– О да, мисс Адамсон, да! – Энни расцвела, глаза её засияли от удовольствия. – Конечно! У нас будет много-много секретов! Мы ведь теперь лучшие подруги. Я буду приходить к вам в комнату по вечерам, после того как погасят лампы в коридорах. Мы будем валяться на кровати, пить какао, грызть печенье и шептаться обо всём на свете до самого утра! Это будет чудесно, правда?
От перспективы шептаться с Энни до утра Оливия внутренне содрогнулась, но быстро справилась с чувствами и поспешила заверить ту, что ждёт не дождётся вечера, а есть печенье в кровати – вообще её любимое занятие.
– А теперь скажи, Энни, с кем ссорился мистер Адамсон перед отъездом? Ты ведь не выдумала это?
– О нет, мисс Адамсон, что вы! – Энни поняла, что теперь-то новенькая на крючке, и от предвкушения у неё сладко заныло в животе, совсем как тогда, когда всласть пороешься в чужих вещах, или добавишь в коллекцию новый секрет, или украдёшь ключ из связки, чтобы беспрепятственно входить, куда захочется. – Я никогда не выдумываю. Мистер Адамсон ссорился с Вонючкой Энди. А вот что с ним случилось после этого, я расскажу вам вечером, когда все улягутся спать. А вы будете рисовать меня в шляпе или без? И какое платье мне лучше надеть: розовое или красное? А может, жёлтое? У меня знаете сколько платьев! – похвасталась она и принялась детально описывать каждое, вновь повиснув на Оливии и лучась восторгом от обретения новой подруги.
Никаких возражений Энни просто не слушала. Оливия отчаялась ей объяснить: что у неё нет ни холста, ни красок, что она не умеет изображать людей, что это под силу только настоящему, опытному художнику – но все её старания разбивались о непроходимую уверенность Энни, что самое меньшее через неделю она будет любоваться собственным портретом, на котором предстанет перед всеми писаной красавицей. И пытка эта длилась бы ещё бог знает сколько, если бы в коридоре не появилась мисс Гриммет в белоснежном переднике и с ворохом бархатных обрезков в руках, после чего Энни поспешно убежала.
– А мисс Эппл-то вас заждалась, – с укоризной заметила мисс Гриммет, проходя мимо. – И лучше б вам, дорогуша, поспешить, а то она сегодня не в духе, а вы человек у нас новый… Вам неприятности ни к чему, верно ж? А с Энни, мой вам совет, близко знаться не стоит. Ни к чему это вам, уж поверьте, милочка, на слово. Только, чур, я вам этого не говорила, – и гувернантка подмигнула растерянной Оливии, а потом отправилась дальше, фальшиво напевая себе под нос лёгкий мотивчик.
Мерное и чем-то очень знакомое тарахтение, словно пуговицы или крупные бусины перекатываются в кузове игрушечной машинки – вот что напомнили Оливии звуки в кабинете мисс Эппл. Она с недоумением оглядела комнату, но источник шума не обнаружила.
– Ваше рабочее место здесь, – директриса указала ей на маленький стол, стоящий в углу. – В первую очередь изучите личные дела детей, затем попечителей, а после приступайте к письмам для комитета. Образец у вас перед глазами. Постарайтесь использовать разные обороты, чтобы письма не казались одинаковыми. Надеюсь, это вам по силам?
Пишущая машинка, папки с чёрными тесёмками и пыльный стакан с карандашами. Стол, такой маленький и шаткий, будто его приволокли со свалки ненужных вещей, а стул и того хуже, но более всего Оливию пугала машинка. Модель была совсем другая, не та, что в пансионе, и это могло приблизить её позорное разоблачение.
– Они ушли? Монахини? – Оливия послушно принялась просматривать личные дела, внимательно вглядываясь в каждую фотографию.
– Ушли, но обязательно вернутся. Конечно, если не произойдёт чудо, на которое мы все уповаем.
