м руки преобразил Русский театр в Русскую оперу. Это железнодорожное предприятие произвело такой переполох, какого не в состоянии произвести никакие крушения на Донецко-каменноугольной дороге… Московский воздух наполнился толками о симпатичной инициативе, частной антрепризе, о крутом перевороте в оперном деле, о новых эпохах и эрах и проч., и проч. За горячими толками последовали горячие и мучительные репетиции, на которых г. Мамонтов, изображая из себя музыкального человека, раздражался козлоголосием своих примадонн и возмущался неумением первых персонажей поднимать вовремя руки… Г. Мамонтов создал оперный театр для собственного удовольствия; оперные заправилы, когда им указывают на пустые места в театре, говорят, что они и без публики обойдутся. Да и публика у них своя, железнодорожная…»{442} Незаслуженно обидные и несправедливые слова.
В течение 1885 г. в том же издании А. П. Чехов будет несколько раз язвительно отзываться о Савве Ивановиче и его детище. Как часто в истории искусства, в судьбе отдельных творцов, начинаний и произведений резкие суждения, возникавшие под влиянием сиюминутных впечатлений и настроений, заслоняли от современников то истинное и большое, что они в себе несли и что сразу трудно было разглядеть. Да и сам Антон Павлович в полной мере это ощутил после скандального провала на сцене Александрийского театра его «Чайки» в 1896 г.
В первый период существования Частной оперы (1885–1887 гг.) замысел организатора был несомненно выше конкретных сценических воплощений. Много сил, времени и средств вложил Савва Иванович в свое начинание, прошел через множество неудач, разочарований, но не отступился, постоянно искал новых исполнителей и свежие выразительные, приемы, совершенствовался как режиссер и, наконец, добился успеха. Возобновление спектаклей Московской частной оперы в 1896 г. на сцене солодовниковского театра ознаменовалось триумфом его дела. Опера превратилась в важный факт художественной жизни России.
В труппе театра царила атмосфера товарищеского сотрудничества. Племянник Саввы Ивановича вспоминал: «У артистов Частной оперы жизнь проходила совершенно иначе, чем у артистов Большого театра. Если певец и не был занят в очередной постановке, он все-таки не пропускал ни одной репетиции. Перед каждой новой постановкой дядя Савва собирал всех участников и детально знакомил их с клавиром. Это сопровождалось объяснениями, по ходу которых он касался эпохи, стиля, художественной стороны произведения, либретто. Он заставлял художников, привлеченных в той или другой постановке, знакомить исполнителей с их общими замыслами в части декорационного оформления. На таких предварительных беседах присутствовали не только артисты, занятые в опере, налицо была вся труппа и даже хор»{443}.
После успешных гастролей в Петербурге В. В. Стасов в 1898 г. опубликовал восторженную статью (появление таких статей уже стало нормой). Отдавая должное меценату, маститый критик писал, что заслуга перед национальной культурой С. И. Мамонтова состоит в том, «что он создал в Москве, на свои собственные средства, русскую оперу, нашел оркестр, нашел хоры, нашел солистов, между которыми несколько сильно замечательных, с Шаляпиным по главе»{444}. В этой антрепризе «взошла звезда» Ф. И. Шаляпина, расцвел талант дирижера и композитора С. В. Рахманинова, дирижера М. М. Ипполитова-Иванова, засверкала во всей красоте и силе музыка М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова, раскрылся удивительный талант К. А. Коровина и др. Как справедливо заметил С. В. Рахманинов, «Мамонтов был большой человек и оказал большое влияние на русское оперное искусство. В некотором отношении влияние Мамонтова на оперу было подобно влиянию Станиславского на драму»{445}.
Создание Частной оперы и «поддержание ее на плаву» (только в самом конце 90-х годов постановки стали окупаться сборами) требовало крупных и постоянных затрат. Эта сторона истории Мамонтовского театра никогда не была объяснена. Данных об этом нет ни в литературе, ни в материалах архивного фонда мецената. Хотя ясно, что театральная деятельность требовала значительных средств, выделяемых С. И. Мамонтовым многие годы. Ссылаясь на слухи, А. П. Чехов писал о 3 млн руб., которые якобы были ассигнованы на оперный театр в первый год{446}. Эта огромная цифра представляется просто невероятной. Однако если учесть, что деятельность на благо культуры, называемая «купеческой блажью», длилась долго, то без преувеличения предполагаем: в общей сложности расходы исчислялись сотнями тысяч, если не миллионами рублей. За всю историю России людей, которые пожертвовали бы на культурные цели столь баснословные суммы, можно пересчитать буквально по пальцам. Эти «вложения» не могли приносить никаких материальных выгод, и руководствовался в этом деле Савва Иванович соображениями, не имевшими никакой корыстной подоплеки.
