Избежав крушения, Сент-Леонардс продолжал своё плаванье по бурным житейским водам, и ей оставалось только сообщить эту новость бесстрашному капитану в лице мисс Эппл.
Однако реакция директрисы удивила её.
– Зачем вам это нужно, мисс Адамсон? – не выказав ни радости, ни воодушевления, спросила мисс Эппл, глядя на неё поверх очков. – Вы понимаете, что такие решения не принимают под влиянием эмоций? Вы сильно переживали за похищенного мистера Адамсона, я понимаю, вдобавок все эти события, весь этот кошмар с Энни, с Томасом, с мисс Гриммет… Тут у любого нервы не выдержат, а вы так молоды. И впечатлительны к тому же, – с ноткой осуждения заметила она. – Как это ни печально, мисс Адамсон, но я вынуждена отклонить ваше предложение. Сделаем вид, что вы ничего мне не говорили, а я ничего не слышала. Не хочу, чтобы вы потом всю жизнь сокрушались о сделанном.
– Боюсь, мисс Эппл, не выйдет, – мягко возразила Оливия. – Я уже внесла залог и сокрушаться не собираюсь. Я просила вернуть мне Филиппа живым и невредимым – и меня услышали. Настало время и мне выполнить свою часть сделки.
– Сделки? У вас весьма своеобразные отношения со Всевышним, мисс Адамсон. Хотя… Я понимаю, о чём вы. – Мисс Эппл сняла очки и подышала на стёкла. После недолгих раздумий она призналась: – Я тоже когда-то дала обет. Я тогда была молода, немногим старше вас, и прошли годы, прежде чем я поняла главное. Он не даёт нам что-то взамен обещаний, пусть и данных из лучших побуждений. Он просто открывает нам новые двери, если мы сами готовы становиться для них ключом. Мы Его творения, и мы же Его орудия. Обеты, которые мы даём, нужны нам, не Ему, понимаете?
– А как же мисс Гриммет, отнявшая жизнь у Энни, у мистера Пламмера… Она чьё орудие, мисс Эппл? И как Господь такое допустил?
– Давайте это вы обсудите с викарием, мисс Адамсон. Признаться, сегодня я не готова вести богословские беседы.
– Кстати, о признаниях. Мисс Эппл, это я испортила обед для комитета. Мне… мне пришлось это сделать, хотя выбор, конечно, оставался за мной. Сначала я добавила во все блюда инжирный сироп, а потом соль. Много соли. Поверьте, я очень сожалею об этом, но тогда я не могла поступить иначе.
Оливия была готова к вспышке гнева, к суровой отповеди, даже к тому, что мисс Эппл выгонит её из кабинета, но директриса лишь понимающе улыбнулась.
– Не терзайтесь так, мисс Адамсон, не надо, – посоветовала она на удивление ласково, точно Оливия была одной из её младших воспитанниц. – Вы ещё очень молоды, и вам только предстоит узнать, что мы не всегда можем совладать с обстоятельствами. Порой они оказываются сильнее нас, и тогда приходится выбирать меньшее из зол. Нести эту ношу тяжело, но невозможно прожить жизнь, не сталкиваясь с испытаниями и не делая ошибок. Никому это не под силу, и никто из нас не избежит раскаяния, когда настанет его последний час. Остаётся лишь уповать, что к нам проявят то же милосердие, что проявляли мы к тем, кто в нём нуждался. Сент-Леонардс примет ваш дар, мисс Адамсон. – Мисс Эппл надела очки и сменила утешительный тон на деловой: – Но у меня будет одно условие.
– У меня тоже, – быстро сказала Оливия. – Даже два.
– Вот как? – директриса насмешливо приподняла одну бровь, но тут же пожала плечами: – Что ж, как главный попечитель вы в своём праве. А сейчас передайте мне, пожалуйста, бортовой журнал. Начинается новая эра в истории Сент-Леонардса, но и о работе забывать не годится. Так что у вас за условия, мисс Адамсон? Надеюсь, они не будут противоречить уставу?
Да, мисс Эппл была абсолютно права, в истории Сент-Леонардса начиналась новая эра, однако для её наступления требовалось ещё кое с чем разобраться. Покинув кабинет директрисы, Оливия отправилась прямиком в лазарет, к доктору Гиллеспи, где молча передала ему скрученную трубкой тетрадь в коленкоровой обложке.
Бекки, укрытая одеялом, спала, поэтому говорили они с доктором шёпотом:
– Вы сейчас же пойдёте и расскажете обо всём мисс Эппл. Ну же, идите. Я побуду с Бекки вместо вас.
– Как… Где вы её нашли? – Фрэнсис Гиллеспи смотрел на Оливию исподлобья, но без угрозы, и она впервые увидела его растерянным.
– В комнате Энни, в одном из её тайников, где же ещё. Идите, доктор Гиллеспи, идите, не надо передо мной объясняться. Ваш поступок отвратителен, – не сдержалась Оливия. – И я уверена, что даже мисс Эппл не найдёт ему оправдания.
Так оно и вышло. Выслушав сбивчивые пояснения доктора, директриса брезгливо вернула ему тетрадь, и губы её сжались, а глаза заблестели от гнева.
– Значит, сыпь и пятна у старших девочек не из-за нового мыла, как вы уверяли, доктор Гиллеспи. Сколько вы им платили, позвольте узнать? Во сколько вы оценили услуги своих подопытных лягушек? Отвечайте, пожалуйста!
– Я… я так сожалею, мисс Эппл, мне так…
– Сколько, доктор Гиллеспи?!
– Восемь шиллингов в неделю, – признался он.
– Как вы могли, доктор Гиллеспи, как?! И как я могла этого не заметить?.. – Директриса печально покачала головой, сетуя на собственную слепоту.
