Девчонок вперёд пустил, а сам Индрику мыслеприказ отдал — к входу переулок. Скакун азартом отмыслеэмоционировал и вдул. В общем, перед тремя мордами соглядатаев вместо наших тылов была улыбчивая Индрикова, ну и добрая моя физиономии.
Девчонки метрах в пятнадцати сзади, озираются недоумённо, но мою руку, успокоительно поднятую, увидели и если не успокоились, то дёргаться прекратили.
И пара прохожих, дядька с тёткой средних годов, в стенку вжались и с опасением на творящееся лупают. Ну, не помешают, заключил я оценку мизансцены. Главное — не прибить случайно, если что.
Сами же соглядатаи клювами щёлкали и буркалами лупали, пытаясь понять, а что происходит-то. Не профессионалы, задумался я, но махнул мысленно рукой: на всё Беловодье “правильных” следильщиков может и вообще не быть, только следопыты какие.
— Вечер добрый, уважаемые, — расплылся я в совсем доброй улыбке, от чего троица с чего-то поёжилась.
Но насупились и собрались. И очень мне их жесты, к оружию, не понравились. Так что собрался я, прикинул, как их в фарш или пепел, по обстоятельствам, крошить. Ну и продолжил.
— Вы следуете за мной от самого моего дома. Извольте объясниться, что за нужда вас к этому побудила?
— Да вы пьян… — начал было один из троицы, на вид — самый молодой.
И был прерван типом постарше, судя по жестам и диспозиции — старшим. Тот младшего жестом остановил, тот и заткнулся, подтвердив мои наблюдения. После прищурился на меня недобро, с улыбочкой, гадкой и противной, а не как у замечательного меня.
— Поучить вежеству тебя надо, Стрижич, — выдал этот тип, вскидывая руку с самострелом.
Хорошо вскинул — рука, распрямившись, не остановилась, а полетела вверх. Воздушная плоскость прекрасно с незащищённой биодоспехом плотью справилась.
Дело в том, что, может, я бы и не стал столь “жёстко и быстро”. Но… на траектории самострела были девчонки, не всю траекторию, конечно. Но рисковать я не хотел. А слова этого типа однозначно указывали, что если он и “передаёт приглашение”, то прелюдия мне нихрена не понравится.
Так что пребывающий в трансе я сформировал шестимолекулярную полосу, которая клешню подлючую в самом начал траектории от плеча и отделила.
Лапа с самострелом продолжила полёт, однорукий рожей скорчился, кровищей из культи брызнул, начав концентрировать эфир. И потерял голову. Оттяпав руку — по башке не плачу, отметил я. Не рыпался бы — были варианты, а так — явно атакующий конструкт. Рефлекс, не рефлекс — пофиг, прямо скажем.
Хотя, я же поговорить, блин, хотел, несколько растерянно, хотя не прерывая отслеживать замедленно, из транса, двигающихся двух живых. Оправданно, но…
И тут мой взгляд отметил пару вещей. Сначала — тень на стене дома сбоку. Мою тень. И полупрозрачные тенюшки, по форме рогов. И когти, ледяной тьмы, полупрозрачные, отметил я, на руках. А я не бесился, не раздражался, холоден, расчётлив… до ледяного ужаса испугался за девчонок. Блин, меня пугать — опасно для жизни, куда деваться.
— Стоять! Тронете кладенцы, вы — трупы! — рявкнул я.
Не послушали, так что не успел рявк затихнуть — пришлось устраивать мясорубку, в самом прямом смысле слова, плоскостями ветра. Заготовил, ну а что их… ну не в фарш, но так, душевно покромсало, оценил я не слишком крупные куски на мостовой.
Напугали, сволочи такие, отметил я, быстро обозревая обстановку. Девчонки пригнулись, сжались и зыркают. Как и парочка в возрасте — вот просто вдавились в коралл стены, но глазами лупают оба.
Так, ну у беловодцев с психикой и шоковыми реакциями получше, чем у обычных человеков, в принципе. Так что нормально, в обморок падать никто не собирается, ну и заблёвывать всё лучами соответствующей субстанции — тоже. У меня-то, признаться, по старой памяти импульс, в плане проблеваться, появился, на развесёлую расчленёнку глядючи. Правда, организм на это фигурально пожал плечами, молодцевато отрапортовав, что пожрать в нём — должного качества, наружу не просится. Но если очень надо… На что я отбой дал — не хрен пищу переводить, да и девчонки старались.
Так, массу интересных вещей узнал про себя. Это хорошо, вот только делать что? Я тут троицу спецслужбистов… мдя, фрагментировал нахрен.
Ну, в принципе — имел право, нападение, “бесчестное” притом. Прямо скажем, на тычок самострелом в нос ответ адекватный, как по законам, так и традициям. Бежать — не стоит. Стоит стоять и ждать — эфирный всплеск мощный, причём на улице. Ладычи говорили, что за такими вещами городовые пристрастно бдят. Есть места, где нет, но на улицах точно.
Так что подозвал я мыслеимпульсом бегуна — если что, девчонки рядом, драпать удобнее будет. И вышел из медитации — подождём ентих городовых.
Только я вышел из транса полного в полутранс, как от Индрика пришёл мыслеимпульс: “Сколько жратвы преподает, а Стригорка, жестоковыйный, опять покушать не даст!” — сетовал акул.
— Мало тебя кормлю, проглот ненасытный?! — искренне возмутился я.
