Если Цагене возьмет верх, то тот веселый город, который Олег любил, куда ездил много лет, сгинет как сон… Но даже если король и его сторонники победят, то много труда понадобится, чтобы сделать Лирмор прежним…
Дальше на север тянулась плоская, унылая равнина, на самой границе переходившая в Пустоши. Вода тут встречалась редко, там, где она подходила ближе к поверхности, теснились чахлые деревца, изредка попадались группы серых и бежевых скал, потрескавшихся и уродливых.
До цели добрались к полудню, когда солнце висело в зените и немилосердно жгло.
Седьмая застава находилась на берегу реки, что наполнялась водой один раз в год, во время весенних дождей. Сложенное из валунов здание, прикрытое оградой из того же материала, стояло на вершине холма, и в выгоревшей добела небесной голубизне вился белый флаг с черным кругом и крестом внутри.
Честно говоря, Олег рассчитывал встретить кого-то из погранцов по дороге, но им так никто и не попался.
– Они что, тут совсем службу забросили? – спросила Ингера, когда стало ясно, что и на дозорной вышке никого нет.
Гости невозбранно въехали во двор.
Олег закряхтел, покидая седло, а оказавшись на земле, обнаружил, что не может сделать ни шага – бедра и ягодицы болели так, словно по ним добрый час колотили палками, похрустывало в спине, а в голове болезненно екало, словно он еще ехал верхом.
Тут уж дверь заставы распахнулась, и на крыльцо вышел ее командир, перуанец-кечуа по имени Пабло, адски похожий на индейского вождя даже в потрепанной форме и сомбреро.
– ¡Caramba! ¿Eres tu? ¿A horcajadas? ¿I con una chica muy guapa?[10] – воскликнул он, вытаращивая глаза, и перешел на цадский, сообразив, что «чика» по-испански может не понимать. – Ты совсем обнаглел, проводник, что явился сюда, и еще привел эту красавицу, что непонятно как оказалась в компании такого подлого негодяя и предателя. Как ты вообще осмелился явиться к нам? Карамба!
Трепаться командир заставы любил, как и распускать хвост перед женщинами.
– Ты правда думаешь, что Редондо предал я? – спросил Олег. – Зачем мне это?
– Ну, не знаю… – Несмотря на суровый тон и громкие слова, пистолета из кобуры Пабло не вынул: судя по его поведению, он не особенно верил в обвинения, выдвинутые против проводника по кличке Соловей. – Может быть, ты денег захотел? Или еще чего? Ведь Редондо погиб, так?
– Давай зайдем внутрь, и я все тебе расскажу. – Олег вытянул перед собой руки. – Если хочешь, то я отдам оружие и позволю заковать себя в наручники…
Он был готов не к самому дружелюбному приему, к тому, что придется доказывать свою невиновность.
– Эй, Родриго! – крикнул Пабло, и на крыльцо выскочил еще один погранец, родом из Колумбии. – Забери у него все, что стреляет, и у сеньориты тоже… Лошадей привяжи. Пойдем в дом, чего на солнце стоять?
Олег переступил через порог и замер, его словно приморозило к полу. Стало ясно, почему никого из пограничников не обнаружилось снаружи, даже на караульной вышке, – у длинного стола, окруженный подчиненными Пабло, сидел оборванный, грязный Эрик и торопливо выскребал что-то ложкой из миски. Они с Ингерой оказались сегодня не первыми гостями на заставе, и предыдущий, судя по его изнуренному виду, тоже явился из мест не самых благополучных, а значит, принес интересные новости. Хоть какое-то разнообразие в монотонной службе…
Их глаза встретились, и латыш замер.
– Ах ты, сука, – сказал Олег на великом и могучем, а затем бросился вперед.
Он прыгнул через стол, не обращая внимания на удивленные и раздраженные крики, на то, что сбил на пол большой горшок, думая только об одном, как бы вцепиться в горло предателю!
И он почти преуспел!
Шлепнулся животом на доски, загреб ладонями воздух около самого лица Эрика. Тот дернулся назад, а в следующий момент уже Олега схватили, потащили назад, заламывая руки.
– Отпустите! – заорал он на испанском. – Этот гад – предатель! Продался Цагене! Сдал меня в лапы инквизиции!
– Остынь, – рядом появилось лицо Пабло, мрачное и суровое. – Драки не будет, так! Понимаешь меня?
Олег несколько раз глубоко вздохнул, стараясь не смотреть туда, где вставал со стула трясущийся, бледный Эрик. Да, в мире сырых темных джунглей он не стал убивать бывшего приятеля, поскольку тогда предательство латыша казалось делом исключительно личным.
Но с того времени слишком многое изменилось, Цад охватило пламя междоусобицы, над красивым, веселым Лирмором повис дым от пожаров, а отдельные его кварталы превратились в залитые кровью руины.
– Да, я понимаю тебя, – сказал Соловьев.
– Очень хорошо. Тогда… – Пабло осекся, услышав, как выразительно щелкнул взведенный курок.
Ингера стояла у двери, приложив к плечу ружье, и целилась в голову Эрику. Выглядела девушка решительно, и оружие, позаимствованное у одного из офицеров заставы, что удивленно хлопал глазищами, сидя на полу, не дрожало в ее руках.
– Рассказывай всю правду, урод, – приказала она. – Иначе я вышибу тебе мозги.
