Два часа потратили на то, что именовалось «практической теологией». Занимались в одном из учебных классов, а точнее – под навесом, где стояли длинные столы и вокруг них лавки, и то, и другое сколочено из досок, причем довольно небрежно. Другие такие же «помещения» располагались по соседству, как и небольшой плац, и он мог видеть, что делают обитатели иных палаток.
Кто-то отрабатывал приемы рукопашного боя – девчонки и парни валились в пыль, перекатывались и вскакивали, на одежде темнели пятна пота. Кто-то собирал и разбирал пистолеты – блестели разложенные на чистых тряпицах детали, стояли бутылки со смазкой, слышалось клацанье затворов.
Остальные занимались вещами более теоретическими…
Вел теологию собрат отца Риччи по Ордену Взыскующих Истины, по годам старший, по чину, как понял Олег, младший. На новичка он особого внимания не обращал, и так ясно, что тот пока мало чего понимает, зато остальных до седьмого пота гонял по Доктрине Цада, заставляя произносить наизусть и толковать разные отрывки. Напоследок же сказал Соловьеву:
– А ты, сын мой, должен заниматься вдвойне яростно, ибо незнание есть преступление для того, кто посвятил себя духовной брани, надел латы сверкающие и взял меч обоюдоострый…
– Да, отец мой, – покорно сказал Олег и поймал ехидный взгляд Ингеры.
Следующие два часа занимались предметом, который он менее всего ожидал тут встретить… английским языком! Из обитателей одной с ним палатки более-менее сносно говорил один лишь Дитрих, остальные, несмотря на усилия преподавателя, с трудом могли связать пару слов:
– I have… a table… Table are… is big.[5]
Обед, после обеда небольшой перерыв, и его можно провести на койке.
Олег честно взял Доктрину Цада и принялся читать с самого начала – нет, он не собирался вникать в эту религиозную белиберду, просто маскировался, старался вести себя так, как от него ждут все, начиная от соседей по палатке и заканчивая преподавателями и самим отцом Риччи.
– Если тебе что-то неясно, то ты имеешь право обратиться с вопросом к братьям, – пояснил Дитрих, проходивший мимо койки Олега.
– Да, хорошо… – отозвался тот. – Э… я не очень понял, для чего нас тут готовят?
Глаза старосты фанатично сверкнули.
– Чтобы нести слово истины по всему миру и за его границы, просвещать заблудшие души, извлекать их из тенет мрака, излечивать от заблуждений и обращать к свету! – выпалил он на одном дыхании.
Так это что, выходит, всего лишь курсы миссионеров?
Ничего удивительного в этом вроде не было, Цад поощрял активную проповедь по всему Центруму. В Лирморе существовала основанная века назад семинария, где священники учили языки других стран и народов, готовились к трудным и опасным путешествиям. Орден Ищущих Веры рассылал эмиссаров, открывал приюты для сирот и школы от Хеленгара до Аламеи и даже в более дальних землях…
Зачем создавать еще одну семинарию и прятать ее в другом мире?
Судя по английскому языку, собранных здесь людей готовили для отправки на Землю… Но высшие иерархи церкви никогда не говорили, что необходимо принести слово божье в иные вселенные. И зачем миссионерам умение стрелять?
– Запросто, спасибо, – проговорил Олег и вновь уткнулся в книжку.
Перерыв закончился слишком быстро, и пришлось тащиться на семинар по диспутологии… Провел его сам отец Риччи и сделал это, как не смог не отметить Соловьев, блестяще – два часа пролетели как один миг, а под конец он сообразил, что даже узнал кое-что новое и интересное.
Из седого инквизитора вышел бы отличный бизнес-тренер со склонностью к жестким методикам.
– Неплохо, сын мой, неплохо, – сказал отец Риччи напоследок и даже улыбнулся. – Старайся, ибо, как сказано в Книге Откровения, «пот ваш есть роса на губах Создателя». Понимаешь?
– Конечно, отец, – отозвался Олег и вслед за остальными потащился на рукопашный бой.
Тут пришлось несладко, хотя его поставили в пару с тощенькой смешливой брюнеткой по имени Люция.
– Какой ты неловкий, – сказала она, с невинной легкостью бросив его через бедро.
– Ну, так это всего лишь мой первый день, – отозвался Олег, поднимаясь на ноги. – Вы-то сколько тренируетесь?
Люция наморщила лобик:
– Десять дней…
Судя по выговору, происходила она из южных, не особенно богатых кварталов Лирмора.
– И как… уф… ты… уф… тут оказалась? – Олег вновь полетел наземь, и в этот раз все сошло менее удачно, он болезненно приложился копчиком, так что боль стегнула по спине до затылка.
– Ну… хм… тут хорошо платят, а у меня мама и двое младших… – сказала Люция, и тут же лицо ее изменилось, точно закаменело, и даже голос стал другим, вибрирующим то ли от страха, то ли от злости. – Нет, на самом деле я рада послужить нашему святейшему королю и нашей славной родине… И мы должны нести слово истины всюду, куда отправит нас длань матери-церкви…
Искренности хватило на несколько первых слов, дальше пошла голая пропаганда.
