– А, чего с ней делать Бог Асил, – прорычал, едва шевеля своими мясистыми губами, тролль. – Вы ж ничего не велели.
– Не велел, – голос старшего Атефа и вовсе болезненно затрепыхавшись, тотчас погас.
– Надобно ее уничтожить Бог Асил, – нежно проворковала Отеть, поместившаяся на чуть вздыбленном корне слева от трона Зиждителя.
Нынче обряженная в бурый сарафан с широкими лямками, края которых были украшены крупной коричневой яшмой и желтую рубаху, без ворота, да в тон одеянию обутая в калишки, Отеть беспокойно оглядывала Бога, сопереживая его огорчению.
– Уничтожить, – вяло протянул Атеф и усмехнулся, слегка изогнув узкие губы. – А какой теперь смысл Отеть? Какой?.. Бедный малецык столько пережил боли, Отец Перший столько выслушал назидательного от Родителя… а я… Я весь измаялся за эти дни. И пусть бы Родитель все свое недовольство выплеснул на меня, ибо я того заслужил, так нет! – Голос старшего Атефа резко набрав мощь дрогнул, а вместе с ним качнулась рука тролля, и, открыв рот бесшумно застонала удерживаемая в ней шаманка. – Нет, Отец… Перший он не позволил тому недовольству Родителя излиться на меня. Он выслушал все сам, а после мне сказал, что нужно быть внимательней… Понимаешь Отеть, внимательней.
Асил разком повернул голову в сторону сидящего рядышком создания старшего Димурга, каковой относили к нечисти, не столько люди, сколько сами Зиждители, и гулко вздохнув всей плотью так, что затрепетала материя сакхи, уставился на нее.
– Понимаю, Бог Асил, – не менее скоро затараторила Отеть и днесь в голосе ее послышались едва заметные нотки бас-баритона. – Понимаю… Вам и впрямь, прав Господь Перший, надобно быть внимательней, но и всего лишь. Вас никто ни в чем не упрекает, так как сие была случайность. Если бы не эта склизкая тварь, с госпожой и лучицей ничего б не произошло… Во всем виноват ее извращенный, завистливый мозг, оный надобно уничтожить так, абы более того, что давало ему ход не появлялось на Земле.
– Так чего уничтожить, али как? – наново отозвался рыком тролль, и шумно вздохнул.
– Али помолчать Амате, – произнесла вельми повелительно Отеть, точно правящая не только в этой зале, но и вообще в батуре. – Сколько раз тебе говорено, коль я толкую с Богом Асилом, ты узколобый тяжкодум, стоишь и молчишь.
Тролль взволнованно перевел взор с лица Бога на нечисть, и, приоткрыв рот, вывалил оттуда болотного цвета мясистый язык, сверху покрытый крупными бурыми бородавками.
– И рот свой сомкни Амате. Сколько раз тебе говорено, абы ты рот держал закрытым, и сим нелицеприятием не пугал Бога Асила и Бога Круча, – немедля отозвалась Отеть и резко передернула плечами.
В ее ромбического вида очах расположенных не горизонтально надбровным дугам, а вертикально так, что уголки вдавались соответственно в щеки и лоб, голубизна сменилась на более насыщенный цвет. Легкая зябь нежданно энергично качнула туды… сюды квадратные зрачки, каковые, видимо, оглядели зараз всю залу.
– Однако, – продолжила свои толкования нечисть, узрев как тролль поспешно выполнив ее указания, сомкнул рот. – Все, что случилось с лучицей пойдет вам Бог Асил впрок и вы станете более опасливым в отношение ваших сынов, о чем я всегда сказываю. Ноне же нужно решить две заботы… Первое покончить с этой мокроносой мерзостью, что находится в руках Амате…
Тролль тотчас шевельнулся, и, протянув в сторону Бога руку с покачивающейся шаманкой, вопрошающе дыхнул:
– Так, что уничтожить?
– Смолкни, Амате, – негодующе гаркнула в сторону тролля Отеть, меж тем не прекратив поучать старшего Атефа, – она дюже заплевала всю светелку обок моей горницы. Уж я боялась ее куды в иное место поместить, чтобы Бог Круч не приметил… посему светелку нужно отмыть, а ее…
Однако, нечисть не договорила, ибо в разговор вновь вклинился тролль, теперь дернувший руку, а вместе с ней шаманку на себя:
– Так, что уничтожить?
– Уничтожь! – гневливо выпалил Асил.
– Смолкни! – не менее взбудоражено дыхнула Отеть.
Но так как старший Атеф повеление молвил первым тролль торопливо его и выполнил. Он резко кинул Уокэнду на пол пред собой и срыву, шагнув вперед, левой ногой наступил на нее. Пронзительный скрежет, хруст, словно перемалываемой древесины на морг наполнил всю залу, а после раздался плямк, это стопа Амате сравнялась с поверхностью пола, и огорченный окрик Асила:
– Что ты наделал?
Лицо Бога зримо дрогнуло, и он с досадой оглядел и саму залу, и свое серебристое сакхи заляпанное кровью, мельчайшими останками органов шаманки.
– Уничтожил! – довольно отозвался тролль и еще сильнее вдавил правую стопу, вместе с останками человека в пол.
– Кх… кх… – продышал Атеф, то ли собираясь закашлять, то ли зарюмить. Он резко развернулся к явственно опешившей нечисти и показал на свое одеяние, усеянное, как и руки, и лицо ошметками человеческой плоти. – Что за тупое создание? Почему меня окружают такие глупцы?