– Что же им нужно?
– А вы не поняли? Им нужен Сент-Леонардс. Несколько приютов сестёр Благодати пострадали при наводнении, вот они и рыщут в поисках нового места. И не только они. Общество Патриджа тоже недавно потеряло одно из помещений. Теперь и те, и другие вьются вокруг, как стервятники, и подкупом и уговорами пытаются склонить комитет к объединению с нами. И что тогда будет с нашими детьми, одному богу известно!
В голосе директрисы звучала такая горечь, что Оливия, которая и правда пока ничего толком не понимала, вежливо поинтересовалась:
– Но, мисс Эппл… Может быть, всё не так уж плохо? Если приюты объединятся, тогда вы сможете помочь большему количеству детей. Не… – она заглянула на последнюю страницу альбома: – …не тридцати шести, а, например, ста тридцати шести. Больше пожертвований, больше счастливых судеб.
Уже заканчивая фразу, Оливия поняла, что рассуждать об этом было крайне опрометчиво с её стороны. Глаза мисс Эппл опасно блеснули за стёклами очков, и директриса всем телом развернулась к её столу. Пиджак из такого же плотного серого сукна, что и курточки воспитанников, сейчас в лучах послеполуденного солнца казался блестящими доспехами, и седые волосы, уложенные в пучок, серебрились, точно шлем на голове рыцаря.
– Ну, надо же, мисс Адамсон! – восхитилась директриса. – Вы всего как пару часов секретарь приюта, а уже во всём разобрались! Мы тут голову ломаем, как сохранить наших детей и не допустить объединения, а вы уже всё придумали. И как мы раньше без вас обходились?! – Ироничная улыбка резко исчезла, и она устало покачала головой: – Вы думаете, я не хотела бы подарить шанс на счастливое будущее ещё сотне-другой малышей? Вот только я предпочитаю делать то, что мне по силам. Конкретные действия вместо умозрительных абстракций. Всеобщее благо недостижимо, надеюсь, это для вас не секрет? А вот обеспеченное будущее для моих тридцати шести воспитанников – это уже данность, а не абстракция.
Наш приют существует не на пожертвования, мисс Адамсон. Мы сами зарабатываем себе на пропитание, своим собственным трудом. Единственная милость, которую нам оказывает Совет попечителей – это долгосрочная аренда здания, которое, между прочим, мы восстановили на собственные средства. И если вы думаете, что объединение затевают для блага детей, то выбросьте эту мысль из головы сейчас же! – разгорячившаяся мисс Эппл махнула рукой, едва не опрокинув со стола гипсовый бюст адмирала Нельсона.
– Но зачем же тогда?.. Для чего всё это? Я правда не понимаю, мисс Эппл, – призналась Оливия, одновременно пытаясь разобраться в словах директрисы и прислушиваясь к тонкому писку, который доносился из-под шкафа.
«Интересно, боится ли мисс Эппл мышей? Или это всё-таки крысы, которых в Сент-Леонардсе якобы нет?» Крыс Оливия и сама недолюбливала, поэтому инстинктивно поджала ноги и на всякий случай поискала глазами предмет поувесистей.
– Всё очень просто, мисс Адамсон, – мисс Эппл сбавила тон и поправила воротничок блузки. – Формально здание Сент-Леонардса принадлежит сэру Джеймсу Фитцгеверетту, главному попечителю приюта. Однако по условиям завещания его почившего отца, известного своими подвигами на ниве благотворительности, сэр Джеймс не имеет права продать дом для частного владения. Только для последующей передачи детскому приюту или школе-интернату, или же оформить его в долгосрочную аренду вышеупомянутым институциям. Но, так как сэр Джеймс баллотируется в парламент, ему нужны наличные средства, и вот тут и открывается простор для спекуляций. Повторюсь, на самом деле всё очень просто. Сёстры Благодати готовы предоставить сэру Джеймсу материальную поддержку для его предвыборной кампании. В обмен они рассчитывают на передачу Сент-Леонардса их ордену. Одна сторона получает деньги и рычаги влияния, вторая – отремонтированное здание. Как видите, сделка весьма выгодная.
