асыщенная плоть.
Зар, тем временем, светил своим светляком, глуша им бесов и вполне успешно их кромсая. Индрик включился в развлекалово, отвешивая тварям мощных пинков и давя их — жрать бесов, после давних событий, он опасался.
А я, встречая прыгающих из темноты бесов рубящими ударами кладенца, призадумался. И даже вошёл в полумедитацию: и да, мудрый я оказался прав. Бесы координировались, да фактически создавали коллективный разум стаи в эфире. Вот я вам сейчас малину то и подпорчу, порадовался я, портя бесам малину. И… чуть не угробил нас с Заром.
Дело в том, что после уничтожения эфирной связи, уровень интеллекта бесов упал до величин чуть ли не отрицательных. И вся эта пакость, без какого бы то ни было порядка, радостно запрыгала на нас. Но — отбились, хотя и с трудом. Мне ногу рогом задело, пробив доспех. Зару — руку, так же. Но все бесы были благополучно прибиты.
— Уф, — почти синхронно вырвалось у нас, улыбнулись, но братец тут же посмурнел.
— Гор, ты использовал огонь. Как? — требовательно уставился он на меня.
— Я — маг воздуха. И это мой воздух, — привычно, ещё со времён Отмороженного ответил я.
Братец надулся, как мыш на крупу, но я решил развернуть ответ.
— Это и вправду воздух, Зар. Постараюсь научить, — с некоторым сомнением выдал я.
Дело в том, что без чёткой НКМ в башке — хер знает, что выйдет. В данном случае я не собирался зажимать знания, уж по воздуху — точно. Но вот удастся ли донести до этого с-с-студента принцип работы с атомами отдельных веществ — жорун ведает.
Братец на мои слова скривился, покивал в стиле “верю, ага-ага”, но я решил пока не устраивать разбора полётов — реально не до того пока.
А тем временем из Топляков вывалила орда пейзан. Подпрыгивали, ликовали и славословили “господ Стрижичей”.
— Ты это, Трисил, — поманил я старосту. — Пожрать нам сообрази. Лошадям тоже. И доспехам не совсем уж дрянь — кости, кожу. Хер они бесами нажрутся, — констатировал я.
— Нешто попятнали, благой господин Стрижич?!
— Ты, бес подери, Трисил, не умничай, а веленое исполняй! — возмутился я.
Отчитываться ещё, блин, перед ним! И сам как будто слепой, не видит — в местах повреждений биодоспех горбился этаким шрамом, помогая телу и себя латая. Но пожрать ему после “травмы” нужно, а то срок жизни ощутимо сократится.
И вот, развалились мы уже в Топляках, питались, биодоспехи в кучу шкур и костей (да и мяса там хватало) скинули. Индрик тоже питался, так что за отсутствующими ушами пищало, да и щучий Мудрозвон что-то потреблял.
Пейзанство широко раскинулось вокруг нас, славословно гудя и негромко славословя. А я принюхался, хмыкнул, да и поманил Трисила.
— Во охотке девки-то, Трисил?
— Ой как в охотке, господин Стрижич!
— Ну вот и радость им, — счастливо улыбнулся я. — Зар, братец мой!
— Чего тебе, Гор? — настороженно уставился на мою лыбу с-с-студентик.
— Сыт ли ты, не тревожат ли раны? — проявлял заботу я.
— Благодарствую, сыт и не тревожат, — совсем занервничал парень.
— Ну и заебись, — обрадовался я, не столько ругаясь, сколько пророчествуя. — Трисил, сегодня семя Стрижичей… ну и всё такое, — завернул я излишний пафос. — Брат мой, Стризар Стрижич, дев осчасливит, с лонами ихними. Веди в избу ёбскую.
— Так сами побегут, Стригор Стрижич!
И вправду, пара десятков греющих ухи девок, оглядываясь, щеманулись к избе.
— Гор, я…
— Пойдёшь и отлюбодействуешь всех, — отрезал я. — Бремя наше, Стрижичье это. А коли разум приложишь — поймёшь, зачем.
— Так отец же…
— Стривед помер от зелий да невоздержанности. А у меня всё по расписанию, раз в четыре седмицы деревенька. Мне что, уламывать тебя прикажешь?
— Да… ну… пойду я?
— Бегом!
И поскакал, горным козликом, феромоны тоже почуял. Вот и зашибись, растянулся довольный я на траве, положив под голову бочину довольного и сытого Индрика.
— А ты, Стригор Стрижич отчего…
— Отстань, Трисил, — продемонстрировал я старосте дулю. — Пусть братец отдувается. Ну а не справится — куда я денусь. Осчастливлю, дев с ихними лонами алкающими, — вздохнул я. — Но, думаю, справится, так что не мешай отдыхать.
— Понял, господин Стрижич, удалюсь, чтоб не мешать?
— Удаляйся, и остальных прихвати. Тут брата дождусь, — помахал я на пейзан лапой, в стиле кыш-кыш.
И вот, валяюсь я спокойно, с чувством глубокого удовлетворения, как ни парадоксально это звучит, учитывая, от каких трудов я откосил. Мысли думаю мудрые, расчёты в Архиве провожу, и прикидываю, а не вздремнуть ли мне.
И тут, значит, просто шибает феромоном женским, причём адресно, причём меня! Вот ведь, фигня какая, вскинулся я, стараясь вкатить выкатившиеся на рефлексе яйцы. И вижу, стоит значит давешняя девчонка, которая от “любодейства с жутким Стрижичем” ревмя рыдала и вообще. Смотри на меня, яйцы выкаченные и губы нервно облизывает.
— Ты знаешь, я бы спросил, надо тебе чего, — вздохнул я. — Но и так всё чую. Ты что, с тех пор в охотке?
