ниями». Подобные просьбы инспирировались чаще всего самими предпринимателями и отражали их желания. Из семи членов попечительного совета шесть были крупными капиталистами. Чего же домогались эти меценаты? Директор крупной Егорьевской бумагопрядильной фабрики, Норской мануфактуры и Северного страхового общества Д. Р. Востряков хотел получить Станислава 3-й степени; его сын и пайщик Товарищества Егорьевской фабрики Б. Д. Востряков — звание мануфактур-советника; владелец фабрики металлических пуговиц и фирмы по изданию музыкальных произведений К. А. Гутхейль — орден Владимира 4-й степени; московский домовладелец К. К. Ушков желал иметь такую же награду; финансовый делец и московский купец первой гильдии А. А. Руперти — Станислава 3-й степени, а владелец банкирской конторы в Москве К. В. Осипов — звание коммерции-советника{95}.
Очень часто капиталисты-жертвователи за свою благотворительную деятельность старались получить почетные звания, которые повышали их вес в предпринимательской среде и традиционно служили маркой деловой респектабельности. Всего таких званий было два: коммерции-советник и мануфактур-советник. Они служили отличием исключительно для лиц купеческого звания и давались: первое — за «особенные заслуги в распространении торговли», а второе — «за отличия по мануфактурной промышленности»{96}. Носители этих званий получали право на общий гражданский титул «ваше высокоблагородие». Сам характер их присвоения как акт «монаршей милости» способствовал тому, что социальная конъюнктура этих отличий была чрезвычайно высокой. Примечательно, что правящие круги часто награждали ими за некоммерческие занятия, в том числе и за благотворительные пожертвования, хотя это и противоречило «духу и букве» закона. Министр торговли и промышленности В. И. Тимирязев в 1909 г. констатировал, что постоянно росло число соискателей, «которые, не имея заслуг в торгово-промышленной деятельности, выдвигаются единственно пожертвованиями или другими заслугами на пользу разных благотворительных обществ и которые находят нередко поддержку со стороны стоящих во главе этих обществ лиц»{97}.
Остановимся на ряде конкретных случаев. В 1905 г. в Петербурге, в Таврическом дворце, была проведена большая и уникальная в своем роде выставка «Русский портрет», организованная на средства известной кондитерской фирмы «Жорж Борман». Это одно из крупнейших событий в художественной жизни России проходило под патронажем внука Николая I — великого князя Николая Михайловича, который добился награждения званием коммерции-советника главного «спонсора» и директора-распорядителя указанной фирмы Г. Н. Бормана{98}. Такую же награду получил и С. П. Рябушинский за взносы на Археологический институт в Москве{99}.
В качестве наглядного примера скрытых стремлений жертвователей и методов их достижения процитируем договор, заключенный в 1911 г. между известным петербургским банкиром и директором одного из учебных заведений. В документе говорилось: «Мы, нижеподписавшиеся, В. Г. Винтерфельдт и директор Сестрорецкого коммерческого училища А. А. Фомин, заключили настоящее соглашение в следующем. Я, Винтерфельдт, обязуюсь внести в Сестрорецкое коммерческое училище 20 000 руб. в качестве дара при условии, что мне, Винтерфельдту, до 5 января 1912 г. будет Высочайше пожаловано звание коммерции-советника. Если же пожалование вышеозначенного звания не состоится до 5 января 1912 г. настоящее соглашение уничтожается»{100}. Капиталист просимое получил. Однако подобная деятельность вряд ли может быть отнесена к разряду искреннего «творения добра».
Заплатил деньги — получил награду! Такое циничное отношение к благотворительности было довольно обычным делом в предпринимательской среде. Конечно, подобная подоплека подрывала высоконравственные основы бескорыстной жертвенности. На этом фоне прихотей, амбиций и эгоистических интересов толстосумов еще ярче выглядит деятельность тех предпринимателей, кто преследовал совершенно другие цели и руководствовался иными соображениями. Тех, кто бескорыстно приносил свои труды, таланты и огромные средства «на алтарь Отечества».
Глава 2. На благо России
Есть в истории имена, которые всегда будут вызывать уважение, восхищение, которые не покроет «патина «времени». Павел Михайлович Третьяков… Купец из Замоскворечья, выросший и воспитанный в общественной среде, довольно далекой от возвышенных эстетических интересов и нравственных побуждений; человек, не кончавший никаких учебных заведений и постигавший все исключительно своим умом и сердцем. Русский самородок, превративший дело служения национальным интересам в главную цель своей жизни. О его деятельности на пользу отечественной культуры известно много: опубликованы документы, исследования, воспоминания. Сохранилось много и неопубликованных материалов. Однако, знакомясь со всей массой информации, отражающей различные стороны судьбы этого замечательного человека, возникает ощущение, что «феномен Третьякова» до сих пор до конца не разгадан. Значение и масштабы его меценатства столь грандиозны и беспримерны, что заставляют снова и снова обращаться к его биографии, которая и для людей конца XX в. имеет не меньшее значение, чем для современников. Она — яркий образец истинного служения своему народу и стране.
