним предложением, набором букв и символов. История моей семьи, моей жизни – наших жизней – она закончилась. Нет её.
И это правильно. Я не могу починить эти отношения, как тот несчастный замок. Нет таких отвёрток и инструментов, которые смогли бы исправить череду глупостей и ошибок – обоюдных, но от этого не легче.
– Глеб, я хотела сказать, что всегда винила себя в той аварии. Если б не я, и не мой поступок, ты был бы… – Лика запнулась и осторожно коснулась моего плеча, заставляя меня посмотреть на её лицо, – Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты пострадал.
– Всё в порядке, – отрезал я, – Ты не виновата.
Она поджимает губы и хмурит брови, а затем кивает и отпускает меня.
– Ну, счастливо. Надеюсь, мне не придётся искать новую работу, – она ухмыляется собственной шутке.
– Нет, не нужно. И тебе – удачи.
Махнув рукой, я развернулся и зашагал на парковку, не оглядываясь назад.
Всё наладится, пусть не сразу, но… Мы сможем работать вместе, не будучи женихом и невестой. Мы сможем сохранить дружеские отношения, или хотя бы деловые – мы оба профессионалы и потратили всю сознательную жизнь на то, чтобы дело наших родителей процветало.
Лика найдёт себе достойного мужчину и начнёт новые отношения без лжи и обмана. Она выйдет замуж, нарожает кучу детишек и будет счастлива.
А я… Я что–нибудь придумаю.
Когда я сажусь в машину, мой взгляд натыкается на очередную бумажку. Выписка из банкомата в центре города. Время – пять утра, снятая сумма – почти пять сотен евро. Тихо присвистнув, я начинаю рыться в чеках и нахожу несколько по тому же адресу.
Стриптиз–клуб. Слышал об этом месте, но ни разу не рискнул туда заявиться. Забавная аллюзия – похоже, пребывая в забвении, я решил воплотить в жизнь все свои скрытые желания.
Альтерэго, не иначе.
Подумав несколько секунд, я решил поглядеть сегодня вечером, что же из себя представляет подобное заведение на практике.
ГЛАВА 18
This time we will
Turn around and say the words that make us heal
And then we win
We will know and never more go back to this
You gotta give something something something to love
You gotta give something something
You gotta give something something something to love
You gotta give something something
To Love…
Loreen «Heal»
– В спортивном нельзя, – отчеканил охранник, смерив меня хмурым взглядом.
Я пожимаю плечами и достаю из кошелька десятку.
– А так?
– В спортивном нельзя.
К красной купюре присоединяется ещё одна.
– Так? – невольно ухмыляюсь, глядя, как молодой ещё в принципе парень с коротким ёжиком светлых волос приподнимает бровь.
– В спортивном нельзя, – снова отрезает он, – Тебя увидят – меня уволят. От твоих двадцати евро мне на бирже труда будет ни холодно, ни жарко, – почти дружелюбно объясняет секьюрити.
Если каменное лицо и дрогнувший мускул на челюсти можно считать проявлением дружелюбия.
– Понятно, – вздыхаю я, отойдя в сторону.
Вот знал бы, оделся бы поприличнее.
Я смотрю на улицу, раскинувшуюся впереди; и редких прохожих, что ловят такси и заходят в питейные заведения. Мимо меня проплыла толпа молодых парней и благополучно прошла фейсконтроль в SOHO – тот самый стриптиз–клуб, куда: «в спортивном нельзя». Наверное, мальчишник.
Ухмыльнувшись, я думаю о том, что наверняка мой собственный выглядел бы так же. Классика.
Решив оставить машину и немного прогуляться, я иду по переулку, разглядывая обновлённые витрины магазинов, подсвеченные тонкими полосками лёд–лампочек на ночь. Яркие вывески на каждом углу гласят: «Новая коллекция», однако, я уверен, что подобное уже видел несколько лет назад. Всё новое – хорошо забытое старое. Основной принцип всех торгашей, да и вряд ли кто–то заметит.
Ноги сами ведут меня через Таммсааре парк, и я оказываюсь у ворот Виру. Не думая, бреду по узким улочкам и брусчатой дорожке, разглядывая старинные здания. Поднявшись на Вышгород, я сажусь на скамейку и смотрю на старый город, что раскинулся впереди.
Сколько бы я не путешествовал, возвращаясь домой всегда понимал, что Таллинн – волшебный город. Тихий и спокойный, жизнь в нём размеренная и какая–то особенная. Здесь нет буйства красок, экзотики или бешеного ритма мегаполиса, но есть ощущение уюта.