Пабло распрямился, став похожим уже не просто на вождя, а на императора ацтеков или инков.
– А ну тихо! – рявкнул он так, что задребезжал валявшийся на полу горшок. – Распоряжаюсь здесь только я, так! Карамба! Ружье опусти и верни хозяину немедленно! Только тогда будем разговаривать!
Ингера покосилась на Олега, и тот медленно кивнул – делай, как говорят.
– Прошу меня извинить. – На губах девушки возникла обворожительная улыбка, она наклонилась, подав руку тому офицеру, которого недавно обезоружила. – Все возвращаю. Погорячилась немного…
– Ага, – только и буркнул погранец, забирая ружье.
Открылась дверь, и вошел Родриго.
– Что за шум, а драки нет? Или есть? – недоуменно спросил он.
– Это мы пока не решили, – сказал Пабло мрачно. – Отпустите его.
Последнее распоряжение касалось Олега.
– А, я хотел и сам все рассказать! Я осознал, что наделал! Когда вернулся! – неожиданно заговорил Эрик. – Увидел, что они сделали со штаб-квартирой и городом!
По бледному лицу его, покрытому грязью, текли слезы, руки дрожали, в глазах стояла тоска. Простреленное плечо его, судя по движениям, было плотно забинтовано под одеждой, но особенно не беспокоило.
– Отставить истерику! – рявкнул Пабло. – Родриго, тащи бутылку с настойкой! Маурисио, кто сегодня дежурный, кому порядок в помещении наводить? А ну быстро! Эрнан, на вышку мигом, а то вдруг еще кто явится!
Пограничники забегали, точно застигнутые на месте преступления тараканы.
Гостей усадили за стол, Ингеру с Олегом с одной стороны, Эрика – с другой. Запыхавшийся Родриго приволок огромную бутыль темного стекла, а когда вытащил пробку, по комнате поплыл резкий, странный запах, напоминающий о кактусах, о знойной пустыне и ядовитых змеях.
– Для начала выпьем, а затем поговорим, – сказал Пабло. – Стаканы!
Жидкость из бутылки оказалась темно-зеленой, густой, почти как подсолнечное масло, и налил командир заставы щедро, каждому, в том числе и себе, грамм по сто, разве что Ингере поменьше.
– За истину, – провозгласил он. – ¡Salud![11]
Олег недоверчиво понюхал, затем хлебнул и сам не заметил, как выпил все до капли. По горлу прокатилась обжигающая волна, в животе словно заработала маленькая печь, и стало как-то спокойнее, уютнее.
– Из чего это сделано? – спросила Ингера.
– Тебе лучше не знать, красавица. – Пабло белозубо улыбнулся, но тут же вновь насупился, стал суровым и властным пограничником. – Итак, я готов слушать, сеньоры! Кто первый?
– Он. – Олег указал на ссутулившегося, жалкого Эрика. – Интересно, что скажет.
К его удивлению, бывший приятель не стал врать, говорить обиняками или выгораживать себя. Побледнел еще больше, но сразу признался, что начал сотрудничать с инквизицией из-за денег много лет назад.
Пабло нахмурился, кто-то из его подчиненных приглушенно выругался.
А Эрик продолжал рассказывать – про замыслы Цагене, про то, как к нему пришел Олег, только что сбежавший из учебного лагеря в другом мире, и как он сам сдал проводника Ордену Взыскующих Истины.
– Да простит меня сеньора! – воскликнул Пабло, после чего минут пять ругался на языке Сервантеса, правда, такими выражениями, которые благородный идальго в своем «Дон Кихоте» не использовал.
«¡Hijo de puta madre!»[12] было из них самым мягким.
– Продолжай, – велел перуанец, отведя душу, и Эрик заговорил вновь.
Затем настала очередь Олега, и тот рассказал многое, чего подполковник не знал и знать не мог.
– Значит, вы хотите попасть в Марине и поведать обо всем Сведенборгу или кому-то из его отдела? – спросил Пабло, когда после краткого выступления Ингеры с рассказами оказалось покончено.
– Именно так, – подтвердил Олег.
– Радиостанция есть на шестой, это дальше к северу, так. – Командир заставы погладил себя по гладко выбритому подбородку, задумчиво глянул на бутыль, но наливать больше не стал. – Туда я немедленно отправлю Маурисио, он обо всем доложит в Клондальский штаб, и сегодня к вечеру сообщение дойдет до Марине… Вам же лучше как можно быстрее убраться из Цада.
– Каким образом? – поинтересовалась Ингера.
– Самым простым, на поезде. Около вокзала бои, но есть сортировочная станция… – Пабло взмахнул рукой. – Родриго, верни им оружие, а ты собирайся в дорогу, немедленно. Все услышал и запомнил?
Последний вопрос был адресован дежурному офицеру.
– У нас самих, того гляди, на завтра-послезавтра объявят эвакуацию, слишком опасно… – Командир заставы сердито взглянул на Эрика, что сидел, понурив голову, и таращился в пол. – После того, что они со штаб-квартирой в Лирморе сотворили, генерал-майора убили…
Олег получил обратно автомат, сунул в кобуру на поясе пистолет, Ингера стала выглядеть столь же воинственно, как в тот момент, когда они покидали мансарду, избранную в качестве убежища лорейскими разведчиками.