– Ох, Бекки… – вздохнула она. – Кто бы мог подумать. Столько времени всех морочить! И вас, доктор Гиллеспи, вокруг пальца обвела.
– Ну, знаете, я ведь не специалист в данной области, – попытался оправдаться тот.
– Бекки всех дурачила, потому что очень переживала за сестру, – вмешалась Оливия. – Она талантливая девочка, с развитым воображением, поэтому никто и помыслить не мог, что она притворяется. Я сама сообразила, что к чему, только когда услышала из её уст историю о призраке Томаса, который появляется на пепелище через уцелевшую в стене дверь, да ещё и в ботинках, облепленных глиной. А вы, мисс Гриммет, когда догадались? Когда Эмили вам нажаловалась на неё? Я сидела на лестнице и слышала ваш разговор с «серединками», но, в отличие от вас, не придала тогда ему большого значения.
Гувернантка не удержалась от того, чтобы не съязвить:
– Да неужели, мисс Адамсон? А я-то уж думала, мимо вас мышь не проберётся. Нос-то совать в чужие дела вы мастерица, куда там полиции до вас. Если б не вы, у нас бы с Томми всё сладилось! – выкрикнула она вдруг с отчаянием и резко поднялась на ноги, будто хотела броситься вперёд, но быстро опомнилась, медленно опустилась на стул, обтёрла разгорячённое лицо подолом передника. – Как вы Томми-то нашли? Братец ваш в письме подсказал?
Оливия покачала головой, на всякий случай отходя подальше от преступницы.
– Нет, мисс Гриммет. Филипп не знал, где находится, и не знал, кто его похитил. Про Джудит-лейн я догадалась сама, правда, не без помощи Энни. Помните, как-то во время завтрака она сказала про ужасные зубы мистера Пламмера? Тогда ещё вы, миссис Мейси, – повернулась она к кухарке, – обратили моё внимание, что он перестал приходить в Сент-Леонардс. Позже, когда я смотрела отчёт о вскрытии тела, найденного на месте пожара, мне показалось странным, что у пострадавшего отсутствовало большинство зубов. Когда же Энди случайно напомнил мне о зубах мистера Пламмера, я поняла, что его лавка может быть укрытием для Томаса и темницей для Филиппа. Отыскав старые счета с Джудит-лейн, я обнаружила, что бумага и чернила идентичны письму брата. Такое количество совпадений не могло быть случайностью. К тому же к этому моменту у меня имелся ключ из тайной коллекции Энни Мэддокс. Как известно, она питала особую любовь к ключам и бережно сохранила свой трофей, хоть и не знала, где находится дверь, которую он отпирает.
– Так и знала, что это она стащила. Так и знала! – хрипло выкрикнула преступница и спрятала лицо в ладонях, забормотала что-то неразборчивое и покаянное.
– Не представляю, мисс Гриммет, как это вы решились на такое хлопотное дело, да ещё в доме, где полным-полно любопытных детей? – спросила вдруг кухарка с жалостливым недоумением. – И что, вы бы и меня уморили, если б я чего о ваших делах узнала? И рука бы не дрогнула?
Гувернантка резко повернулась к старой подруге. Щёки её пылали, глаза блестели от подступающих слёз.
– Это был последний раз, миссис Мейси, последний! Мы бы с Томми уехали на континент и никогда бы не вернулись в Англию! Никогда! – повторила она с горячностью. – А Бекки… С Бекки и вовсе не хорошо получилось, да только не могла я позволить, миссис Мейси, чтоб она и дальше о Томасе-то языком трепала. Не хотела я жизни её лишать, видит Бог, не хотела! – вскричала она так отчаянно, что Энди вздрогнул, метнулся к Оливии, запросился на руки, прижавшись всем телом к её ногам. – И братцу вашему я дурного не желала! – обратилась она к Оливии. – Мне ли не знать, как тошно одной на свете оказаться, без родной души? Случайно это как-то всё вышло, одно за другое, а там уже и катится всё само собой. Не хотела я, чтоб всё так вышло, поверьте, не хотела…
Бормоча оправдания, мисс Гриммет, обхватив ладонями плечи, закачалась на стуле. Впервые на её глазах показались слёзы, но вот что было их причиной – раскаяние или осознание своей дальнейшей участи, – Оливия так и не поняла.
– Я верю вам, – сказала она, беря чумазого Энди на руки и чувствуя, как ярость её утихает, и на смену ей приходит недопустимая, немыслимая жалость к той, что пыталась спасти брата ценой жизни невинных. – Вчера, догадавшись из слов Эмили о том, что Бекки только притворяется слепой, вы всё же медлили. Вам хотелось избежать новой расправы, но страх разоблачения убедил вас действовать. И я верю, что вы хотели сберечь Филиппу жизнь. Если бы не Энди… Если бы не его пристрастие ко всему круглому и блестящему, если бы Филипп не заметил среди поддельных жестяных монеток одну настоящую, если бы он не начал искать мисс Эппл, чтобы показать ей находку…
– Эти зеркала – просто находка, – прощебетал Энди. – Никому и в голову не придёт потрошить этакую прелесть, правда, Томми?
Мисс Гриммет вдруг с такой злобой посмотрела на мальчика, что Оливия непроизвольно встала поближе к инспектору.
С подъездной дорожки донёсся шорох гравия. Хлопнула дверца автомобиля, и через несколько мгновений в холле послышались торопливые шаги. Тревишем сунул блокнот в карман пальто, наклонился к директрисе и о чём-то с ней зашептался, поглядывая на беззаботно дрыгающего ногами Энди. Мисс Гриммет, смирившаяся с поражением, вытерла краем передника мокрое от слёз лицо, тяжко вздохнула и поднялась на ноги.
