нные чернилами красными. Но потом эти красные крестики были перечеркнуты синим карандашом.
Тетрадь выглядела обстоятельно, не тетрадь, а настоящее исследование. Интересно, где Галка на нее наткнулась?
– Тоже читать? – спросил я.
– Там все то же самое, что у меня, – сказала Галка. – Можно особо не углубляться… Да и неприятно это читать, если честно. Крыша едет.
Я был согласен, читать эти записки мне совсем не хотелось.
– А потом, наш прадед, мне кажется, был слишком хорошим инженером.
– Что ты имеешь в виду?
– Он пытался решить задачу инженерными методами. Он пытался ее просчитать, а тут нужен совсем другой подход.
– Какой?
– Нестандартный. Совсем нестандартный. В семидесятые годы прошлого века вряд ли могли про такое подумать.
– Про что? – не понял я.
– Потом расскажу, – отмахнулась Галка. – Посмотри, там в конце, кстати, интересно.
Я перевернул страницу. Она была исчеркана карандашом. Активно так исчеркана, со злобой, с душой, кое-где бумага оказалась прорванной.
– Нервничал? – спросил я.
– Наверное. Ничего не замечаешь?
Я вгляделся в свалку черточек и штрихов на странице. И так поглядел, и сяк поглядел, даже способом стереоскопического зрения, когда глаза рассинхронизируются и открывается трехмерное пространство. Но ничего там не оказалось, просто обычная черкотня, без смысла и формы.
– Не замечаю, – признался я. – Ничего вроде нет…
– Ясно все с тобой, – махнула рукой Галка.
Не очень поверил ей, вполне могло случиться, что таким образом Галка старается выглядеть умнее, чем есть на самом деле. Вроде как видит то, чего не видят остальные обыватели, зрит в корень, короче. Но если скажешь, что тоже видишь, Галка тебя непременно высмеет.
Перевернул еще одну страничку.
Опять интересное. Страничка тоже была исписана, но, казалось, она исписана совсем другим человеком. Изменился почерк, он сделался крупным и размашистым, буквы поссорились со строчками и выдавливались из них, как тесто из кастрюли, иногда шли вверх, иногда опускались вниз. А иногда они просто вылезали за границу листа.
Два слова.
«Синяя Осока».
На три страницы. Синяя осока, синяя осока, синяя осока.
– Интересно, – сказал я. – А наш прадед действительно… – Я постучал себя по лбу. – А я думал, это… нервный срыв. А в психушку его на всякий случай посадили. Но он, похоже, на самом деле… И серьезно.
– Трудно сказать, – ответила Галка. – До инцидента, разумеется, он был в норме. Потому что вряд ли на должность инженера узкоколейки назначили бы откровенно сумасшедшего. Так что, думаю, да. А потом… История тяжелая, боюсь, он не остался в совершенно здравом уме. Но…
Галка пожала плечами.
– Что-то подсказывает мне, что с рассудком у него на самом деле случались неудачи. – Я потряс тетрадкой.
– Не буду спорить. Вполне может быть. – Галка отобрала у меня дневник. – История темная, – повторила Галка. – История странная. Но очень занятная. Ты не находишь?
Ничего интересного, если честно, я в этой истории не находил. Более того, историю считал страшненькой. Но рядиться с Галкой не хотел.
– К тому же все не так просто…
Галка придала голосу многозначительности.
– А что такое Синяя Осока? – спросил я.
Козья Речка
– А версии? – спросил я. – Ты обещала версии.
Галка кивнула.
– Версии есть, – сказала она. – Правда, их не очень много, но есть. Изложу в порядке… Просто изложу, потому что если в порядке невероятности, то мы тут по брови закопаемся и выше… – Галка остановилась, уставилась на меня в полтора глаза. – А у тебя как? Никаких идей по этому поводу не приключилось?
Я почесал в затылке.
– Есть, – сказал я. – Есть кое-какие. Самая простая – яма.
– Яма?
– Яма. Козья Речка весьма странная речка, ты, наверное, заметила. Она не похожа на обычный ручей, она как будто разрез. Будто землю тянули в стороны, и она в конце концов разошлась, треснула по шву.
– Допустим-допустим.
Галка ухмыльнулась, так, как она умела, – противно и гадковато.
– Так вот, если предположить, что земля могла вдоль разорваться, как на Козьей Речке, то она могла и вертикально разойтись. Как колодец. Там на берегу могло этих колодцев несколько штук быть. Расщелины. Их могло сверху затянуть мхом, вот и получились волчьи ямы. Поля провалилась, а мох потом сошелся, и никаких следов.
– Интересная теория, – сказала Галка. – Интересная теория, но, в сущности, бред сивой кобылы. Если бы яма, то прадед бы ее нашел. И собаки…
– Колодец мог быть вполне себе глубоким, – возразил я. – И потом, там периодически черемухой почему-то пахнет, вот собаки и рванули.
Галка помотала головой.
– Думаю, прадед эту возможность ямы даже не рассматривал, – сказала она. – То есть он все там проверил, каждый метр, каждый сантиметр. Нет, ямы там не было. Еще какие идеи?
Какие там идеи еще, я эту-то еле-еле придумал.
– Побег? – тупо предположил я. – Она подготовила пищу, еду и одежду и сбежала к индейцам. Тогда, кажется, все бегали к индейцам.
