Когда она ушла, Филипп с наслаждением расправил плечи, вдохнул полной грудью. После подвальной затхлости влажный утренний воздух с привкусом угольной гари показался ему благоуханным, а звонкий птичий хор райской музыкой для ушей. Прикрыв рукой глаза, слезящиеся от света, он устремил взгляд на жемчужно-серый купол над головой – розовой лентой на востоке брезжил рассвет, и она всё ширилась, меняя небесный ландшафт, рассеивая обрывки ночных лохматых туч.
Между тем инспектор Тревишем был весьма далёк от эстетических переживаний. Он стоял к близнецам спиной и пристально смотрел на сержанта Добсона, всем своим видом показывая, что считает его оправдания за несвоевременное прибытие ничтожными и пустыми.
– Ладно, Добсон, с этим мы разберёмся позже. А сейчас скажите, кого из констеблей вы отправили в Сент-Леонардс?
– Пока что, сэр, никого. У констеблей через полчаса пересменка, а согласно декрету номер шестьсот восемьдесят пять…
Левое веко Тревишема явственно дрогнуло, и Добсон впервые подумал, что, может статься, зря он ввязался в это дело. Да, ему гарантировали, проблем у него не возникнет, однако ведь и Тревишем, хоть и выскочка, возомнивший о себе невесть что, но далеко не дурак.
Подтверждая мысли сержанта, Тревишем тихо и очень убедительно произнёс:
– Вы за это поплатитесь, Добсон. И мне плевать, кто у вас в Ярде – родственник или покровитель, и в каком он чине. Не знаю пока, во что вы впутались, но если из-за ваших козней кто-нибудь пострадает… Мистер Адамсон, вы почему ещё не в машине? – гаркнул он, обернувшись. – И где опять носит вашу сестру?
– Я здесь, сэр! – запыхавшаяся Оливия, прижимая к боку пыльную корзину для пикника, выбралась из зарослей.
Вид у неё был ошарашенный и даже слегка диковатый, но инспектор списал это на потрясение от встречи с братом.
Единственным человеком, который сумел завоевать безграничное доверие Бекки Дарлоу, являлась мисс Эппл, и ради неё Бекки была готова на всё. Поэтому когда под дверью комнаты Мышек незадолго до рассвета прошелестела записка, и девочка прочла её, то она даже не вспомнила о предостережениях Оливии, а принялась поспешно натягивать платье и чулки.
– Куда ты, Бекки? Опять с малышнёй возиться? Чем вы там вообще занимаетесь? Ты уж прости, конечно, но пахнет от тебя… Вы что, жгли костёр? – Луиза, старшая из Мышек, принюхалась и скривилась в брезгливой гримаске.
Возня прервала и чуткий сон сестры Бекки, и та приподнялась на локте, откинув длинные волосы за спину и распахнув незрячие глаза.
– Правда, Бекки, что вы там делаете? Ты уверена, что мисс Данбар не будет браниться?
Бекки, обнюхав рукав платья, пожала плечами. В душе её шевельнулась досада, разгоравшаяся с каждым днём всё сильнее: нет, в самом деле, ну ни шагу нельзя ступить, чтобы не нарваться на поучения. Она и так всё время сидит, как пришитая в комнате, не отходит от сестры ни на дюйм, выслушивает все эти бесконечные истории Луизы, возится с вышивкой, ходит с этой гадкой палкой – ну, можно, казалось бы, хоть ночью оставить её в покое?
– А вы совсем не любопытные, правда, девочки? – заметила Бекки, надевая туфли. – Давайте-ка, закрывайте глазоньки, баю-бай. Как говорит миссис Мейси, меньше знаешь, слаще сны.
Свет почему-то не включался, хотя лампы сменили недавно. Мисс Данбар подёргала за шнурок – нет, ни одна не загорелась.
Она поставила мисочку с молочным льдом возле раковины и направилась к щитку. Щёлкнула крайним тумблером и вдруг заметила, что дверь, ведущая к недостроенному бассейну, приоткрыта.
Заглянув туда, она сначала ничего не увидела. Там было темно, хотя в умывальной комнате теперь исправно горели все лампочки до единой.
Мисс Данбар шире раскрыла дверь, и тогда полоса света легла на тёмную, так и не спущенную после испытаний насоса воду. Кто-то был там, в воде. Раскинув руки, кто-то лежал в ней лицом вниз, пугающе неподвижно, и время вдруг превратилось в тягучие, будто сахарный сироп, нити, опутавшие её грудь, не позволяющие ни закричать, ни вдохнуть.
Мисс Данбар скинула ночные туфли, задержала дыхание, и, не раздумывая ни секунды, между двумя ударами сердца шагнула вперёд и тотчас погрузилась в холодную воду с головой. Плавать она не умела.
Батистовая кружевная сорочка заструилась по плечам, заскользила по лицу, и полы халата опутали руки. С десяток секунд она пыталась высвободиться, чувствуя, как нарастает паника, и трепыхаясь, точно рыба, угодившая в сеть.
…Пойманной рыбёшкой забился на заднем сиденье Томас Хокли, когда обнаружил, что его привезли не в полицейский участок, а к чёрному ходу Сент-Леонардса. Оцепенение, в котором он пребывал с момента ареста, испарилось, он хватал воздух ртом, но продолжал упорно молчать, не отрывая взгляда от скованных наручниками запястий и игнорируя обращённые к нему вопросы.
