Так, надо раздать распоряжения, и… блин, марафон осеменения. Вот сказал бы кто Морозу, усмехнулся я, что десяток вполне симпатичных девок, жаждущих секса, будут вызывать не энтузиазм, а лёгкое раздражение — ржал бы, как сумасшедший, факт.
Но блин, задержат же, паразитки такие! А у меня книги не читаны, да и, по совести, предпочёл бы я Олу — умела, старательна, да и прямо скажем, если не любит, то испытывает искреннюю страсть и приязнь. Ну а не особо умна — так, пардон, как воспитали! Я вот до сих пор “барские мозги” Стригора пинками подгоняю: тупят, саботажничают и вообще норовят от трудов мыслительных откосить.
Не “влюбился”, конечно, но: приятна, комфортна, вызывает приязнь и ненавязчива. Чудо, а не любовница, если подумать. А местные бабы с их “жаждущими семени Стрижича лонами”… Эх, ладно, надо дело делать, но не без пользы — в процессе “моим воздухом” они надышатся от души, вот и буду научно-исследовательски трахаться, чуть в голос не заржал я, да и сплюнул.
Мои “осеменительные подвиги” — дело хоть и социально, биологически и психологически важное, но далеко не главное.
Въехал в широко распахнутый лаз, за мной начали втягиваться пейзане и купеческая семейка. Веселяне, в количестве тридцати физиономий (день, все в полях и трудах), кланялись и желали благ и прочего. Наконец, из гриба вылезла Мёда, с довольно забавным и напоминающим каравай мясным пирогом.
— Отведай, благой господин Стрижич, не побрезгуй угощением, — с поклоном протянула она пирог, который я цапнул и, разламывая, стал поглощать.
— Я, Мёда, в прошлый раз не брезговал, а занят был, — усмехнулся я на “недосказанное”, старостиха же закланялась в стиле “прости дуру грешную”. — Пустое, Мёда. Устраивайся рядом, говорить будем, — присел я на траву, спиной прислонившись к лежащему Индрику. — И вы людишки новые, присядьте, передохните! — крикнул я новоприобретённым, подумал, снять ли ошейники, да решил отложить — лень.
Мёда подёргалась, по привычке думала, судя по движениям, на колени бухнуться, но всё же присела, скрестив ноги. А я поймал себя на заинтересованном взгляде и мысли “сорок пять — ягодка опять” и некотором интересе. Это что это, я не понял, встрепенулся я, но окинув встречающих и вчувствовавшись, понял — пара молодых девок явно были “в охотке”, поглядывали на задёргавшийся (еле удержал) на пахе доспех. Это, выходит, феромоны фактически адресные, как бы не после вдыхания ими МОЕГО запаха сформированные. Ну блин, какая система любопытная — и ведь без принуждения прямого, а вид не вымрет, как и с “природной гормональной кувалдой”, только гораздо… органичнее и гуманнее.
Показал удовлетворённо, но "незаметно", как она думала, улыбнувшейся Мёде кулак.
— Вечером, Мёда. Дела сейчас решать будем.
— Как повелишь, благой господин, — закланялась Мёда.
— Так, первое — людишки сии, — тыкнул я перстом в рассевшихся около ящеров пейзан. — Семнадцать из них под твою руку пойдут. Семнадцать — в Топляки, Семнадцать — в Стрибожье. По совести дели, на тебе это, чтоб обид не было промеж деревенек моих. Тебе это поручаю, — важно выдал я, опустив “потому что под руку подвернулась моей деспотичности”. — И пожрать им пока дай что, не обожрут?
— Не обожрут, господин Стрижич. С мясцом только беда, скоро запас жоруна сожрём. А топловчане, жады, пять коровок только отжалели, — наябедничала старостиха, махнув греющим листовидные ухи сельчанам рукой.
— Насчёт коров, Мёда…
И начал я “дары дарить”: коров, саженцы, позвал Мила.
— Сталбыть, господин Стрижич, простите дуру старую, да не уразумела я.
— Спрашивай.
— Почто нам дома новые? В старых тепло да уютно.
— Угу, и голову не поднимешь, — покивал я. — А в новых и в гости сходить, и детишек наплодить можно — место будет.
— Детишек — это хорошо, — задумчиво протянула старостиха. — Мудр ты, господин Стрижич!
— Угу, — не стал спорить я. — А ещё что узнать хотела?
— А вот ентот Мил, — тыкнула она перстом во внимательно вслушивающегося купца. — Кто по воле твоей? Под меня идёт, али наоборот?
— Ты под него, конечно, не идёшь, — выдал я, на что Мёда улыбнулась. — Но и он под тебя. Он домами занят будет, как в Весёлках, так и прочих деревеньках. Так что мой наказ — в деле этом ему ущерб не чинить, людишками свободными подмогу оказать. Но только в деле сем, а будет более потребного требовать — смело шли мне гонца, покараю, — улыбнулся я, на что купчина сжался. — Но и дело нужное, сама поняла, — на что Мёда кивнула. — Так что ты — баба умная, сама прикинь как дело справить, да и деревеньку не обидеть.
— А в других деревеньках, господин Стрижич?
— Забота не твоя, но людишек в сопровождение до Топляков давай каждый день. Чтоб не сожрали мне Мила! Жить он у тебя в Весёлках будет, но присмотр за домами каждый день нужен.
— Мне бегуна бы…
— Посмотрим, Мил. Может и выделю, через седмицу — как покажешь себя. Пока ты для меня — такой же, как земледелы новые — даже хуже, по совести, поскольку они дело земледельное знают. Уразумел?