– Ей было семь лет, – напомнила Галка.
– Не знаю тогда. Рассказывай сама.
Галка отвернулась.
Нет у нее никаких версий, понял я. То есть она придумала то же самое, что я, – яма и побег, а когда я угадал, напустила многозначительности. Обычный ее ход.
– Ладно, – сказала она. – Интеллектуальный штурм, как я погляжу, тебя испепелил. Ладно, пойдем уж.
Галка заложила руки за голову и направилась прочь. Я двинул за ней, отстал специально и шагал чуть в стороне, Галка утомила меня своим фанфаронством, пребывание рядом с ней утомляло. Не утомляло – отнимало силы и иссушало мозг. Поэтому я чуть приотстал, слушал тишину, весь этот лес, весь этот бор, воздух, я не любитель всех этих пейзажей и дебрей, я люблю диван и пиццу, но отсюда деваться некуда. Впрочем, долго покой не длился.
– Эй, Тим, а ну-ка, сюда подойди, – позвала Галка справа.
– Ну что еще?
Не собирался я к ней подходить, у нее такая манера вредная: увидит какую божью коровку или соплю окаменевшую – и зовет меня восхищаться. А когда я сам что-то найду интересное, например те же древние наконечники стрел, то только фыркнет – какую, мол, ерунду отыскал, забудь и выкини.
– Нет, тут на самом деле интересная штука. – Галка сняла с шеи фотоаппарат и принялась выставлять настройки, сверяясь с солнцем.
Ладно, подошел.
– И что? – спросил я.
Галка указала пальцем себе под ноги.
Сначала подумал, что это камень. Тут по части камней интересная местность, можно найти редкие экземпляры, а если судить по реке, то и окаменелости. У отца дома до сих пор хранится найденный в детстве отпечаток зубастой головы, оставшийся на твердой породе, рыба, кстати, редкая, и папке предлагали за нее немалые деньги, однако он не отдал.
– Интересная штука…
Это точно. Синий камень размером с два кулака, чуть торчащий из мха. Не совсем синий, а только по поверхности, а просвечивающее через синеву нутро белое. А по краям прозрачные ягоды, наполненные синим соком, да не просто синим, а чуть, как мне показалось, сверкающим. Непонятная вещь: если камень, то чересчур уж причудливый, вряд ли геология могла такое наваять.
Я начал наклоняться, но Галка немедленно схватила меня за воротник.
– Стоп, – сказала она. – Не торопись.
– Камень хорош, – заметил я. – Только необычный…
– Это не камень, – перебила меня Галка. – Это гриб.
– Гриб?
– Похоже на кровавый зуб. – Галка потерла висок пальцем.
– Кровавый зуб?
– Ага. – Галка сфотографировала находку. – Весьма, между прочим, ядовитый…
Она уселась на мох рядом с грибом, выставила на фотике «макро» и сделала несколько кадров. Галка разбирается в грибах. Вот уж не думал. Хотя она во многом разбирается – в серфинге, в собаках, в археологии. Но в грибах…
– Я такой примерно уже видела, – сказала Галка. – Недалеко от нашей дачи. У нас в прошлом году смерч прошел, так потом грибы всякие расти начали, видимо споры занесло. А так в России он не очень встречается. Но кровавый зуб красный. А этот синий. Хотя с виду очень похож…
– Значит, это синий зуб, – сказал я. – Или как-то так.
– Синих зубов не бывает, – покачала головой Галка. – Это странно.
Она принялась фотографировать гриб.
– Зачем? – поинтересовался я. – Хочешь стать первооткрывателем нового гриба?
– Это тоже неплохо, – сосредоточенно ответила Галка. – Первооткрывателем… Но вообще это странно…
– И что же тут странного опять?
– Да вот. – Галка взяла палочку, ткнула в синий грибной глазок.
Сок брызнул в разные стороны.
Капли разлетелись фонтанчиком, крупная попала мне на тыльную сторону ладони, и я ее немедленно стряхнул, а вот Галка помедлила. Несколько брызг на запястье, они засверкали на коже и почти сразу слились в одно пятно. Галка смотрела на него с интересом.
Я достал из рюкзака бутылку с водой.
– Промой, – посоветовал я. – Мало ли…
Галка полила руку газировкой, но синее пятно неожиданно не смылось.
– Смотри-ка ты…
Галка потерла руку о штаны, но пятно только расползлось, стало больше, хотя и бледнее.
– Потом бензином попробуем, – сказал я. – Я там бутылку в сарае видел.
– Бензин – это то, что надо…
Галка понюхала руку.
– Я вот что сказать хочу, – сказала она. – Это ведь все не просто так. Не случайно.
– Что не случайно?
– Между тем, что случилось с Полиной, и этим грибом есть связь.
Опять. Опять мою двоюродную сестрицу глючит на дедуктивном методе.
– И что это за связь?
Галка уставила палец в небо.
Понятно, опять отвечать не собирается. А связи никакой на самом деле нет.
– Связь есть… – Галка поскребла пальцем висок, как бы в задумчивости. – Связь… Может, ручей проверим? – предложила Галка.
– Что?
– Ну, ручей. Козью Речку то есть. Кстати, ты в курсе, почему Козья Речка?