Тяжело, как после долгой работы, младшая гувернантка Сент-Леонардса поднялась из кресла, неторопливо прошествовала к выходу, точно зная, что полицейский, получив от неё больше, чем ожидал, не смотрит ей в спину. Строчит, поди, свои записули, радуется. Её полные ноги в растоптанных туфлях без задников ступали мягко, по-кошачьи, и лишь оказавшись в коридоре, она растёрла лицо обеими руками и с облегчением вдохнула полной грудью.
– Чашечку «Рози Ли»18, дорогуша? – сама себя спросила мисс Гриммет и тут же ответила: – Да уж пожалуйста. И с капелькой согревающего.
Как и всегда, этот незамысловатый диалог успокоил её и настроил на оптимистичный лад. Предвкушая, как будет рассказывать на кухне о выходке Табиты, она заспешила по коридору, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос.
– Расскажите мне про Томаса Хокли, мисс Данбар. Мне нужно знать, что он был за человек.
Тревишем ещё после первого допроса понял, что старшая гувернантка Сент-Леонардса слеплена из другого теста, чем предыдущие свидетельницы, а потому сменил тактику и, как его не подгоняли часы в углу кабинета, чьи стрелки, казалось, двигались с удвоенной скоростью, обратился к свидетельнице со всей учтивостью, на какую был способен.
Речь мисс Данбар отличалась той правильностью, что даёт хорошее происхождение вкупе с образованием, а черты лица выражали скромное достоинство. Одета она была так же непритязательно, как и остальной персонал приюта, но платье из плотной фланели оттенка тёмного шоколада сидело на её статной фигуре не хуже дорогих костюмов дам из Мэйфера. Его классическую строгость разбавлял изящный воротничок с искусной вышивкой по краям и такой же белоснежный передник, подчёркивающий удивительно тонкую для её габаритов талию.
«Ростом не меньше шести футов», – некстати подумал инспектор, питающий тайную склонность к очень высоким и крупным дамам.
Внезапно заходящее солнце, пробившись сквозь затянувшую небо мглистую хмарь, хлынуло в кабинет, озарило его до самого последнего уголка, и оба синхронно прикрыли веки, ослеплённые его неожиданной атакой.
Проморгавшись, инспектор открыл глаза и на секунду-другую растерялся, чего с ним не происходило уже минимум лет двадцать.
Мартовское солнце, вызолотив и тёмно-русые, с пшеничным отливом волосы мисс Данбар, уложенные в тугой узел, и густые ресницы, и брови того же пшеничного тона, превратило её из невзрачной на первый взгляд дамы средних лет в редкую красавицу с полотен Братства. Те же крупные, грубоватые черты, яркие губы, нос с изящной горбинкой, выпуклые веки, чуть рассеянный взгляд – россетиевская леди Лилит или же Фьяметта, привидевшаяся творцу в порыве вдохновения.
Ещё миг, и светило вновь скрылось за облачной пеленой, и наваждение исчезло. Свидетельница смотрела на него выжидающе, с лёгким недоумением, и Тревишем устыдился своих непрошеных мыслей. Строже, чем собирался, он повторил:
– Меня интересует всё, что касается службы Томаса Хокли в приюте на Вестери-роуд, мисс Данбар. А также как и с чьей помощью он оказался в Сент-Леонардсе.
Не обнаруживая ни удивления, ни растерянности, свидетельница отвечала на все вопросы кратко и по существу. Всё сказанное ею лишь подтверждало общую картину, хотя были и странности.
– Подождите, подождите, мисс Данбар… – прервал её Тревишем, услышав кое-что, резанувшее его слух. – Так вы утверждаете, что, работая на Вестери-роуд, приняли Томаса Хокли на основании рекомендаций, полученных им от мисс Эппл? То есть до Вестери-роуд он служил здесь, в Сент-Леонардсе, а после потопа она вновь приняла его на работу?
– Именно так, инспектор. Только вряд ли речь шла о службе. Томаса пришлось всему учить, но он был способным парнем. И это благодаря Томасу мы все получили место здесь, это он рассказал мисс Эппл, как мы бедствуем после того, что произошло. Миссис Мейси, к примеру, бралась даже за подённую работу, хотя она и отличная кухарка. Мисс Гриммет тоже трудилась уборщицей, невзирая на то, что её квалификация соответствует рангу экономки. Поверьте, происшествие на Вестери-роуд изрядно всем подпортило репутацию. Отсутствие рекомендаций с последнего места работы, знаете ли, не внушает работодателям доверия. И эти газетчики… – Хильдегарда Данбар покачала головой, и уголки её губ скорбно опустились. – О наводнении, сэр, писали все кому не лень. В половине публикаций фигурировали наши имена. Так что всем пришлось нелегко, и если бы не мисс Эппл и не её доброта…
– И вам пришлось нелегко, мисс Данбар? Вы тоже пострадали от людской молвы?
– Да, сэр, моя жизнь после Вестери-роуд тоже изменилась. Не обошлось и без потерь. Я бы не хотела об этом говорить, если позволите, – попросила она с достоинством.
– Вынужден настаивать, мисс Данбар, но по вашей просьбе могу не вносить это в официальные бумаги. Если, конечно, сказанное вами не будет иметь ценности для расследования.
– И всё же я предпочла бы оставить свою историю при себе, инспектор.