— Да, господин Стрижич… я с вами хочу!
— Героиня воздержания, блин, — закатил я глаза. — Ладно, иди сюда. Будем эксгибиционизмом и педагогизмом страдать, — вздохнул я, осознавая, что это даже не карма, а полный кармец.
И от повинностей осеменительных мне, похоже, откосить не удастся. Ну да ладно, одна всё-таки, а не толпа. Да и симпатичная, и забавная, главное — не привязываться, у меня и так служанок полные покои, друг друга удовлетворяют, по причине занятости моей время от времени!
— А почему страдать, Стригор Стрижич? — испуганно округлила глаза девчонка, но всё же шагнула ко мне — у неё аж бёдра влажные были.
— Хорошо, я страдать, ты наслаждаться, — дозволил барственный я.
И отымел её во все дыхательные и пихательные. Сама пришла, да и возбудила меня своим феромоном концентрированным! Впрочем, жертва имения, хоть и страдания стонами тихими проявляла, но после первого захода сама придвинулась и хобот потеребила. Ну, значит, не прониклась, решил я и проник по новой.
Впрочем, на фоне ударного осеменения прошлых раз, сегодня как-то вообще целомудренно. Даже в удовольствие, довольно потянулся я, когда девица на подкашивающихся ногах и с ошалевшей мордашкой брела к дому.
Интересно, там Зара насмерть не затрахают, лениво думал я, но забил: хрен с-с-студента затрахаешь. Он сам кого хочешь затрахает — меня вот, своей студентностью уже.
И, часика через два после рассвета, заметно отощавший и шалой Зар выполз из ёбской избы. Проблеял что-то нечленораздельное, но на щучину свою взобрался бодро, на ёбскую избу оглядываясь.
Правда, я так и не понял — с ужасом или ожиданием? Хотя, по-моему, и с тем, и с тем.
Отъехали мы от Топляков, братец снедь какую-то грыз, ну и решил я просветиться.
— Понял что сегодня?
— Больше трёх девок — боле мука, чем удовольствие!
— Бугагашеньки, — порадовался я. — Ну, не совсем мука, но прав ты. А ещё?
— Не думаю я, Гор, что к моему возвращению ты такое устроил.
— Естественно, делать мне нехер, тебе девок поставлять. Сам не маленький!
— И про отца речь вёл. Да и в охотке девки… И ты говорил — раз в месяц. Но всё одно не понял — на кой?
— Блин, вот ты с-с-студент. В Логе мы все родичи, сложилось так. И дети…
— Родятся редко. А у родовичей… — дошло до парня. — И постоянно?
— Раньше — да. Сейчас раз в месяц в деревеньке. И рассчитываю, что с этим и ты, братец, справишься.
— А ты? Впрочем, коли раз в месяц, то труд не велик. Правда Поги… неважно.
— Ну, справишься — и отлично. А у нас тренировки предстоят, — по-доброму улыбнулся я, на что братец побледнел с чего-то.
Впрочем, перед делом, отловил я Мила, да и задал ему барственное ускорение в сторону Топляков: там бесовские черепа валяются, а они, между прочим, денежки стоят!
И начались у нас тренировки. Вообще, как я и прикидывал, делали из Зара в гимназии более дуэлянта, нежели бойца. А магия вообще — развлечение больше, нежели оружие. Довольно странно, если бы не одно “но”: гимназия — лишь начальный этап. И, насколько я выяснил, родовичей из младших родов ждала столичная Академия. Где, очевидно, учили не только херне всякой.
Ну да парень он молодой, а что ныл “Сердце болит, мочи нет! Пощади, Стригор!” — это он по глупости. У меня тоже надсердечник болит, почти каждый день — но не ною же!
Правда, по-моему, я немного переборщил — парень от меня шарахаться стал. Не бегать, да и хер от педагогичного меня убежишь, но дёргался и зыркал исподлобья.
Впрочем, решил я месяцок, точнее уже две недели подождать, до осеменительного визита в Стрибожье. И вот после, спокойно с ним поговорить ещё раз. А то, по-моему, он считал, что я свои многочисленные садистические склонности на непричёмистом ём материализую.
Впрочем, разговор у нас случился несколько раньше мной намысленного. Причём не слишком удачно: предаюсь я, понимаешь, ради смены деятельности и вообще вдумчивому группенсексу с Олой и Любой. Как вдруг вваливается ко мне Зар. И стоит, паразит такой. Ну я-то ладно, мне если не похер, то принципиально останавливаться не стал. А девчонки попискивают и вообще охотку теряют.
— Братец мой Зар, — ядовито обратился я. — Не видишь, заня-а-ат я! Погоди с пол… с часок у себя, будь ласков!
— Хорошо, — буркнул и удалился оскорблённо.
Тоже блин, это мне тут оскорбляться впору, хмыкнул я, возвращаясь к вдумчивому группенсексу.
А закончив дела, побрёл к этому обломанному обломщику: ну не только же ради гадсти доброму мне он в покои вщемился.
В обиталище братца я аж присвистнул — Акулёныш, зверюга, вымахал до размеров крупной понятины.
— Вот, — потыкал братец в индрика. — Здоров стал, невмоготу с ним.
— Зар, а я тебе на кой? Лениво самому, так слугам в конюшни отвести вели. Или тебе дозволение надо? — на что последовал кивок. — Ну, дозволяю, — дозволил добрый я. — И на кой оно тебе понадобилось-то?
— Кхм, эм, неважно, — охерительно понятливо ответил братец. — Брат мой старший Стригор Стрижич! Как старшего и главу, прошу тебе дозволить мне в брак вступить, с зазнобой моей, Погимудрой Погибишной.