Однако подобное бескорыстие было присуще далеко не всем. Чины и ордена не только повышали общественную значимость и респектабельность капиталиста, но и позволяли выйти за пределы сословно-социальной обособленности, и часто открывали реальные возможности для качественного изменения своего общественного положения.
Так, чин коллежского регистратора давал право на личное почетное гражданство; чин титулярного советника — личное дворянство, а чин действительного статского советника — дворянство потомственное (на гражданской службе было всего четырнадцать классов чинов){83}. Потомственное дворянство можно было иметь и по ордену (первые степени всех орденов и Владимира 4-й степени и выше, а с 1900 г. — лишь 3-й степени){84}. С получением чина приобреталось право и поступления на государственную службу. В законе говорилось, что «купцам, получившим какой бы то ни было чин вне порядка службы, не возбраняется поступать в гражданскую службу»{85}.
К концу XIX в. в России существовало 27 жалуемых наград: 15 орденов и 12 чинов. Особый же интерес для капиталистов имели не награды вообще, а именно высшие: чиновные не ниже 4 класса (действительный статский советник) и орденские от Владимира. Это, что называется, «по закону». Однако в условиях самодержавия, когда деятельность и решения монарха не регулировались никакими законоположениями («царь выше закона»), когда любое его «волеизъявление» приобретало силу законодательного акта, возникали возможности для игнорирования существовавших правил и достижения своих целей посредством закулисных ходов в «светском» Петербурге. Остановимся на наиболее характерных случаях, передающих некоторые примечательные черты эпохи.
Одним из крупнейших и известнейших предпринимателей конца XIX в. был железнодорожный подрядчик и финансовый делец Л. С. Поляков (1844–1914), который пользовался просто удивительным благорасположением «правительственных сфер». История его «внедрения» в самые верхи чиновно-сословного мира весьма впечатляюща. Сын провинциального торговца, окончивший в 1875 г. Петербургский институт инженеров путей сообщения с «правом на чин коллежского секретаря»{86}, своими деловыми навыками и предпринимательской хваткой быстро добился заметного места в деловом мире. С середины 90-х годов он был владельцем банкирского дома в Москве, возглавлял советы Московского международного торгового и С.-Петербургско-Московского коммерческого банков; был председателем правления Орловского коммерческого и Московского земельного банков, Московского страхового общества, Московского лесопромышленного товарищества и Товарищества для торговли и промышленности в Персии и Средней Азии, Товарищества Московской резиновой мануфактуры. Все это были крупные капиталистические компании.
Скоро Л. С. Поляков выбился и в число заметных благотворителей и меценатов. Его деятельность постоянно поощрялась государственной властью. В 1874 г. по ходатайству министра финансов этот потомственный почетный гражданин и купец первой гильдии получил звание коммерции-советника; в 1880 г. за финансирование Антропологической выставки в Москве он был награжден чином статского советника (5 класс); в 1883 г. по представлению Московского генерал-губернатора за пожертвования «на тюремное попечительство» получил действительного статского советника, а в 1886 г. опять за взнос на благотворительные цели ему был «пожалован» орден Владимира 3-й степени (общая сумма его благотворительных расходов составила около 200 тыс. руб.). Кроме того, он вносил средства на Румянцевский музей и Музей изящных искусств (только на зал греческой скульптуры он выделил более 20 тыс. руб.){87}.
Не являясь чиновником в собственном смысле слова, т. е. лицом, назначаемым на государственную должность и имеющим содержание от казны, Л. С. Поляков приобрел чин 4 класса, для получения которого на действительной государственной службе надо было прослужить не менее 20 лет. Он же лишь в 1885 г. был утвержден в должности попечителя Московского благотворительного приюта, находившегося в ведении Императорского человеколюбивого общества. Именно это учреждение и представило его в 1894 г. к награждению орденом Станислава 1-й степени. Такая награда открывала ему возможность предпринять еще одну попытку добиться вступления в дворянское сословие, так как правительствующий сенат, ведавший подобными делами, отклонил в 1889 г. его ходатайство о возведении в дворянство по ордену Владимира в связи с тем, как было сказано в сенатском определении, что орден «был получен не за отличия по должности попечителя», а лишь за службу в должности «члена попечительского совета»{88}.