Отеть не мешкая вскочила на свои удлиненные ноги, и почитай прыгнув на вспучившийся подле трона и выполняющий роль облокотницы корень, вздев вверх подол своего сарафана, принялась утирать лицо, руки и сакхи Бога. С тем вельми полюбовно успокаивая:
– Не нужно вот так по мелочам расстраиваться… Сейчас утремся, устраним усяку неприятность и сырость… И все будет благополучно.
На удивление Асил довольно терпимо воспринял то самое устранение, хотя все же отклонил от нечисти лицо, дав утереть подолом сарафана руки и смахнуть с сакхи кровяные ошметки. Лишь Отеть убрала всякое расстройство с одеяния и кожи Бога, она рывком развернула голову в сторону все еще вдавливающего в пол тролля, и шибутно на него гикнула:
– Ты, чего Амате такое творишь… Уничтожить, это ж надо понимать как… Это ж надо понимать, что не тут… Не в зале… Не пред Богом Асилом и его пречистым взором. А нут-ка, ступай отседова, да ногу узколобый тяжкодум подыми, абы весь пол не измазать… Да, шибко позови сюда полазников, пущай уберутся туто-ва.
Тролль незамедлительно поднял ногу, слегка согнул ее в колене и принялся рассматривать месиво, каковое оставил после топтания на полу, где перемешались не только волосы, кости, плоть, но и одеяние шаманки. А после, также медлительно развернувшись и опираясь на испачканную стопу только черными наростами, направился несколько подпрыгивающе, и с каждым шагом встряхивая зал, к стене в том месте, что была более вытянутой формы, точно живописующая верхушку яйца. Тролль тукнулся своей почитай прямой макушкой в нежданно ставшую бурой поверхность стены, вроде как провалившись в ее зябь, оставив о себе напоминанием только марность сияния.
– Так одну заботу мы убрали, – молвила умягчено Отеть и голос ее наново заворковал. – Теперь о второй.
– А, что еще есть и вторая? – досадливо протянул Асил и зыркнув на оставшееся от шаманки пятно прикрыл очи.
В зеленой широкой длани испещренной тончайшими, пурпурными жилками и катушками нежданно словно прокрутилось пред ним изображение долины, где жила Есинька… полутемный вигвам наполненный ненавистью Уокэнды к ней, страхом пред ее могуществом и всепоглощающим желанием непременно уничтожить… сгубить, чтобы не было… не дышало… Ту длань-послание Асил принял от Амате и Отети еще там в векошке, когда они летели к Родителю, а сейчас глянув на слякоть оставленную ногой тролля, тягостно вздохнул. Нечисть явно уловила и томление Бога и его прерывистое дыхание да нежно огладив его собранные в тонкую, недлинную косу волосы скрывающие ухо, поучающе нежно пояснила:
– Поколь вас тут не было. – Отеть на миг смолкла, ей зримо не хотелось еще больше беспокоить Атефа, но смолчать она, видимо, не могла. – Бог Круч и Господь Стынь колобродничали. Они установили на малом сумэ Господа Стыня какое-то устройство, оное содеял Господь Опечь для них, и летали спервоначалу в систему Горлян, а после озорничали на планете Земля.
– В смысле озорничали? – взволновано вопросил Асил, и радужка в его глазах стало блекло– желтой, желая, видимо, сплотиться со склерой.
– Озорничали, уж не ведаю, как в Горляне, – молвила нечисть и теперь убрала удлиненным перстом с черной, прямой брови Атефа кусочек плоти шаманки. – Но на Земле, на одном из континентов, распиливали твердую, скальную породу ильм-лучом. О данном озорстве мне пришлось доложить Зиждителю Небо, каковой изъял у Господа Стыня и Бога Круча устройство, а их самих поселил в хуруле, до вашего прибытия.
– Иноредь я думаю, – тихо проронил Асил и огладил взлахмоченность волосьев, больше напоминающих отростки растений, на голове нечисти. – Перший… Отец создал тебя Отеть не из-за Круча, а для меня… Для меня, как самого близкого, умного помощника. Спасибо тебе, – благодушно дополнил он и ласково улыбнулся, такому замечательно толковому созданию старшего брата.
Глава двадцать первая
В зале на маковке четвертой планеты, свод нынче прикрывали, кажется, и не облака вовсе, а густые желтые испарения, плюхающие вниз тонкими лентами, повисающими в направлении пола и неспешно раскачивающимися взад… вперед. Каковые погодя степенно втягивались спиралевидными полосами обратно в испарения, придавая тем движением последним легкую рябь. Посередь самого помещения на четырех объемных креслах туго спаянных полотнищами серых облаков восседала четверка старших Богов. И если Перший и Небо обряженные в золотые сакхи были при своих венцах, то оба младших словно сговорившись, облеклись в серебристые и вспять сняли свои ореолы власти. Утомленно расстроенным смотрелся не только Асил, но и старший Рас, точно это не Перший, а он давеча прибыл от Родителя на векошке.
– Как Огнь? – вопросил, нарушая недолго царившую после прихода Асила тишину, Перший, обращая поспрашание к младшему из них.
– Многажды лучше, – незамедлительно отозвался Дивный, сидящий слева от старшего брата и трепетно ему улыбнулся. – Оногдась он бывал у Родителя, и тот остался доволен его видом… Думаю малецык оправился, и вмале сможет, как сам того желает, отбыть к себе в Золотую Галактику.