– Юра кое-что рассказывал. Кажется, он вступил в комитет по защите прав ученых, но мне не особенно хотелось вникать, так что…
– Похоже, его жизнь тебя вообще мало интересует, – возмутилась Маша. – Ты не знаешь самых простых вещей. У вас есть хоть что-нибудь общее, кроме секса и любви к жареной картошке?
– Я и сама об этом в последнее время часто думаю, – пробормотала Яна. – Особенно с тех пор, как прослушала автоответчик.
– Итак, я в ближайшее время займусь журналистским расследованием, – заявила Дарья. – Выясню всю подноготную стоматолога Зои Борисовны Раздольской: с кем живет, чем дышит…
– С кем живет – в первую очередь, – поддакнула Маша.
– Девочки, вы и вправду думаете, что Юрка ночевал по очереди у меня и у Зои? И каждая из нас думала, что все остальное время он проводит на работе? – прижав руку к груди, спросила Яна.
Она переводила испуганный взгляд с одной подруги на другую.
– Это ты сама так думаешь, – фыркнула Дарья.
– Я тоже так думаю, – вздохнув, призналась Маша. И нежно позвала: – Бобик, Бобик! Бобка, иди сюда, я тебя почешу.
Пес, в очередной раз следовавший мимо, повернул башку и посмотрел на нее потусторонним взглядом.
– Мне кажется, он понимает, что это я сожгла его будку.
Даша засмеялась:
– И прикидывает, как отомстить! Так и вижу заголовки в газетах: «Сибирская дворняжка мстит московскому турагенту». И какой-нибудь из наших спецрепов стоит на месте пожарища с микрофоном в руке.
– Кто такой спецреп? Специальный репортер? – спросила Яна. – Звучит смешно. А ты, выходит, спецрепа?
– Тебе веселиться стоит в последнюю очередь, – сурово посмотрела на нее Дарья. – Как я поняла, у тебя только одна версия происходящего?
– Я думаю… Вдруг у Юрки раздвоение личности? Как в романе Сидни Шелдона, знаете?
– С чего вдруг? – опешила Маша.
– Из-за мухоморов! Ну, или не мухоморов, я не знаю точно, что он там пьет…
– Ну-ка, ну-ка! – Дарья сложила руки на груди. – Остановись на этом поподробнее и не опускай деталей. Что он пьет?
– Он мухоморный наркоман, – констатировала Маша.
– Да нет, про мухоморы я просто так ляпнула. На самом деле я точно не знаю… Он из последней командировки привез какой-то чай. Ну, или, вернее сказать, травяную смесь. А может быть, и не травяную, черт ее знает. В общем, он заваривает какую-то гадость из банки и выпивает чашку на ночь. Пахнет эта гадость настоящей гадостью!
– Говоришь практически как Лев Толстой, – похвалила Даша. – Очень выразительно и метафорично.
– Не перебивай ее! – рявкнула Маша. – Иначе она совсем с мысли собьется.
– Я не собьюсь, – пообещала Яна и торопливо продолжила: – И именно после этой командировки он начал разговаривать во сне.
– Ты Дарье об этом еще ничего не рассказывала, – напомнила Маша. – Она не знает про ночное бормотание и диктофон.
– Сдается мне, я пропустила нечто сногсшибательное. – У Дарьи шевельнулись ноздри, как бывало всегда, когда она выходила на интересную тему.
Яне это совсем не понравилось. С одной стороны, ей хотелось вывести Федоренкова на чистую воду, с другой – не хотелось, чтобы Дарья действовала со всей «спецреповской» жестокостью. Мало ли как там все обернется?
Тем не менее она посвятила Дарью во все подробности Юркиных ночных кошмаров. Подруга так воодушевилась, что даже вскочила с места и стала прохаживаться взад и вперед, время от времени встречаясь посреди комнаты с инфернальным Бобиком.
