В общем, ввалились мы в Славск, который от ворот отличался архитектурой — никаких растущих домов грибного или там растительного типа не было и в помине. Коралловые дома, коралловая мостовая. Правда, общего купола не было, а был, очевидно, коллективный — с придомовых участков пёрли полупрозрачные зонтики, сплетаясь кронами с соседскими. Как домой попал, улыбнулся я.
И решил путь свой с девчонками направить в конюшню для тарпанов. Ну реально, если в Славске и есть диковинки какие-то, интересные до одури, так и в Нерезиновске, который Стольный Град, они будут. Ну а не будет, можно и вернуться со временем. А меня Академия ждёт, слёзками горючими обливается, по причине отсутствия моей научно-исследовательской персоны.
В общем, отловил я криком карапуза, видом пронырливого — аж жуть. И продемонстрировал ему пятикопечную пластинку, с веским уведомлением, что если сей карапуз мою барственность к коням небесным проводит, то копеечки будут карапузьи. А не проводит — не будут. Пусть пронырливость в качестве чичероне проявляет, побыстрее нас проводив.
— Так это вам, господин, в конюшню небесную надобно, — выдал паренёк.
— Да хоть в коровник окрестный, — хмыкнул я. — Надо мне на тарпана попасть. И без промедлений и блужданий, тогда деньга, — подкинул я монетку под алчным и пронырливым взглядом, — твоя.
— Исполню, господин! За мной пожалуйте! — врубил пронырливость в нужную сторону паренёк.
И повёл нас по проспекту, а потом боковым улицам — но в общем, в одном направлении, так что я не напрягался. Прохожие на красивого Индрика в меру своей культуры клювами щёлкали, но не орали. Девчонки оглядывались, но без особого любопытства. От центра Ростока окружение не сильно отличалось, так что они, как и я, ждали, когда на тарпанов попыриться можно будет.
И вот, чешем мы, значит, целенаправленно, ведомые чичероной, и вот, после закутка, у какого-то вроде постоялого двора некая родовишна на щуке сидит верхом, который скакун. Ждёт, видно, кого-то, или просто стоит посредь улицы, себя являя — так-то, девка вполне себе ничего, с пронзительно-зелёными глазищами и вообще. Но у меня лучше, факт.
Так что поклонился я слегка, не останавливая Индрика.
И вот, эта со всех сторон бескультурная личность женского полу, простёрла граблю свою быдлючую, оттопырила перст невоспитанный, да и начала, тыча ентим перстом в Индрика, нагло и в голос ржать!
Вот ведь, паразитка какая, отметил я. И ведь вроде как мы все из себя провинциалы, а здесь культуриё невозможное. Вот, аж похрюкивает и пузыри носярой пускает, культуру великую удержать не в силах, отметил я. Бросил вполголоса: “Сама дура”, да и продолжил путь. Ну что с убогой возьмёшь, даже на анализы не сгодится, тоже дичь какая-то невнятная в смысле органа.
И вот, в спину мне вдруг раздаётся гневный вопль:
— Извинись перед родовишной, хам!
— И ты дурак, — оборачиваясь припечатал я крикуна.
Присмотрелся: весь из себя подбочиненный, лет под тридцать. Явный Хорсыч, аж шибает огненным эфиром, весь из себя гневается. И вот какого, извиняюсь, хера?
— Жди, — бросил я чичеронину, который к стеночке прижался, но покивал.
Перспектива обогащения явно пересилила желание драпануть от этих долбанутых родовичей.
— Надо-то что, невежа непредставленный? — полюбопытствовал я.
— Да ты… Хоргор Хорсыч я, невежда…
— Да сам дурак, говорил уже. Стригор Стрижич, Владыка Болотного Лога. Надо-то что, Хорсыч?
— Как смеешь ты, в невежестве оскорблять, сам благородную родовишну оскорбив премерзко?!
— Енту что ли? — куртуазно потыкал я перстом в наблюдающую прищуренными глазами ржунью. — Так я её не называл. В воздуся изрёк.
— Ваш скакун очень потешен…
— Над скакуном смеётся… только дурак. О чём я воздуся оповестил, ну а коль вы, сударыня, на свой счёт приняли — так, видно, от ума большого, — задумчиво отметил я.
Какое-то на меня наплывало дежавю, что-то ента ситуация мне напоминала. А не пророчу ли я, часом, задумался я, но тут вспомнил — что. Забавно, ухмыльнулся я, но тут Хорсыч, явно в моей доброй улыбке углядев оскорбление своего скорбного ума, рванул сулиман с пояса:
— Поединок, здесь и немедля, оскорбитель и невежа! — и рванул ко мне.
— Ой, да пожалуйста, — буркнул я, пыхая у мордаса этого Хоргора малым кислородным хлопком.
Невзирая на родную стихию, Хорсыч довольно потешно взвизгнул, вскинул лапы, уронив ковырялку, и стал очи свои протирать. Было бы что, я ж не зверь какой, мысленно хмыкнул я, прихватывая поединщика кладенцом за шею, да и подтягивая к Индрику.
Хм, рыпается ещё, научно-исследовательски отметил я. А аорта пережата, вроде и вырубиться должен. Логичный вывод — мозгов нет. Ну, устроим ему кислородное голодание межушной кости, решил я.
Тем временем, какие-то наглые служки гостиницы выбежали со стрекалами, ими растеряно в мою сторону помахивая.
