Орудуя то пинцетом, то щипчиками, она что-то мастерила из золочёной проволоки, вполголоса чертыхаясь. Пахло столярным клеем, табаком и олифой, и повсюду лежали кукольные безголовые тельца, гипсовые формочки, катушки проволоки, кусачки и ещё множество предметов, чьё назначение пока оставалось для Оливии загадкой. Из открытого окна сквозило, и горело полдюжины круглых настольных ламп без абажуров, отчего помещение больше напоминало производственный цех, чем скромную швейную.
– Энни не придёт, – наконец, девушка откинулась на спинку стула и отложила инструменты в сторону. Будто у часовщика, с тонкого кожаного ремешка, опоясывающего её лоб, свисало увеличительное стёклышко. – Так уж вышло, что за чаем её угостили инжирным сиропом, – с нескрываемым весельем сообщила она, разглядывая Оливию. – Да вы присаживайтесь, мисс Адамсон. Возьмите вон тот стул, он удобнее. И можете называть меня Нелл, – предложила она, убирая ремешок с увеличительным стеклом в ящик стола.
– В таком случае просто Оливия, Нелл. Даже не знаю, стоит ли спрашивать, кто угостил Энни сиропом? – Оливия подстроилась под шутливый тон собеседницы, но ту это не обмануло.
– Если что, я не имею к этому отношения, – прекратив рыться в сумочке, она резко вскинула руки в протестующем жесте. – Просто, чтоб ты знала. И хотя мне известно, кто это сделал, выдавать чужой секрет я не стану.
Опять секреты, подумала Оливия. Судя по всему, Сент-Леонардс напичкан секретами, как слойки миссис Мейси корицей.
– Наша Крошка Цахес всем успела насолить, и вот пришёл её черёд, – промурлыкала Нелл, ловко сворачивая из полупрозрачной бумаги две папироски.
Одну она вставила в изящный костяной мундштук, вторую попросту передала Оливии, поманив за собой. Девушки встали у открытого окна. Заплясал огонёк зажигалки, тонко затрещала папиросная бумага, и по мастерской поплыл терпкий смолистый дымок. В буйном воображении Оливии тут же возник одноногий моряк с попугаем на плече, и захлопали на шквальном ветру паруса пиратской шхуны.
– Что поделаешь, я на мели. Какие времена, такой и табачок, – слегка обиженно пожала Нелл плечами, когда Оливия закашлялась после первой затяжки. – Лучше скажи, это правда, что вы с Энни кузины, и она убедила Эппл, чтобы тебя взяли вместо Филиппа?
– Энни так сказала?! – Оливия вновь поперхнулась, теперь уже от возмущения.
– А про то, что ты известная художница и уговорила Энни позировать для выставки, тоже враньё?
– Беззастенчивое, – подтвердила Оливия. – Я посещала занятия в Художественной школе Вуда, не более того.
– Так я и думала, – Нелл удовлетворённо хмыкнула. – Не бери в голову, наша Энни ещё и не то может выдумать. Она же безумна, как Шляпник! Единственный выход – держаться от неё подальше.
Уже второй человек в Сент-Леонардсе предостерегал Оливию насчёт Энни Мэддокс, и, хотя особенно приветливой Эвелин Лавендер не казалась, она решила воспользоваться её словоохотливостью.
– Что ещё мне нужно знать о сотрудниках? Надеюсь, у остальных с головой всё в порядке? – Оливия попыталась подладиться под грубоватый тон собеседницы, но тут же пожалела об этом – Нелл дёрнулась, словно от пощёчины, и глаза её заблестели.
Однако она быстро справилась с собой и продолжила в той же грубоватой манере, так не вязавшейся с её утончённой внешностью:
– О, остальные в порядке. Не без странностей, конечно, но ничего такого. Бодкин похож на раскормленного голубя, страшно занудлив и метит на место мисс Эппл, но добр к детям. Данбар, хоть и выглядит, как боевой корабль, на самом деле тоже добрейшая душа, хотя и вбила себе в голову, что должна всех поучать и служить примером стойкости. Миссис Мейси любит посплетничать, Чуточка бывает утомительной, но она тоже ничего, с ней можно договориться.
– А доктор Гиллеспи?
– А чёрт его разберёт, – Нелл пожала плечами, смяла окурок в банке из-под мясных консервов и, забрав папиросу Оливии, к которой та больше не притронулась, вставила её в мундштук. – Странноватый тип, но вроде безобидный. В чужие дела не суётся, и на том спасибо.
– Это все? Или есть ещё кто-то?
– Был. Томас, приютский садовник, плотник и мастер на все руки. Но с ним случилось несчастье.
– Энни говорила, что он был плохим человеком. Но верить Энни на слово, я так понимаю, не стоит?
– Правильно понимаешь, – с нажимом подтвердила Лавендер. – Энни абсолютно нельзя верить, ни в чём и никогда. У неё все плохие, кто не позволяет ей тиранить остальных. Томас не позволял. Вечно ругался с ней по поводу девочек, которых она лупит портновской линейкой. Угрожал, что пожалуется мисс Эппл, и жаловался, хотя такое у нас не принято, конечно. Но он близко к сердцу всё принимал и если видел кого-то из детей заплаканным, то всегда вспыхивал, будто… – Нелл осеклась, торопливо затянулась и притушила второй окурок. Перед тем, как опустить окно, она опасливо оглядела сад, утопающий в лунном свете. – Достаточно сплетен, – строго заключила она. – Давай приниматься за работу.
Вооружившись угольными карандашами и взяв за образец томик Беатрис Поттер с чудесными иллюстрациями на мелованной бумаге, девушки быстро сделали наброски сценок и сразу приободрились. Однако в дальнейшем их ждали неприятные сюрпризы.