– Итак, подведем итоги. Федоренков собирался сделать тебе в твой день рождения предложение руки и сердца, но не сделал. Вернувшись из последней командировки, он стал пить какой-то странный чай и разговаривать во сне, верно? А было ли хоть раз, чтобы он, сославшись на свой, так сказать, лунатизм, остался ночевать в собственной квартире?
– Ну, было один раз… Или несколько раз… К чему ты клонишь? – с подозрением спросила Яна.
– Мне кажется, у Федоренкова с Зоей все серьезно. И он готовит план отступления. Или, точнее, побега. План побега из твоей жизни!
– Полагаешь, он пьет свой дурацкий чай, зная, что тот вызывает ночные галлюцинации? – ахнула Маша. – И делает это специально, чтобы довести Янку до белого каления? Рассчитывая на то, что в конце концов она его выгонит и он плавно переместится к Зое?
– Но я бы его ни за что не выгнала, – помотала головой Яна. – Из-за такой ерунды? Из-за разговоров во сне? Даже не смешно.
– Мало ли, – пожала плечами Дарья. – Что, если однажды ночью он попытался бы тебя задушить, а потом сослался на лунатизм? Ты и сама была бы рада от него избавиться, точно тебе говорю.
– Нет, девочки, это какой-то очень сложный способ разорвать отношения, – засомневалась Маша.
– Трусливый способ! – отрезала Дарья. И тут же с ухмылкой добавила: – И невероятно изобретательный. Надо же, а до сих пор Федоренков не производил впечатления выдающейся личности. А уж тем более творческой!
– Вы никогда не говорили, что так плохо к нему относитесь, – обиженно заметила Яна.
– Главное, чтобы он нравился тебе, – тоном доброй тетушки заявила Маша и даже потянулась, чтобы похлопать Яну по руке.
– Когда ты так говоришь, становится ясно, что тебе самой он вовсе не нравится!
– Послушайте, ласточки мои, это сейчас неважно. Нравится – не нравится… Нам нужно выяснить, обманывает он Янку или нет, – заявила Даша. – Все остальное вторично, вам так не кажется?
– Кажется, – тут же согласилась Маша, оглянувшись на Ливнева, который после долгого перерыва забарабанил по клавишам компьютера так, что заглушил телевизор.
Дарья тем временем озабоченно сдвинула брови:
– Яна, как я поняла, Федоренков не отвечает на твои звонки?
– Не отвечает, – подтвердила та. – Находится вне зоны действия сети. Обычное дело. Потом выяснится, что его услали туда, не знаю куда, и он не должен разглашать информацию.
– Чушь какая-то, – дернула плечом Дарья. – Никаких секретных разработок, насколько мне известно, его институт не ведет. У Федоренкова нет спецдопуска к чему бы то ни было, он не военнообязанный… Все очень, очень странно. Смахивает на простой бытовой обман. Ты, Яна, слишком доверчивая. Сдается мне, что у вас с Зоей Раздольской много общего.
– Представь мне доказательства, – мрачно заявила Яна. – Я знаю, ты можешь их добыть. С твоими-то связями и характером.
– Ладно. А ты, в свою очередь, сходи к Федоренкову на службу и попытайся выяснить, куда он делся. Действительно уехал в командировку или преспокойно ходит на работу? И что вообще с этими командировками? Правда они или вымысел? Поняла?
– Поняла, поняла, – проворчала Яна.
– Ты с его работы хоть кого-нибудь знаешь?
– Знаю одного мужика, Сергея Кудиярова. Он несколько раз приходил к нам домой. Юра представил его своим другом.
– Ты слышала, о чем они разговаривали? Что обсуждали? – продолжала расспрашивать Дарья.
– Еще как слышала.
– И что же?
– Пиявок.
– Фу, гадость! – Маша потрясла руками и скорчила такую рожу, будто пиявки только что явились ей во плоти.
– Ладно, пусть пиявок, – задумчиво повторила Дарья. – Так-так… В любом случае, раз они коллеги, этот Кудияров сможет, если что, тебе помочь, верно? Дать кое-какую информацию по поводу институтских дел…
– Не уверена. Он же Юркин друг, а не мой.