Сержант Добсон с Филиппом ехали следом, но, судя по задержке, мотор служебного «Уолсли» продолжал доставлять неприятные сюрпризы.
…Тем временем сильные ноги мисс Данбар оттолкнулись от дна. Глоток воздуха проник в лёгкие, и в голове послышался тоненький звон, будто кто-то звонил в серебряный колокольчик. Ещё прыжок – ещё глоток жизни, и снова холодная вода сомкнулась над её головой.
А потом она просто пошла вперёд. Не чувствуя, как мелкие камешки и осколки кафеля режут ей ступни, мисс Данбар методично продвигалась к цели.
Когда её руки зацепили мокрую ткань, она подпрыгнула. Вдохнула, опустилась на дно, вновь повторила манёвр, успев разглядеть, несколько от неё далека кромка чаши, и двинулась в ту сторону, преодолевая сопротивление воды.
Каждый шаг давался с великим трудом, и силы мисс Данбар таяли, но тут её пальцы наткнулись на бетонное препятствие.
…Препятствие, мисс Адамсон, сейчас только одно, – хмуро сообщил инспектор Оливии, когда они вышли из автомобиля, – и это молчание Томаса Хокли. Если он сам не укажет на сообщницу, а та будет всё отрицать, мне не доказать связь между ними. Мисс Эппл умеет морочить людям голову, и толковый адвокат в два счёта развалит дело. Если я не получу признание, то…
– Вы получите признание, сэр, – пообещала Оливия, взглянув на Томаса, который всё так же безучастно сидел в машине, опустив голову. – Только позвольте мне… Что это?! Инспектор, вы слышали?
…Ценой невероятных усилий мисс Данбар удалось перекинуть тело девочки через бортик, но при этом она чуть не вдохнула ледяную воду. Подпрыгнув, гувернантка уцепилась за край кончиками пальцев, попыталась набрать в лёгкие воздух, чтобы позвать на помощь, и тут же с плеском ушла вниз. Мисс Данбар попыталась вновь уцепиться за край и со второй попытки повисла на бортике и отчаянно захрипела, забила ногами, не замечая, что разбивает колени в кровь о стенку чаши.
Держась на одной руке, она нащупала мелкий камешек и, без всякой уже надежды, повинуясь только слепой жажде выжить, бросила его в оконное стекло.
…Поблизости от Оливии с инспектором раздался глухой стук. Заглянуть в окно не представлялось возможным, так как двойной слой тёмно-оливковой краски так и не смыли, но оба среагировали мгновенно.
– Это в умывальной, сэр! – крикнула Оливия. – Скорее!
Рывком выдернув из машины задержанного, которого ни в коем случае нельзя было оставлять одного, Тревишем последовал за ней.
Пробежав через пустую в этот ранний час умывальную, все трое влетели в помещение бассейна. Пока Тревишем пытался реанимировать находившуюся без сознания девочку, Томасу в отсутствие сержанта тоже нашлась работа – вместе с Оливией они вытащили из воды мисс Данбар и усадили её к стене, на перевёрнутый ящик.
После колоссального шока, пережитого старшей гувернанткой, вид заросшего тёмной щетиной мертвеца – испуганного, но живого и здорового, – окончательно её подкосил, и мисс Данбар тихо и весьма благопристойно лишилась чувств, даже не успев прикрыть голые окровавленные колени, бесстыдно выставленные на всеобщее обозрение. Скинув пальто, Оливия сделала это за неё и даже не стала хлопать гувернантку по щекам, рассудив, что передышка той не помешает.
Мисс Эппл тоже едва не упала в обморок, когда увидела Томаса. Войдя через вторую дверь, она прислонилась к стене и только так сумела сохранить вертикальное положение.
– О господи, что… Я не понимаю… Что здесь происходит, ради бога?..
От спокойствия Томаса не осталось и следа. К великой радости инспектора он хрипло вскричал, закрывая лицо закованными в сталь руками:
– Простите меня, умоляю, простите! Умоляю, мисс Эппл, пожалуйста, простите меня!
Глава двадцать вторая, в которой поступок миссис Мейси подвергается всеобщему осуждению, а кошки помогают Оливии Адамсон и старшему инспектору Тревишему выиграть битву
На счастье Бекки, сразу же после падения в бассейн она потеряла сознание и провела в холодной воде не более двух с половиной минут. Несмотря на внешнюю субтильность организм девочки оказался выносливее, чем можно было предположить. Когда она пришла в сознание, то, обведя взглядом стены лазарета и столпившихся вокруг неё людей, разрыдалась и начала звать сестру.
– Что ты делала у бассейна? Ты видела того, кто тебя толкнул? – инспектор нетерпеливо навис над девочкой, отчего та разрыдалась ещё горше, уверенная, что полицию вызвали, чтобы наказать её за многолетнюю ложь.
Доктор Гиллеспи оттеснил Тревишема в сторону и развернул медицинскую ширму прямо у того перед носом.
– При всём уважении, сэр, но пострадавшая нуждается в покое. Вы сможете поговорить с ней, когда её состояние стабилизируется.
Оливия скользнула за ширму, умоляюще сложила ладони на груди:
– Один вопрос, доктор! Пожалуйста, это очень важно!
– Только один, мисс Адамсон, а потом я попрошу всех покинуть лазарет.
Оливия опустилась на колени перед кушеткой. Взяла ледяную ладошку Бекки, ласково сжала, заглянув девочке в глаза:
– Почему ты пошла туда, Бекки? Ведь я предупреждала тебя об опасности.