В Москве 4 декабря 1898 г. в Лаврушинском переулке, в доме рядом со зданием, где размещалась «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых», умер П. М. Третьяков. Происходил он из старинной, но сравнительно небогатой семьи купцов-торговцев. Его прадед, Елисей Мартынович, поселился в Москве в 1774 г., куда переехал из города Малый Ярославец. Сын его, Захар Елисеевич, в конце XVIII в. значился московским третьегильдейским купцом. Принадлежность к гильдии в то время определялась величиной объявленных капиталов, т. е. «стоимостью дела», и нахождение в третьей гильдии свидетельствовало о том, что Третьяковы не имели еще крупных средств, не входили в состав «именитого московского купечества», а являлись мелкими торговцами{101}.
У Захара Елисеевича было два сына: Михаил и Сергей. Старший, Михаил, московский купец второй гильдии (1801–1850) и был отцом Павла, а матерью — дочь богатого московского коммерсанта Александра Даниловна Борисова (1812–1899), на которой М. 3. Третьяков женился в 1831 г. В семье родилось девять детей: Павел — 1832 г., Сергей — 1834, Елизавета — 1835, Данило — 1836, София — 1839, Александра — 1843, Николай — 1844, Михаил — 1846, Надежда — 1849. Четверо из них (Данило, Александра, Николай, Михаил) умерли в детстве{102}.
Жили Третьяковы в Замоскворечье, в той части города за Москвой-рекой, которую образовывали четыре улицы: Якиманка, Ордынка, Полянка и Пятницкая, с множеством переулков и тупичков. В московском адрес-календаре на 1842 г. о старшем Третьякове говорится, что этот купец второй гильдии «жительство имеет» в Якиманской части, в Голутвинском переулке, в доме Рябушинского{103}. Здесь 15 декаря 1832 г., в день святого Павла, и родился Павел Третьяков. Этот район традиционно был заселен купечеством. Круг интересов большинства купеческих семей ограничивался лавкой (или амбаром), домом и церковью. Детей обучали дома, для чего нанимали учителей «в городе». Священник местного прихода, много лет близко знавший семью Третьяковых, позднее вспоминал: «Михаил Захарович был человек очень умный, мог говорить о чем угодно и говорил приятно, увлекательно… Детям он дал правильное полное домашнее образование. Учителя ходили на дом. Но родитель не оставлял детей с учителями одних. Он сам присматривал во время урока и строго следил за их обучением»{104}. Мы не знаем, кто были этими учителями и оказали ли они воздействие на формирование духовных и эстетических вкусов детей. Известно другое: отец был наделен природным умом и деловой сметкой, а мать была добрым и ласковым человеком, любила музыку и театр. Как заметила ее внучка, «Александра Даниловна писала с «запиночкой», но мило играла на фортепиано и по желанию отца играла перед гостями»{105}.
Дети росли в строгости, но постоянно ощущали любовь и заботу родителей. Однако никаких традиций собирательства в семье не было. В родительском доме их окружала довольно простая обстановка, и какие-либо траты «на пустяки» отец не допускал. Но были книги, и чтение их детьми всячески поощрялось. Именно любовь к чтению и была одной из самых ранних привязанностей старшего сына, Павла. Окружающий мир Замоскворечья, довольно патриархальный уклад жизни семьи, казалось бы, мало способствовали развитию эстетических вкусов и культурных наклонностей детей. И все же несомненно, что жажда познания огромного мира, лежавшего вне привычных рамок купеческих интересов, зародилась и получила развитие в доме родителей в юношеские годы. Друзьями детства его были сыновья владельца карандашной фабрики купца Г. Р. Рубинштейна, дом которого находился на Ордынке{106}.
Антон Григорьевич Рубинштейн (1829–1894) — блестящий пианист, дирижер, композитор, основатель первой русской консерватории в Петербурге (1862 г.), директором и профессором которой он был. Его брат, Николай Григорьевич Рубинштейн (1835–1881) — пианист, дирижер и организатор Московской консерватории (1866 г.), ее директор и профессор. Братья Рубинштейны оставили яркий след в истории русской культуры, и дружеские отношения с ними П. М. Третьяков поддерживал многие годы. Когда Н. Г. Рубинштейн предложил организовать в 1860 г. Московское отделение Русского музыкальног