– Боюсь, мисс Данбар, я должен её узнать. В противном случае мне придётся опрашивать ваших коллег.
Прекрасная Фьяметта, как окрестил её про себя Тревишем, лишь пожала плечами:
– Вы только потеряете время. Они ничего не знают. Но хорошо, сэр, я расскажу, раз вы настаиваете. У меня есть сестра, инспектор. Был ещё и брат, но он давно покинул Англию, и мы потеряли с ним связь. От родителей нам достался небольшой дом в предместье Лондона, а в наследство одни долги. Мы с сестрой отказывали себе во всём, чтобы держаться на плаву, но прежний уровень жизни было уже не вернуть.
После войны многие с этим столкнулись, так что мы не единственные. Это мы так себя утешали, инспектор, ведь почему-то всегда легче, если несчастья стучатся не только в твою дверь, вы не находите? – она усмехнулась, но тотчас прежняя отстранённость вернулась, и от дальнейших её слов веяло горечью: – Мы начали сдавать комнаты внаём, хотя дом наш требовал ремонта, и много спрашивать с жильцов мы не могли. А потом сестра вышла замуж за одного из постояльцев. Джаспер Белл не являлся тем мужчиной, которого одобрила бы наша мать или наш отец. И всё же у меня родились племянники, трое, один за другим, и я посвятила себя заботам о них. Вскоре муж сестры потерял место и не смог найти новое. Вопрос встал ребром: кто-то из нас должен был поступить на службу. Сестра всегда была болезненной, и поэтому роль добытчицы выпала мне. А потом случилось то, что случилось. Я имею в виду инцидент на Вестери-роуд, инспектор.
– Я понял, мисс Данбар. Только вряд ли это можно назвать инцидентом. Но продолжайте.
– Муж сестры часто предлагал нам всё продать и уехать во Францию, к его дальним родственникам, но мы не хотели лишаться дома, ведь он был единственным, что связывало нас с прошлой жизнью. Однако после Вестери-роуд всё изменилось. Хотя сестра и сменила фамилию, но видеть в газетах наше имя в связи со скандалом ей было невыносимо. Между нами появилась напряжённость, её муж открыто запрещал мне находиться возле детей, и она молча с ним соглашалась. В итоге они продали дом и уехали. Я же осталась в Лондоне, без всяких средств к существованию, ведь без рекомендаций меня никуда не брали. Кого-то смущала моя скандальная известность, кто-то не желал нанимать образованную служанку. Поэтому когда мисс Гриммет написала мне, что в приют «Сент-Леонардс» требуется гувернантка, это стало ответом на мои молитвы, инспектор.
Внимательно выслушав её, и, как и обещал, не делая записей, Тревишем приступил к тому, что составляло необходимую часть его работы. Выложив на стол ключ, он слегка подтолкнул его по направлению к свидетельнице, бесстрастно за ней наблюдая.
– Этот ключ вам хорошо знаком, не правда ли, мисс Данбар? Могу я узнать, по какой причине вы хранили его столько лет? Поймите, пока я ни в чём вас не обвиняю, но мне необходимо знать…
– Но я не хранила его, инспектор! – и нарочитая холодность, и профессиональная сдержанность вмиг улетучились, и прекрасное лицо мисс Данбар исказил подлинный страх. – Я не видела этот ключ много лет!
– Мне известно, что ключа было два. Один хранился у погибшего мистера Прентиса, директора приюта на Вестери-роуд, второй находился у вас как у старшей надзирательницы, – сухо пояснил Тревишем, неприятно поражённый тем, с каким пылом она всё отрицает. – Скажите мне правду, мисс Данбар. Может быть, вы случайно захватили его с собой, когда эвакуировали детей? – предположил он, внимательно наблюдая, воспользуется ли она лазейкой, угодит ли в расставленную ловушку или окажется хитрее.
– Мой ключ, инспектор, изъяла полиция на следующий же день после наводнения. Я не могла взять его с собой, – настаивала свидетельница на своём.
– Какую версию произошедшего вы озвучили полиции, когда вас допрашивали?
– Трагическое стечение обстоятельств, что же ещё? – уверенно произнесла она.
– Ага, ну, конечно же… Ох уж эти обстоятельства. Правда, где-то я уже это услышал.
Её замешательство вновь сменилось ледяным спокойствием, но Тревишема это не обмануло. Он видел, как подрагивают уголки её губ, как покраснела кожа на шее, возле нарядного воротничка, и как пульсирует голубоватая жилка у неё на виске, там, где заходящее солнце превращает волнистые пряди в расплавленный мёд.
– Мне также известно, мисс Данбар, – продолжил инспектор с нажимом, – что за день до этих событий у Томаса Хокли произошла стычка с директором приюта. Как по-вашему, мог ли Томас быть причастен к случившемуся с мистером Прентисом?
– Не знаю, сэр… Не берусь утверждать, – она отрицательно покачала головой, но Тревишем видел, как велико для неё искушение согласиться. – Томаса нет в живых, и я полагаю, будет неправильно обвинять его в том, чего он, возможно, не совершал. По всей видимости, мистер Прентис отправился в подвал, чтобы проверить, пуст ли он, а ключ оставил снаружи. Дверь могли случайно закрыть в суматохе, а стены там такие, что не докричаться.