— Нормально кормишь. Но жратва-то пропадёт! — сетовал акул.
На что я махнул лапой: Акул он Акул и есть, не людоедствует без дозволения — и то хлеб. А то и так видок, блин, смерил я расчленёнку взглядом расчленителя. Если ещё Индрик перекусить изволит — совсем беда будет. Вообще и совсем.
Тем временем бегун подтопал. Я в сторону девчонок эфиром пыхнул, проверил. Взволнованы, немного испуганы, и кхм, немного возбуждены. Да уж, не кисейные барышни, при всех прочих равных, хоть на нарубленное стараются не смотреть.
Но в целом — в порядке, что замечательно.
И тут в переулок ввалилась троица в биодоспехах, с мордами полными “при исполнении” и сулиманами наизготовку. Пара простых людей и родович, Велесович, что любопытно, держащий своё “окаменение”, причём, не только на сулиманах, но и на биодоспехах, делая их фактически алмазными.
Бегло поводил глазами, и, не сводя с меня пристального взгляда, выдал:
— Городовой Пристав Стольного Града Велеполк Велесович, — слегка кивнул он, не отводя взгляда и держа сулиман наготове. — Извольте объясниться, — слегка повёл он рукой на кучки мяса.
— Стригор Стрижич, хозяин Болотного Лога, — озвучил я, фоня эфиром, как сволочь. — Извольте, пристав. Эти родовичи, трое, — уточнил я, потыкав свободной рукой в разделанное, — Следили за мной от дома. Владение на Академической…
— Знаю, господин Стрижич. Моё приставное, — выдал городовой.
Хм, а я городовых и не замечал, хмыкнул я. Впрочем, насколько я понимаю — он меня в рожу физиономии мог и не видеть, домовладелица добропорядочно доложила. А Стрижич, живущий в элитном районе Стольного Града… думаю, не самое распространённое явление.
— Следовали от дома, следили, старались скрытно, но, — отмахнулся я, на что городовой легонько кивнул. — Заехал в переулок, чтоб не подвергать горожан лишнему риску. Родовичи, но леший знает, что на уме. Спросил, что надо — напали. Зря.
— И вправду, зря, — хмыкнул городовой, но тут тётка отлепилась от стены.
И обрушила натуральную Ниагару слов на невинных окружающих! Какой-то запредельный речитатив, членораздельный на удивление.
— Напали, господин городовой! Как вас вижу — видела! На молодого господина напали бесчестно, но он не промах! Супостатов на кусочки, как Бова-королевич…
И начала тётка трындеть, причём, подробностей выдавая всё более, на тему как накинулись на мою персону орда супостатов, а я их героически на фарш разделал. Супостатов, по мере рассказа, становилось всё больше и больше, фарш — всё нежнее. На определённый момент выходило, что супостаты — весь Стольный Град, включая стариков и беременных детей, поголовно. А разделал я их на кванты, как минимум, в секунду. Героически и “как Бова-Королевич”, мдя.
Её спутник, очевидно, супруг, с рассеянной улыбочкой кивал в такт супружницовым словесам. Со столь блаженным видом, что не было сомнений — ликует, что целью тёткиного красноречия хоть на какое-то время оказался не он.
— Молчать!!! — рявкнул пристав через пять минут, явно опасаясь в словесном водопаде утонуть. — Городовой служка Несон, выслушайте горожанку!
Один из подчинённых на пристава взглянул столь скорбно, что я его пожалел. Но ментовское сердце городового было к тонким материям чуждо, так что служка отправился на церебральное растерзание в уши.
А мы услышали изумлённый голос Олы.
— Любушка, так вроде трое татей же было, как мы не заметили-то? — полюбопытствовала она у подружки.
Люба на это зашушукала Оле на ушко, а мы с приставом фактически синхронно улыбнулись, но потом не менее взаимно рожами посуровели.
Тем временем, избавленный от церебрального изнасилования служка приподнял откатившуюся башку главного.
— Извольте взглянуть, Велеполк Велесович! — помахивая добычей сказал городовой.
— Да уж, — задумчиво протянул пристав. — Забияки известные. Судьбу нашли, давно искали.
— Забияки, господин пристав? — полюбопытствовал я, чувствуя, что размер геморроя может быть и меньше, чем я ожидал.
Так-то я был готов к воплям “лови татя” и бегству, с предварительным локальным звиздецом для ловильщиков. Или разбирательству — как-то, были у меня подозрения, что троица — служки приказа, просто ещё более отбитые, чем вчерашний. Но если городовой их “забияками” кличет… Надо разбираться.
— А вы… ах да. И господин Стрижич, извольте силу чародейскую не являть, сделайте милость!
— Да, после боя…
— Так я не в претензии, но нападать на вас не тщусь. Я порядок блюду! — приосанился Велесыч.
Ну и перестал я фонить, благо надышаться Велесыч уже успел. И поведал он такую историю, что троица, точнее, пятёрка родовичей — забияки. В смысле бретеры, не вполне, но близко. Вроде как “по закону” задирались, что заканчивалось как увечьями, так и смертями задираемых. И, судя по недомолвкам, именно наёмники, а вот со мной — сам городовой плечами пожал, мол, не ведает, с чего. Обычно вызов, оскорбления. А в подворотне… на этом посмотрел на меня городовой ментовским взглядом, потом на кучку запчастей забияк, да и махнул рукой.