Бумага в альбомах оказалась не той плотности, чтобы работать с ней в акварельной технике, и Оливии пришлось долго выслушивать ворчание Нелл за то, что она поверила торговцу на слово. Бархатные переплёты, так заманчиво выглядевшие в лавке, оказались истрёпанными на уголках, и пришлось плющить проволоку и ставить на них медные заклёпки. Количество листов тоже оказалось чересчур велико, и альбомы пришлось в спешке переплетать, иначе возня с ними грозила затянуться до самого утра. Прозвучал гонг, и из коридора донеслись голоса и торопливые шаги спешащих на ужин детей, а основная работа даже не началась.
– Чёрт возьми, Оливия! – в сердцах воскликнула Нелл, нанеся акварель на пробный образец. – Да они сохнуть будут только два дня! Ну, кто тебя тянул за язык? Тебе обязательно было лезть к Эппл с этой кошачьей затеей? Как будто мне других забот мало.
– В тот момент мне показалось это неплохой идеей, чтобы привлечь сомневающихся членов комитета на нашу сторону, – слегка виновато пояснила Оливия. – И мисс Эппл так воодушевилась… Я и подумать не могла, что она захочет получить альбомы к утру.
– С ней всегда так. Эппл готова и чёрта заставить часовню построить, если это понадобится для нужд Сент-Леонардса, – проворчала Нелл и рывком водрузила на стол большой ящик. – Ты уж будь другом, в следующий раз, когда тебя осенит очередная гениальная идея, хотя бы высказывай её утром, а не на ночь глядя.
В мастерскую заглянула кудрявая головка.
– Мисс Эппл прислала вам сэндвичи и какао. – Девочка лет двенадцати занесла поднос и прошептала, опасливо косясь на Оливию: – А Энни к ужину так и не спустилась, мисс Лавендер, представляете? Мисс Данбар к ней заглянула с чашкой чая, так она на неё накричала, а сама бледнющая, аж с зеленцой, как мисс Чуточка говорит. И злющая, как сто гадюк!
– Эппл никто не разболтает? – тихо спросила Нелл, принимая поднос.
– Нет, что вы, мисс! Малявки ничего не знают, а из наших никто Дикки не выдаст.
Кудрявая девочка убежала, бросив напоследок любопытный взгляд на Оливию, а Нелл, порывшись в ящике, вытащила большую жестяную коробку «Крайолы».
– Вот что нас спасёт! – ликующе провозгласила она и торопливо принялась за сэндвичи, поглядывая на часы. – Получится мягкий рисунок с растушёвкой, именно то, что нам нужно.
Она оказалась права. Работа спорилась, и к одиннадцати два альбома из четырёх были готовы. Котята в чепчиках, котелках и шляпках; котята в милых фартучках с оборками, полосатых штанишках с подтяжками и кружевных платьицах. На рыбалке, на чаепитии, на кухне и в саду на фоне маков и анютиных глазок. Игривые и задумчивые, шаловливые и меланхоличные – каждой нарисованной мордашке девушки старались придать индивидуальность и викторианское очарование.
Когда осталось ещё два альбома, и Оливия уже точно знала, что её сердце навсегда утратило способность умиляться котятам, Нелл внезапно обратилась к ней с просьбой:
– Как думаешь, если я отлучусь ненадолго, тебе сильно захочется рассказать об этом мисс Эппл? Буквально на пару часов, но я не хочу, чтобы она была в курсе моей отлучки. У нас тут с этим строго.
Оливия пожала плечами.
– Не имею привычки ябедничать, если ты об этом. Иди, конечно.
– О, ты просто ангел! – Нелл, взглянув на часики, принялась торопливо заворачивать в салфетку оставшиеся сэндвичи. – Я закончу свой альбом, когда вернусь, так что можешь просто всё бросить и погасить свет. Утром Эппл получит их в лучшем виде, не волнуйся.
Она подхватила сумочку, накинула пальто, пристроила под мышку пакет, в котором что-то глухо звякнуло, и тихо выскользнула из мастерской, а Оливия осталась наедине с бесчисленными котятами, набросками, восковыми карандашами и вновь охватившими её подозрениями, теперь уже насчёт грубовато-дружелюбной наставницы старшей группы, чей изящный аристократичный облик портили только пристрастие к дешёвому табаку и нежно-лимонные синяки на тонких запястьях.
Если бы Оливия знала, что Эвелин Лавендер унесла из кабинета доктора Гиллеспи, то её подозрения усилились бы стократно. Но это стало известно гораздо позже.
Хлеб всего лишь утоляет голод, свет же рассеивает тьму. Повторяя запавшие ей в душу слова, вычитанные в одной толстой книге, Энни взяла в кладовой свечу и картонку со спичками, даже не заглянув в корзинку со слойками и сэндвичами, оставленными для неё сердобольной миссис Мейси.
Болезненные спазмы утихли, и пустота в желудке возвестила о себе слабым урчанием, но терзавший Энни голод был другого свойства, не телесного, и, чтобы избавиться от этого изматывающего чувства, она собиралась прибегнуть к привычному средству.
Мистер Бодкин тоже предпочитал надёжные, испытанные методы, а потому не далее как час назад он воспользовался своим умением придавать хоть стальной, хоть медной проволоке любую требуемую форму. Мастерство это он освоил после отставки из флота, и, хотя вспоминать о тех временах не любил, оно не единожды его выручало. Вот и на этот раз, дождавшись, когда директриса, стуча старушечьей клюкой, уберётся из своей приёмной, мистер Бодкин сумел, наконец, вскрыть неприметный ящичек в её бюро, который был столь хитро запрятан, что только многолетний опыт смог подсказать ему, где находится тайник.