Представление к ордену Станислава 1-й степени купца-еврея было само по себе вызовом дворянско-чиновной системе и не имело прецедента. И разгорелась «битва». С одной стороны был миллионер-предприниматель со своими миллионами и связями, а с другой — традиции, амбиции и законы полуфеодальной империи. Первый «раунд» Л. С. Поляков проиграл, так как при рассмотрении его дела в Комитете о службе чинов гражданского ведомства и о наградах, проходившем под председательством министра императорского двора графа И. И. Воронцова-Дашкова, было решено единогласно «ходатайство отклонить». В качестве повода был использован тот аргумент, что «носимый Поляковым чин действительного статского советника, которым он награжден за неслужебные отличия, не соответствует значению того чина 4 класса, который приобретается действительною государственною службою и в котором только возможно пожалование орденом Святого Станислава 1-й степени»{89}.
Однако далее произошло, казалось бы, труднообъяснимое. Всего через год члены Наградного комитета были извещены о «высочайшем согласии» на получение Л. С. Поляковым указанной награды, хотя в положении просителя ничего не изменилось. Один из служащих императорской канцелярии в письме И. И. Воронцову-Дашкову писал о своего рода шоке, который «поразил» бюрократический синклит при известии о согласии царя наградить «данное лицо станиславскою лентою»{90}. Трудно определить, какие «рычаги» приводились в движение, но достоверно известно, что активную поддержку домогательствам Л. С. Полякова оказывал управляющий императорской канцелярией К. К. Ранненкампф.
Аналогичное противодействие было оказано Л. С. Полякову и в Сенате по поводу возведения его «в дворянское достоинство». Трижды ему было отказано, и лишь в 1897 г. по личной просьбе министра юстиции Н. В. Муравьева он «высочайшим именным указом» получил дворянство{91}. Подобный «триумф» вряд ли был бы возможен без закулисных ходов, суть которых чаще всего сводилась к обычному подкупу высокопоставленных лиц, хотя документировать подобные «неформальные отношения» чрезвычайно трудно. Однако доподлинно известно, что у богатых купцов не стеснялись «брать в долг» даже члены царской фамилии. Много в обществе говорили, например, о том, что дядя царя, Николай Николаевич, «одолжил» у купцов Хлудовых несколько сот тысяч рублей {92}.
Деньги решали многое. С конца XIX в. любой крупный делец мог иметь высокий чин по «Табели о рангах». Надо было лишь заплатить. И капиталисты платили в фонды различных благотворительных учреждений, делали прочие пожертвования, а чиновники в центральных учреждениях скрупулезно подсчитывали эти взносы и определяли, какой награды достоин жертвователь. Звания, ордена, а вслед за этим и сословные права часто становились по сути дела объектами купли-продажи. Скажем, в 1910 г. С.-Петербургский митрополит Антоний, главный попечитель Императорского человеколюбивого общества, обратился в Министрество торговли и промышленности с ходатайством о награждении крупного сахарозаводчика Л. И. Бродского чином статского советника. В процессе разбирательства этого дела выяснилось, что миллионер слишком мало заплатил за такую награду. Главноуправляющий императорской канцелярией в этой связи писал: «Большая часть пожертвований, сделанных Бродским Человеколюбивому обществу, а именно 76 тыс. руб. (из 86 тыс.) отмечена награждением его орденом Святого Станислава 2-й степени и орденом Анны 2-й степени, а благотворительные услуги его, выражавшиеся в пожертвовании 100 тыс. рублей на учреждение коммерческого училища в Киеве поощрено пожалованием ему звания коммерции-советника и я бы затруднился бы повергнуть на Высочайшее благовоззрение ходатайство о награждении Бродского за пожертвования в сущности всего 10 тыс. рублей столь высокую для купцов наградою, как чин статского советника»{93}. Однако этот отказ миллионера не остановил, и через год, используя в качестве инструмента опять благотворительное общество, но уже с привлечением в качестве ходатая члена царской фамилии (жену «великого князя» Константина Константиновича» — Елизавету Маврикиевну), начинает добиваться чина действительного статского советника. При столь внушительной поддержке со стороны «сильных мира сего» Л. И. Бродский получил высокий классный чин, хотя это и находилось в вопиющем противоречии с законом, гласившим, что «никто не может быть производим через чин, или, минуя чины низшие, прямо в высшие»{94}. Но что значили законы в «стране самовластья»?
Были и коллективные представления на награды целых групп благотворителей. В 1903 г. Московское филармоническое общество и существовавшее при нем Московское музыкально-драматическое училище (где много лет преподавал В. И. Немирович-Данченко) отмечали 25-летний юбилей. Именитая покровительница общества, сестра царицы и жена московского генерал-губернатора Сергея Александровича (дядя последнего царя) «великая княгиня» Елизавета Федоровна обратилась с ходатайством о награждении директоров общества, «внесших вклад в развитие своими трудами и пожертвова