— Сдурели? — участливо полюбопытствовал я, обдавая сдуревших прохладным ветерком — ну, может, охолонут.
Охолонули, стрекала попрятали, вперёд мужика постарше выпустили.
— Так, господин, эта… — очень символично потыкал лапой в поверженного мужик. — Постоялец мой. За постой…
— Не убью, — бросил я, пошевелил кладенцом тушу, да и отпустил шею. — Отлежится — заплатит. Ну или отработать ещё как заставишь…
— Хам! — подала голос ржунья.
— А вы, сударыня, дура. На этот раз сообщаю это не воздусям, а непосредственно вам, персонально и лично, — уточнил я. — Вся случившаяся херня — следствие вашей невоздержанности и выдающихся характеристик вашей глупости. На сём позвольте откланяться, — куртуазно поклонился я, да и двинул на Индрике, стараясь не заржать.
Ну реально, забавно получилось, уже в дороге рассуждал я. А Хорсыч этот какой-то психованный. Не менее пары благородных свидетелей на поединке, или ещё какая-то хрень вроде полагалась. Ну, насколько я припоминал, конечно.
Ну да леший с ним, мысленно махнул я рукой на блаженных, с довольно комичным напоминанием из Мира Мороза, об альфонсах, преступниках, изменниках государства, которые почему-то герои.
Хотя, если подумать, то в те времена государство, как формат, как раз находилось на стадии формирования. Всякого дурацкого “патриотизма” в те времена не было, была именно личная преданность и дворянство. Так что изменой поведение четвёрки обалдуев смотрится только с точки зрения, современной Морозу.
А эти господа оммаж, например, королю приносили? Ну вот чисто теоретический вопрос. Потому как если нет, то купил их король на время службы, за что жалованье и платил. А в остальное время — чисто дворяне как дворяне. И если блаародному дону возжелалось помочь блаародной донье утаить развесистые рога супруга от третьего дона — а почему нет? Вроде там за енто денежки отсыпали, да и потрахаться завернули. В свободное от службы за жалование время, между прочим.
В общем — вопрос занятный, но изменой, похоже, в деяниях четвёрки и не пахнет.
Это потом государство на людей права заявило, как на собственность. Ранее не организация, а конкретные люди были объектом преданности, конкретные обязательства несущие. Ну и патриотизм, как защита не людей, а организации стали вводить, в виде — положено так, а кто не такой — гад. В сущности, права на людей всегда были, но опять же — личные.
Ну а к моменту сакраментального грузовичка с мороженкой у Мороза дома была вообще красота — патриотизм был уже даже не “за государственный институт”, что само по себе бред. А за шкурные интересы власть предержащих. Платишь им налоги и ИХ интересы защищаешь, на минуточку, за свои же деньги — ай молодца. А не защищаешь — пердатель родины и сволочь, мдя. Ну как же, разумение своё имеешь.
Впрочем, в нашем случае до этого, похоже, не дошло, да и не дойдет, надеюсь. Как-то крепостничество почестнее выходит, если честно.
Вот под такие философские мысли дотопал наш чичероне до огроменного, из зонтиков гигантских составленного ангара.
Где чичеронствующий пацан получил свою копеечку и с ней, радостный, ускакал. А мы направились к ангару с целью поглазеть, ну и билет там, или место в электричку до Столенграда приобрести.
15. Отсутствие перевязи
В ангаре, в результате натурных наблюдений, я нашёл кучу ответов на кучу вопросов. Первое: как енто пассажиров не жрут, хотя жрунов в небе хватает с избытком?
Так вот, спину здоровенной, валяющейся в этаком бассейне-луже (ну, для неё — точно лужи) покрывали… сельские домики-грибы. Небольшие, толстостенные, явно не по зубам и по клювам воздушной мелочи.
В целом — более чем разумно, да и в домик этот и Индрик, и бегун влезут (правда, по отдельности, конечно). Но на планах попыриться на Беловодье с высоты и девчонкам показать, похоже, надо ставить крест.
Далее, пыхтящий, как кит, тарпан и вправду выходил биодирижаблем. Сейчас, валяясь в своём тарпаннике, он колыхался в нём “сдутыми” боками. А для полёта, очевидно, нагнетает газ, причём водород — самое вероятное, поскольку вопросы пожарной опасности и противопожарной безопасности перед организмом не стоят.
И, наконец, к моей персоне подскочил служка, с физиономией угодливой до приторности.
— Чего угодно благородному господину и его… — на этом служка замялся, поскольку идентифицировать моих девчонок на взгляд — хрен получится, а магом служка, как понятно, не был, — …спутницам? — довольно удачно вывернулся он, хотя за паузу можно было бы и пнуть (но лень).
— До Стольного Града нам угодно, — не стал рассусоливать я.
— Тогда вы пришли… — раскаркался вороной служка, но морду лица мою столь художественно перекосило, что он аж поперхнулся словами.
— Сколько и когда? — не стал я тянуть резину.
— В полночь отправится, господин, — потыкал служка в плюхающего плавниками и хвостом кита. — Вы все отправляться изволите?
— Изволим, — изволил ответить я.
— А барышням…
— Со мной.
— Понятно, как вам будет благоугодно, благородный господин. Стало быть, одну светлицу вам, да две скакунам. Сталбыть, дюжина гривен выйдет.