– А как же вы? И дети? – ужаснулась Оливия.
– Персонал всего лишь потеряет свои места, а дети… Мальчиков включат в программу детской эмиграции и отправят в доминионы, девочек оставят под надзором монахинь. Вы всё ещё не видите ничего страшного в грядущем объединении, мисс Адамсон?
Этот вопрос не требовал ответа, и Оливия промолчала. Мисс Эппл тоже растеряла всю воинственность. Пытаясь осмыслить услышанное и сообразить, есть ли тут связь с исчезновением Филиппа, Оливия машинально продолжала листать личные дела детей, стараясь не обращать внимания на тонкий писк, доносившийся из-под шкафа.
– Лиззи Браун. Вдумчива. Обстоятельна. Рассудительна не по годам, – прочитала она надпись под фотографией вялой белобрысой девочки. – Что значит обстоятельна, мисс Эппл?
– То и значит, – директриса всё ещё пребывала в задумчивости, а потому ответила Оливии без прежнего ехидства. – Медлительна, как улитка, попросту говоря. И туго соображает. Зато прекрасная швея и обладает чистым слухом и редким регистром голоса. Жаль, что малышка патологически застенчива и не может исторгнуть из себя и звука при посторонних, даром что поёт, будто ангел. Но мы не оставляем надежду, что она отыщет себе занятие по душе.
– А Мисси Уэст? Показывает блестящие результаты в скорости и физической подготовке?
– С Мисси никто не может справиться, если предстоит вымыть ей уши или влить в неё ложку рыбьего жира. А ещё девочка обладает феноменальной физической силой. Она мечтает о поступлении в колледж Роды Энсти в Бирмингеме. Обучившись на деньги приюта, она сможет вернуться в Сент-Леонардс преподавательницей силовой гимнастики.
– Богатая фантазия и яркий внутренний мир? Это о Присси Безивуд.
– Я знаю, о ком это, мисс Адамсон. Характеристики детям писала я. Присси врёт напропалую. Такой маленькой лгуньи ещё свет не видывал. Зато у девочки явные способности к точным наукам и рисованию. Она собирается стать археологом и поехать в Египет на раскопки древних цивилизаций.
– Тяга к исследованию новых мест. Джимми Роустон. Позвольте, я сама, – попросила Оливия. – Склонность к побегам? Я угадала?
Мисс Эппл не ответила ей, она так и продолжала сидеть вполоборота, глядя в окно и никак не реагируя на писк, который слышался уже не приглушённо, а вполне явственно.
– Первое, что делают с девочками, которые попадают к сёстрам Благодати – остригают им волосы, – медленно произнесла она. – Получается такая короткая шапочка, – и директриса провела рукой возле уха. – А во избежание заражения вшами волосы детям моют карболовым мылом. Вы когда-нибудь мыли голову карболовым мылом, мисс Адамсон? Попробуйте как-нибудь на досуге и не забудьте поделиться впечатлениями. А программа детской эмиграции? Вы знали, что те, кого увозят в колонии, навсегда теряют связь с родными? И никто не знает об их дальнейшей судьбе? Они не возвращаются, мисс Адамсон. Никогда. Их перемалывает бездушная система в своих жерновах, а бородатые умники потом строчат бравые отчёты в Совет графства и хлопают друг друга по плечу. Младший брат нашей мисс Гриммет сгинул таким образом много лет назад, а сколько ещё таких загубленных судеб? Сотни, тысячи? Может быть, всё не так уж плохо, мисс Эппл? – директриса тонким голоском передразнила собеседницу, и в этой беспомощной пародии не было злобы, лишь неприкрытая горечь, а потому Оливию это не задело.