В гостиной сержант появился один, без Филиппа, который был настолько слаб от переохлаждения и измучен, что задремал на заднем сиденье «Уолсли», проспав разоблачение своих похитителей.
Застыв на пороге, Добсон выглядел слегка пристыженным.
– Прошу прощения, сэр! – задыхаясь, выпалил он. – Мотор никак не хотел заводиться!
– …допросят в вашем присутствии, разумеется, мисс Эппл, благодарю… – Выпрямившись, Тревишем приказал: – Констебль Добсон, наденьте на мисс Гриммет наручники и сопроводите арестованную к автомобилю. Другой задержанный поедет со мной.
– Но, сэр… Как же…
– Привыкайте, Добсон. Уж не знаю: ваша личная инициатива тому виной, или за вами кто-то стоит, но вы не исполнили распоряжение вышестоящего, из-за чего мог погибнуть ребёнок. Сержантом вам больше не быть. И я перерою архив сверху донизу, чтобы найти номера всех необходимых для этого приказов, – пообещал ему Тревишем, направляясь к гардеробной, где томился в ожидании своей участи второй преступник.
Защёлкнулись наручники на запястьях младшей гувернантки Сент-Леонардса. Неловко держа скованные руки перед собой и ничего не видя от слёз, она покорно двигала ногами в растоптанных туфлях, не оборачиваясь и не задавая вопросов.
В холле она закрутила головой, выглядывая Томаса, но того уже увёл инспектор через чёрный ход. Всюду – на лестнице, на галерее – стояли воспитанники и воспитанницы, сохраняя страшную, неестественную тишину. Кто-то из них смотрел на гувернантку с сочувствием, кто-то с нескрываемым ужасом – но все скорбно молчали, не издавая ни звука.
Распахнулась синяя дверь, затрепетали на сквозняке метёлки сухоцветов. Присси Безивуд вдруг растолкала товарок и бросилась к мисс Гриммет, приникла к той намертво, обхватив руками и спрятав лицо у неё на груди. Когда ревущую навзрыд девочку оттащили, миссис Мейси тоже поддалась чувствам.
Скинув серую шерстяную накидку в мелкую клеточку, она набросила её на плечи той, с кем трудилась бок о бок без малого десять лет.
– На долгую-то память, видать, не получится, а всё ж таки вам потеплей там чуточку будет. И за могилками родительскими я уж присмотрю, не сомневайтесь, – прошептала кухарка старой подруге, не обращая внимания на осуждающие взгляды остальных, ведь милосердие порой так же слепо, как и любовь, и алчность, и прочие людские страсти.
Глава последняя, в которой Оливия Адамсон исполняет данный ею обет, вследствие чего совершает головокружительную карьеру, в стенах Сент-Леонардса всё никак не иссякает череда чистосердечных признаний, а два десятка солнечных лучей повинны в том, что в жизни старшего инспектора Тревишема начинается новый увлекательный поворот
– Вам-то это зачем? – брюзгливо осведомился сэр Джеймс Фитцгеверетт, разглядывая собственные ногти, розовые и блестящие после ежеутренней полировки.
Уставившись на его шейный платок, чтобы не смотреть насупленному лорду в глаза, Оливия с достоинством ответила:
– Я верю в методы мисс Эппл, сэр. И помимо того, я сочла это выгодным размещением капитала, ведь недвижимость с каждым годом лишь дорожает. Так когда мы сможем подписать необходимые бумаги? Ни к чему тянуть время, вы согласны? Если не ошибаюсь, мы оба заинтересованы в скорейшем заключении сделки.
– Оставьте контакты вашего поверенного моему секретарю, – холодно распорядился сэр Джеймс. – Надеюсь, вы всё хорошенько взвесили, мисс Адамсон. В противном случае я затребую с вас неустойку, пятикратно превышающую сумму залога. Или даже десятикратно, – с нескрываемым злорадством добавил он.
– Я не передумаю, сэр, – в тон ему ответила Оливия, поднимаясь.
В закутке у дверей приёмной она оставила секретарю визитку с адресом и телефоном «Латвиджа и Доджсона», поверенных близнецов, и с лёгким сердцем вышла наружу, наслаждаясь чувством верно принятого решения.
Бессонная ночь не прошла даром, и Оливия задремала в подземке, проехав нужную остановку. Ей снились кошки – рыжие, полосатые, серебристые – целая стайка горделивых красавиц в нарядных платьях, грациозно танцующих на задних лапках, и глаза у каждой вспыхивали изумрудными огоньками, и топорщились усы в позолоте, и с роскошных шляп свисали глянцевитые вороньи перья.
Всё ещё чувствуя музыку из сна, Оливия пересела в автобус, а когда вошла в холл Сент-Леонардса, то на мгновение замерла: ей померещилось, что та же мелодия, что звучала в её голове, доносится из бальной залы. Оттуда же слышались детские восторженные крики, смех Филиппа, топот множества ног и громоподобный голос мисс Данбар, призывавший всех к соблюдению порядка. Где-то, должно быть, в кухне, хлопнула дверь, и в холл проникли ароматы подгоревшего сахара и корицы.
Оливия принюхалась и не смогла сдержать счастливой улыбки. Стоя посреди холла, запрокинув голову вверх, к галерее со стеклянной крышей в леденцах витражей, она раскинула руки и закружилась под музыку, тихонько подпевая звучащей в голове мелодии. Хрустальные висюльки на люстре затинькали в такт, шляпка свалилась ей под ноги – но она всё кружилась, не в силах остановиться, и танец её был сродни победным пляскам туземцев, расправившихся с захватчиками, разве что чуть пристойнее.