— Уразумел, господин Стрижич, не подведу вас.
— Не подведёшь — и хорошо, — кивнул я, отсылая жестом Мила. — Далее, Мёда. Есть у меня доспехи, стрекала и самострелы ручные.
— Ручные? — округлила глаза старостиха.
— Они самые, как ярло, только, в руках, почитай, умещаются, поменьше.
— Дружину собрать желаешь, Стригор Стрижич?
— Обережников вам, а не дружину, — помотал я головой. — Те же пастухи, коль в доспехе бы были, от воронов бы ушли, а то и отбили бы часть стада. И сами живы, и потравы жорун столь сильной не учинил бы. Потому, направь в дом мой трёх мужиков посмекалистей, научу их, как снаряжение использовать. А они других пусть учат. И чтоб троица мужиков, из тех что поближе к Пуще — всегда оружной была. Не воевать, а выжить да предупредить.
— Мудрёно, Стригор Стрижич, но мож, и на пользу пойдёт.
— Не пойдёт — и впрямь дружину творить придётся. И у вас на шее дармоеды сядут.
— Пойдёт, Стригор Стрижич! Справимся, неча дармоедов… как велите в смысле, — выдала старостиха, вызвав искреннюю улыбку.
На этом весёлкинская часть “аттракциона невиданной щедрости”, в плане раздачи подарков, закончилась.
Затребовал у Мёды симургов, как раз три штуки у старосты были. Уточнил (сам-то Стригор сообщалов не посылал) — и нет, не “привязаны” к месту птахи. К людям, а могут и в “место”, как их послать. Но, в любом случае, пока новичков размещали, кого в дома, кого на траве, да кормили, рассылал сообщения, как старостам, так Недуму.
Первые на указание “прислать, забрать и прочее” ответили молодцевато и придурковато, но в памяти Стригора были мужики умные, в Стрибожье вообще, как по мне, излишне хитрожоп староста был, крутил на пустом месте.
Ну да дело будущее, хотя проверить надо: стрибожские прям по струнке ходили, хором славословили, народу поболе других деревенек, а прибыли, согласно недумьим отчётам — менее всего. В общем, разобраться надо, а если что — покарать всех нахрен без разбору. В зависимости от вины, если будет.
А вот Недум ответил… да он издевается, паразит! Точно гденистого стрекала его тощий зад отведает: сколько, блин, сожрали, как Нидка-повориха ногу подвернула, а Макось её лечит… Хоть не “сколько посрали” сообщил, уже отойдя, хмыкнул я. В общем, будем считать, что “скучаем, любим, ждём дорогого барина”, окончательно решил я, набивая пузо дарами природы, на мощном притащенном ужине.
А по окончании пожрать, в уже сгущающихся сумерках увидел я десяток девиц. Привлекательных, впрочем, уродливых или страшных я тут и не видел. Стоят и на меня глазами лупают, феромонами фонят.
— Мёда, домик организуй, — крикнул я. — Там девками займусь. И по одной, — уточнил я, несколько излишне — группенсексом Стригор не трахался, хотя возможность была.
Вот только делал он это на улице, эксгибиционист фигов! Нет, тоже культурно обусловлено, да и распалённые девки, ждущие своей очереди, его гладили. Но тут хренушки: секс, всё же — дело интимное. Ну а с группенсексом — ну в принципе, можно было бы. Если бы любовницы были, для удовольствия взаимного и моего. А тут осеменение, так что пусть по одной.
— Э-э-э… — подвисла старостиха, но вскинулась. — Сей миг организую, Стригор Стрижич! Сил чреслам твоим, благодетель! — на бегу выдала она.
— Угу, — хмыкнул я, оглядев осеменяемое поголовье, стягивая биодоспех.
Так от них так феромонами шибануло, что “полуэфирное” сознание не помогло! Еле удержался, чтоб прям тут ближайшую не завалить, но справился.
И доспех Индрику, и силу воли тренировать, чувствуя, как выкаченное если не ходить, то танцевать точно будет мешать. И галопом заскочил в домик, в который указала Мёда, с воплем: “девку ко мне, какую — сами решайте!”
В домике осмотрелся: реально первый раз был. И светец один на грибной стене, а так маленькое, овальное помещение без мебели. Фактически весь пол — ложе, щель “рта” — очевидно, живой очаг. Ну вообще — уютно, тепло. Неплохо, но семьёй тут жить — брр. Да и двоим, по уму, только сексом тут заниматься и есть — ни для чего другого места нету.
Научно-исследовательская порнуха
Через полминуты забежала полусогнутая девка — лет двадцать на вид, отряхивая с себя остатки “очистительной корки” и непрерывно нервно облизываясь — что и неудивительно: сомкнутые в обычном состоянии в “складку” внешние половые губы припухли, разошлись и сочились влагой. Да и клитор проступил, а у меня яйца от её запаха буквально запульсировали болью.
Так, первый блин комом, хрен я чего наисследую, краем сознания отметил я, хватая девку за руку и приземляя, взвизгнувшую, на пол-ложе. Ухватил за бёдра, раздвинул, но даже прицелится толком не успел — девка, исходящим соками лоном, “наделась” на меня, упираясь пальчиками ступнями в поясницу. Выдохнула сладострастно, дёрнулась и уставилась испуганными глазами — за такое “самоуправство” Стригор мог и выдрать в прямом, а не переносном смысле.
Но мне было не до чинства, да и неважно это, так что, подхватив девицу за поясницу, стал я её размашисто насаживать до основания.