Постепенно художественный вкус и знания Саввы Ивановича стали пользоваться в творческой среде несомненным авторитетом. Перед открытием Художественного театра в октябре 1898 г. К. С Станиславский, приглашая С. И. Мамонтова на генеральную репетицию, писал: «Вас же как театрального человека, понимающего разницу между репетицией и спектаклем, как знатока русской старины и большого художника — мы бы были очень рады видеть на репетиции: помогите нам исправить те ошибки, которые неизбежно вкрались в столь сложную постановку, какой является «Царь Федор»{447}. Через десять лет великий актер и режиссер назовет Савву Ивановича своим учителем эстетики{448}. В свою очередь, архитектор Ф. О. Шехтель, адресуясь к нему же, писал в 1900 г.: «Мне чрезвычайно лестно было бы показать Вам все постройки в северном русском стиле для Глазго (речь идет о проектах павильонов для Всемирной выставки. — А. Б.). Как было бы хорошо, если бы Вы организовали небольшой кустарный отдел»{449}. Творческими идеями и планами с меценатом делились многие деятели культуры, видя в нем настоящего знатока и тонкого ценителя. Александр Николаевич Бенуа писал о Савве Ивановиче, что он «промышленник по профессии, но художник в душе»{450}.
В своем служении общественным интересам Савва Иванович не ограничивался сферами искусства. Длительное время был председателем Дельвиговского железнодорожного училища в Москве. Как один из душеприказчиков Ф. В. Чижова деятельно занимался учреждением учебных заведений в северных губерниях (согласно воле завещателя), в том числе— большого Костромского промышленного училища имени Ф. В. Чижова, где был избран пожизненным почетным попечителем.
Занималась благотворительностью Елизавета Григорьевна и почти двадцать лет была попечительницей Басманного женского городского училища. В 1882 г. организовала в Абрамцеве совместно с Е. Д. Поленовой столярно-резчицкую мастерскую для детей крестьян. Вообще в своем «загородном гнезде» Мамонтовы осуществили многие благотворительные начинания: построили школу, больницу, открыли библиотеку. Следует упомянуть вот о чем. Открытие любого мало-мальски значительного общественного заведения в России строго регламентировалось. Иметь только желание и средства было недостаточно, следовало еще и обязательно получить санкцию властей.
Остановимся в этой связи на эпизоде, характеризующем те жесткие условия административного контроля, в которых приходилось действовать благотворителям. В 1896 г. Е. Г. Мамонтова решила открыть в Хотькове на свои средства бесплатную библиотеку-читальню и в августе обратилась за разрешением к Московскому губернатору. К прошению был приложен устав, в коем указывались цели («предоставить всем жителям окрестных волостей бесплатное получение книг для чтения»), правила пользования и назывались имена двух будущих ответственных: учитель из Сергиева Посада Н. П. Саврасов и «дочь губернского секретаря» В. И. Ольховская. Казалось бы, власти должны бы только радоваться такой возможности и тут же поддержать эту идею. Однако царские чиновники, имевшие подчас «психологию» унтера Пришибеева считали иначе. На то и существовала деспотическая самодержавная система, чтобы держать под своим «неусыпным оком» любое проявление общественной инициативы. По получении прошения канцелярия Московского губернатора посылает секретные запросы: Московскому обер-полицмейстеру о Е. Г. Мамонтовой, начальнику Московского губернского жандармского управления и Дмитровскому исправнику о В. И. Ольховской, начальнику Московского жандармского управления и полицмейстеру Сергиева Посада о Н. П. Саврасове. Кроме того, выяснялось мнение попечителя Московского учебного округа о целесообразности открытия библиотеки. Одновременно устанавливалась политическая благонадежность благотворительницы и будущих библиотекарей, как и перечень предполагаемых к чтению книг, газет, журналов. Интенсивная конфиденциальная переписка между ведомствами длилась несколько месяцев, и только в конце декабря после получения положительных отзывов о Е. Г. Мамонтовой «соблаговолили» дать разрешение{451}.
Следует упомянуть и еще об одной общественной акции, связанной с именем Саввы Ивановича: об организации в Петербурге на исходе XIX в. газеты либерального толка «Россия». В этот период в русской легальной периодике безраздельно господствовали охранительно-монархические издания, отстаивавшие незыблемость существовавших общественных порядков. Несомненным лидером среди них была газета А. С. Суворина «Новое время». Органов либерально-демократического направления было мало, голос их беспощадно подавлялся. В этих условиях некоторые либерально мыслящие п