Ощущение дома.
Странно, почему я поселился так далеко от города? Глядя на мелькающие огни вдалеке, я поймал себя на мысли, что мне нравится сидеть вот так и смотреть на мирно посапывающую столицу. Я бы мог засыпать, разглядывая этот вид и просыпаться, когда огни гаснут. Там, за чертой города, ночью нет ничего, кроме стрекота каких–то букашек, а тут всё иначе.
Я достал мобильный из кармана и сделал фотографию. Не знаю зачем я нажал на кнопку, но так или иначе, на экране появилось немного смазанное изображение церквей и старинных домов. Затем я вспомнил, что не проверял свой мобильник с тех пор, как очнулся в больнице, и я принялся изучать список контактов, историю звонков и галерею фотографий – но ничего нового, к сожалению, там не нашёл.
Все контакты были прежними, а снимок на карте памяти – только один.
Вздохнув, я поднялся и пошёл обратно к клубу, у которого оставил свою машину. Посмотрев на вывеску ещё раз, я сел на водительское сидение и открыл бардачок. Гора чеков выпрыгнула из него, как чёрт из табакерки. Я принялся перебирать их, откладывая в сторону те, что не связаны с этим заведением, а затем взял в руки несколько бумажек и нахмурился.
Судя по всему, в последнее время я часто заходил в SOHO. Причём, прямо перед закрытием и всего за чашкой кофе. А вот в день, когда я оказался в больнице, снова погулял на кругленькую сумму – бутылка виски.
Странно.
Я покосился на охранника, стоящего у входа. Если я был тут завсегдатаем, он должен был меня узнать, ведь так? Впрочем, может и охранники меняются тут каждую неделю, или работают посменно…
Но я ведь могу подойти и спросить, видел ли он меня здесь раньше. Я от этого ничего не потеряю.
Полный решимости, я снова выполз на улицу и подошёл к амбалу. Тот смерил меня любопытным взглядом и ухмыльнулся.
– Ты меня видел здесь раньше? – без прелюдий начал я.
Он в ответ пожал плечами.
– Мы не разглашаем такую информацию. Конфиденциальность и всё такое.
– У меня чеков из вашего заведения по самые, – я хлопнул рукой по собственной шее, – Гланды. Мне уже похер на конфиденциальность. Я был у вас?
Снова небрежный жест – плечи вверх–вниз.
– Это не ответ, – пробормотал я.
– Видел тебя пару раз.
– С кем я был?
Я начинаю медленно закипать, потому что он – догадайтесь что? Правильно.
Он пожимает плечами.
Их этому обучают что ли?
Дверь за его спиной резко открывается и он, даже не обернувшись, отступает в сторону – определённо натренированным шагом. На улицу выскакивает белобрысая девица и я смотрю на неё, а потом снова открываю рот, чтобы задать вопрос, но замолкаю.
Я где–то видел её раньше.
Она бросает на меня беглый взгляд и быстрым шагом проходит мимо, махнув рукой охраннику. Её хрупкая фигура удаляется по Рявала и почти скрывается за углом, когда я кричу:
– Стой!
Пустившись почти бегом, я нагоняю её и хватаю за руку, резко развернув к себе лицом. Её глаза прищуриваются, и она вырывается из моей хватки, отступая на шаг.
– Чего тебе? – рявкает девчонка.
– Я тебя знаю.
Она с шумом втягивает воздух, так сильно, что её ноздри раздуваются. Щёки быстро краснеют, а глаза смотрят на меня с чистым презрением.
Я вспоминаю, что видел её в больнице. Да, определённо, это была она. Она ещё хотела что–то сказать, или мне так показалось.
– Это уже не смешно, – шипит она, – Чего ты хочешь?
– Я просто хочу знать…
Грубый мужской голос прерывает меня:
– Сабина, всё в порядке?
Обернувшись я натыкаюсь на охранника, который стоит, скрестив руки на груди и поигрывая мускулами. Усмехаюсь и снова смотрю на девушку, но от неё я не вижу никакой реакции, кроме злобного взгляда.
– Всё в порядке, Расмус. Молодой человек обознался, – произносят её губы, чуть скривившись.
Она отворачивается и уходит. Я пытаюсь пойти за ней, но крепкая рука, что легла на моё плечо, меня останавливает.
– Чувак, ты не пойдёшь за ней. Даже не думай.
– Я её знаю, – бормочу я, глядя, как её макушка с растрёпанными белыми волосами скрывается в подземном переходе.
– Может быть. Но она тебя явно знать не хочет.