– И все равно, – возразила Дарья. – Он приходил к тебе домой, пил у тебя чай…
– Виски, – подсказала Яна.
– …Пил виски, закусывал, ты наверняка была с ним любезна… Теперь пришла его очередь проявить любезность. Намекни ему на это.
– Только сначала его нужно найти, – напомнила Яна. – Я понятия не имею, в каком отделе он работает. Да и вообще неизвестно, пустят ли меня в институт.
– Ладно, сделаем так. Если тебя не пустят, ты мне позвонишь и скажешь об этом. И тогда уж вмешаюсь я.
Краем глаза Яна заметила, что Ливнев шевельнулся на своем стуле. Она готова была поклясться, что он все слышит и наушники на его голове – всего лишь маскировка. Что, если ему небезразличны ее отношения с Федоренковым? Когда он сказал, что тот не понравился Бобику, то наверняка имел в виду самого себя. Бобик – всего лишь прикрытие. Когда мужчина западает на женщину, а у женщины есть другой, он против воли пытается расшатать их отношения.
Ливнев снова занес руки над клавиатурой, потом опустил их, и его пальцы замелькали так быстро, словно он не печатал слова, а давал волю бурным чувствам. «Ты все выдумываешь, дорогая моя, – со вздохом сказала сама себе Яна. – Он грезит не тобой, а самолетами. Разве может девушка конкурировать с любимой работой?»
Мысли Яны перескочили на Федоренкова. В те дни, когда Юрка не являлся домой, она тоже полагала, что конкурирует с его работой. А на самом деле она конкурировала с другой девушкой! Или нет? В этом следовало разобраться как можно скорее. Отвернувшись от подруг, она еще раз набрала номер Федоренкова, но абонент по-прежнему был недоступен.
Спала Яна плохо и проснулась ни свет ни заря. Ночью привычная мягкая постель изрядно намяла ей бока, словно мысли, не дававшие спать, превратились в булыжники. Булыжники не только бугрились под матрасом, но и ворочались у нее в голове. К утру ее обида и растерянность сменились холодной яростью. Она почти что убедила себя, что стоматолог Зоя Борисовна Раздольская – любовница Федоренкова. Да, ей больше не нужны доказательства! Та запись на автоответчике, их веселые голоса – это и есть доказательство!
Наскоро одевшись, Яна стремглав вылетела из подъезда и понеслась по улице со скоростью пожарной машины, спешащей к очагу возгорания. На лужи она не обращала внимания, и вода фонтанами разлеталась у нее из-под ног. Прохожие шарахались в сторону и посылали вслед девушке едкие или оскорбительные замечания, но ей было не до уличных склок. Больше всего ей хотелось найти Федоренкова, прижать его к стенке и допросить со всей жестокостью обманутой женщины.
До института пришлось проехать несколько остановок на метро, и поезд мчался так быстро и так грозно гудел возле платформ, как будто чувства Яны передались ему. Вопреки всякой логике, бессонная ночь не выбила ее из колеи, не отняла последние силы, а, напротив, прибавила решимости, целеустремленности и какого-то подозрительного драйва. Из курса общей психологии, факультативно прослушанного в университете, она помнила, что драйв есть внутренний, часто не осознанный импульс, сильный стимул, который побуждает организм к действию. Со стимулом, в данном случае вполне осознанным, все было понятно. Перед внутренним взором Яны одно за другим возникали сладостные видения. Вот Федоренков, яростно матерясь и размахивая руками, словно подстреленный гусь, летит с двадцатого этажа. Яна, стоя у окна, машет ему вслед носовым платочком. Вот презренный ловелас мордой вниз лежит на земле, раскатанный в тонкий блин удаляющимся асфальтовым катком. За рулем строительного чудовища, разумеется, Яна. А вот Федоренков с перекошенным лицом на коленях перед султаном. Султан приказывает слугам сделать из него евнуха. И старшая, любимая жена в гареме, разумеется, Яна! На лице будущей мстительницы блуждала улыбка предвкушения.