– Да, вероятно, я ошибся в выборе методов, но знали бы вы, до чего же нелегко собрать контрольную группу, сколько бюрократических сложностей это влечёт, если следовать официальным путём! Да, я ошибся, мисс Эппл! Но поймите, я их ни к чему не принуждал! Всего лишь предложил испробовать новое косметическое средство, только и всего! Девочки сами согласились, им было любопытно, а Дебора так сильно хотела избавиться от веснушек, что готова была и без всякой платы участвовать в испытаниях. Поймите, я действовал из лучших…
– Вон, доктор Гиллеспи. Вон, сейчас же. Соберите вещи и немедленно покиньте Сент-Леонардс. Вам не место возле детей. И имейте в виду: я со своей стороны сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы потеряли лицензию.
Мисс Эппл вновь взялась за бортовой журнал, но руки её дрожали от гнева – карандаш выскользнул из пальцев, прокатился по столешнице и упал в дюйме от начищенных ботинок доктора. Когда тот вышел, она сразу схватилась за телефонную трубку, но позвонить не успела – в кабинет вошёл мистер Бодкин, и вид у него был до того виноватый, что у директрисы заныло под ложечкой в ожидании новых дурных вестей.
– В чём дело на этот раз, мистер Бодкин? – резковато спросила она. – И покороче, если можно. Требуется срочно вызвать для Бекки медсестру из госпиталя, а ещё заказать провизию на следующую неделю, а ещё должен вернуться инспектор, чтобы забрать наши готовые заказы для дальнейшего расследования… И кто знает, когда нам их вернут, и когда мы получим за них оплату. А платить по счетам надо уже сейчас, да! Так что у вас?
– Но… Я думал, что раз всё закончилось, то Сент-Леонардс закроют, – мистер Бодкин наклонился за карандашом и почтительно передал его директрисе.
– И ещё похороны Энни… – невпопад заметила мисс Эппл. – И поиски двух наставниц… Нет, нас не закрывают, мистер Бодкин. У нас новый попечитель, и под его патронажем мы продолжим нашу работу с прежним усердием. Это ли не чудо, верно? Ну, просто дар небес.
– И что, нас никому не передают?
– Нет, мистер Бодкин. Ни Сёстры Благодати, ни Общество Патриджа больше нам не угрожают, и я остаюсь в прежней должности и с прежними обязанностями и полномочиями. Вы, должно быть, расстроены, да? Ну ничего, обсудите свои печали с сэром Джеймсом.
Листая бортовой журнал, директриса не скрывала сарказма, наконец-то позволяя себе высказать всё, что накипело. Бледность на её лице сменилась румянцем досады.
– Вы правы, мисс Эппл. Сэр Джеймс связывался со мной, и не раз… Признаюсь, я действовал не вполне обдуманно, но на тот момент… – мистер Бодкин с трудом подбирал слова.
– Так вы об этом пришли мне рассказать? Можете не утруждаться. Я очень давно знакома с сэром Джеймсом, много больше, чем вы думаете, мистер Бодкин, и знаю его методы.
Тот сразу вспомнил фотографии тридцатилетней давности, найденные им в секретном ящичке бюро – юная мисс Эппл и молодой сэр Джеймс, оба на великолепных чистокровках гнедой масти, улыбающиеся, беззаботные.
– Это я дал Энни то письмо, мисс Эппл. Я прокрался к вам в кабинет, вытащил его из тайного ящика бюро и подкинул ей.
Директриса вдруг схватила одну из картонных папок, зажмурилась и принялась обмахиваться ею. Утро всё длилось и длилось, а потрясения и сюрпризы всё никак не заканчивались, и ей впервые за долгие годы захотелось сказаться больной и улечься в постель, пить горькие микстуры и тёплый бульон и бездумно наблюдать, как парусами надуваются занавески на окнах, и белоснежные бригантины безмятежно плывут по лазури, дрейфуя среди облачных льдин.
Когда минута слабости миновала, она открыла глаза – мистер Бодкин смотрел на неё больным, измученным взглядом, полным раскаяния, и мисс Эппл, хоть и с трудом, но во имя Сент-Леонардса заставила себя перешагнуть через сказанное.
– Ох, мистер Бодкин… Ну как же так?.. Зачем вы это сделали?!
– Я хотел, чтобы она проголосовала против вас. Я не думал, что всё так выйдет. Не думал, что несчастное дитя из-за этого убьют. Если б вы знали, мисс Эппл, как я сожалею…
Скрипнула дверца шкафа. Табита, потягиваясь, вышла наружу и, повинуясь безошибочному кошачьему инстинкту, мигом определила самое нагретое солнцем местечко на ковре и улеглась, недовольно принюхиваясь к запахам стружки и клея, сопровождавшим старшего воспитателя.
Тот встал, церемонно кивнул и повернулся, прищёлкнув каблуками. Вид у него стал торжественный и печальный, с таким лицом, должно быть, моряки в последний раз сходят по трапу на берег, готовясь к сухопутной жизни.
Оцепенение покинуло мисс Эппл, и она вновь схватилась за бортовой журнал.
– Куда это вы направились, мистер Бодкин? Вам что, всё-таки предложили где-то директорскую должность?
– Нет, вовсе нет, просто вряд ли после такого мне следует…
– От угрызений совести меня избавьте, мистер Бодкин. Разберитесь с этим как-нибудь сами, – распорядилась директриса и, смягчив резкость тона, призналась: – Не время покидать судно, когда штормит. Я в одиночку наш корабль до порта не доведу. И вообще, я тут поразмыслила и решила, что мальчишкам всё же требуется крепкая рука, а вы, надо признать, неплохо с ними справляетесь. Хотя, конечно, некоторые ваши вздорные идеи…