Но и то хлеб – хотя бы стало понятно, что в учебный лагерь люди попадают не только по принуждению, как Олег, но и по доброй воле, как эта девочка или тот же Дитрих, удивительный пример того, что можно стать фанатичным последователем религии, возникшей в чужом для тебя мире.
– Ты, тощий! – рявкнул подошедший вплотную инструктор, плотный и лысый, ростом как баскетбольный центровой. – Так ты и ребенка не одолеешь… Смотри-ка сюда!
Олег раз за разом падал, пытался в свою очередь сделать хоть что-то с Люцией, и один раз у него даже получилось. Вокруг топтались и пыхтели другие «студенты», доносились ругательства, кряхтение и глухие удары, восклицания боли и радости.
Ингеру, как это ни странно выглядело, поставили в пару к Араму.
Но вскоре Олег сообразил почему – девушка двигалась вроде бы так же неуклюже, как и остальные, но в нужный момент всегда ускорялась, и самое важное движение получалось у нее плавно и быстро; падала она так, чтобы ни в коем случае не навредить себе, а громадного напарника роняла с небрежным изяществом, наводившим на мысль, что рукопашный бой для нее не внове.
Непонятно почему, но она прятала свое умение. Хотя если уж Соловьев его заметил, то инструктор и подавно…
– Ладно, достаточно, – сказал он в тот момент, когда Люция в очередной раз провела удачный прием, и только тут Олег сообразил, что вымотан до предела, в голове гудит, мышцы ноют, а местное солнце, маленькое, но куда горячее земного, ушло за деревья на западе…
День пролетел, как спешащая к птенцам ласточка.
В принципе он узнал достаточно, чтобы понять, где оказался, – под небом с газовым гигантом и его кольцами расположилось нечто вроде тренировочной базы для подготовки фанатиков, способных как проповедовать Доктрину Цада, так и убивать, и шпионить ради нее.
Королевская церковь, похоже, задумала расширить религиозную экспансию за счет примыкающих к Центруму «лепестков», в первую очередь Земли, самого развитого среди них. Решила сделать все так, чтобы не привлечь внимания Пограничной стражи, и для этого учебный лагерь спрятали: с одной стороны, он в нескольких километрах от Лирмора, а с другой – его почти невозможно отыскать.
Денег и прочих ресурсов святоши не пожалели, нашли талантливого проводника, способного проделать «дырку» в этот мир. А затем привязали его к себе подкупом, шантажом или еще как, чтобы иметь возможность открыть проход в любой момент.
Отсюда и следы в дюнах – лагерь нужно снабжать, причем регулярно…
Если остаться тут еще на день, на второй, на третий, то вряд ли выяснишь что-то новое, только одуреешь и устанешь еще больше… Можно уйти, но для начала нужно разузнать, куда дели «компас», и постараться его вернуть.
После занятий по рукопашному бою пришлось тащиться на вечернюю службу…
Ее, в отличие от утренней, провели на ногах, и напоминала она не проповедь, а молебен в православном или католическом храме – отец Риччи вырядился в желто-фиолетовое облачение и высокую шапку, вооружился палкой с золоченым диском на конце.
Олег стоял, сложив руки на груди, как и остальные, и даже восклицал «Ахой!», но благочестивого подъема в душе не ощущал. Ноги дрожали от усталости, мускулы спины и плеч ломило, хотелось спать, а от голода подводило живот.
Служба, к счастью, оказалась короткой, а за ней последовал ужин.
– Вечер сегодня свободный, – объявил Дитрих, когда с едой оказалось покончено. – Но ты, – он посмотрел на Олега сурово, – не забывай, что ты должен продвигаться в освоении Доктрины Цада.
Кому же еще, как не старосте, следить, чтобы новый брат не терял времени даром?
– Но помыться-то хоть можно? – спросил Олег. – Душ тут есть?
Купальни располагались на берегу реки – выстроенные в ряд кабинки, наполовину на суше, наполовину в воде, стены щелястые, чтобы проветривалось, в углу лавка для вещей, на полке кусок грубого мыла, не сказать чтобы комфортно или даже особенно удобно, но для бойцов религиозного фронта в самый раз.
Пришлось выстоять очередь, и из купальни Олег вышел уже в сумерках.
Сутки здесь, судя по ощущениям, были немного короче, чем на Земле или в Центруме.
Небо потемнело, в нем осталась переливаться разными цветами колоссальная «радуга». Из-за горизонта выдвинулся край газового гиганта, желто-бежевый, точно подсвеченное закатом облако.
Олег так устал, что в первый момент сбился с пути, пошел не к своей палатке.
Обнаружил, что ушагал не туда, только около молельни, а когда развернулся, дорогу ему загородили.
– Ну что, поговорим, друг-проводник? – сказала Ингера низким, грудным голосом, и от его звуков у Олега заныли зубы.
Зубы заныли так, что он едва не подавился. Поспешно отставил стакан, да так и остался сидеть с приоткрытым ртом, с капающими слюнями и вытаращенными глазами, выжидая, пока не пройдет мерзкое ощущение…
Для сегодняшнего эксперимента Олег купил водку, и, похоже, нарвался на паленую.