Внезапно подле миниатюрной Солнечной системы в венце Небо ярчайше вспламенились, взыграв не только планеты, спутники, но и точно космическая пыль, астероиды, как крупные, так и мелкие, и едва зримая махая кроха света, пройдя голубую туманность по диагонали зависла недалеко от третьей планеты. И немедля лучистым, синим светом на малеша, озарилось как само окно в зале, так и все помещение.
– Ты позволишь Першему поселить на Земле его отпрысков? – вопросил торопко Асил и радужки глаз его, дотоль имеющие форму зрачка в виде вытянутого треугольника, побледнев, обрели желтый тон и заполнили собой всю склеру.
– Да, мы уже столковались с ним о том, – громко ответствовал Небо и разорванное на две части облако, покрытое с одного бока буроватой дымкой, парящее в своде слегка закачалось. В окне сызнова проступила темная хмарь космоса и старший Рас многажды тише добавил, – Перший прибыл.
А миг спустя в залу, будто из самой вертикально-отвесной стены, выступил старший Димург. Бог, облаченный в черное одеяние, ноне, правда, не мятое, а вельми опрятное с серебристыми звездами, мелькающими по его материи, в серебряных сандалиях и увенчанный короной с живой змеей, неспешно спустился с наклонной панели пола, остановившись на его ровном полотне. Он малозаметно кивнул младшим братьям, а посем вздел руку вверх и расставил широко пальцы, тем подзывая к себе колеблющееся облако – дымку, плывущую в своде.
Облако тотчас дрогнуло и стремительно повалилось вниз дюже мощным клоком с длинным хвостом, на котором все то время, как оказывается, висело, замерев лишь подле длани Бога. Перший не менее резко прочертил рукой движение вниз и назад, и облако не мешкая, повторив тот путь, упало на гладь пола позади Зиждителя, также стремительно живописав из кома янтарное боляхное кресло. Старший Димург медлительно опустился в кресло, оперся спиной об ослон, положил голову на грядушку, так что змея в венце маленько запала назад и словно удивленно зыркнула зелеными очами в купол залы, и, пристроив руки на облокотницы, недвижно застыл. Какое-то малое время в зале царила отишье, так словно и не было прихода Першего, расположившегося в кресле под углом к обоим братьям, и те все еще были вдвоем. Хотя сразу появилась легкая напряженность в позе Небо и Асила, ибо они, узрев Димурга подыскивали тему для разговора, прекрасно понимая, что днесь не о Круче али тем паче об давеча свершившемся обмане сказывать не надобно, або тот, как первое, так и особенно второе мог не одобрить.
– Кого из своих малецыков ты оставишь управлять в Млечном Пути? – поспрашал Небо, похоже, найдя нейтральную тему толкования.
– Круча, – отозвался Асил и голос его охрипшее дрогнул. – Мне надо вернуться и закончить творение в Ледный Голец, а малецыкам…
– Ох! Я уже устал о том толковать… Круч слишком мал, чтобы ты возлагал на его плечи такие обязанности. Сколько, в самом деле, можно о том говорить, – вклинился в разговор братьев Перший, молвив это каким-то вяло-ленивым и, одновременно, назидательным голосом, поколь не открывая очей.
– Мне более некого, – немедля произнес Асил, несомненно, радуясь, что старший брат с ним заговорил, пусть даже таким нравоучительным тоном, поелику до сих пор ощущал вину пред ним, огорчив его своими поступками. – Я думаю, Круч справится.
– Да, сколько же можно мне это повторять… толковать об одном и том же тебе, Небо, Дивному, – весьма гневливо и резко произнес Димург, и, открыв очи, поднял голову с грядушки, в упор зыркнув на младшего брата. – Ты думаешь… Асил, о чем ты думаешь? Можешь ли ты думать? Умеешь ли или то тебе не дано? Думает он! – негодование Першего явственно нарастало. – Как можно оставлять управление вновь созданной Галактикой, системами, планетами ребенку… Ты, по-видимому, забыл, что Круч еще дитя. Он слаб, восприимчив и хрупок, чтобы на него возлагать такие тягости. – Голос Першего стал таким густым, что заполнил все пространство комнаты, на чуть-чуть притушив сияние в ней света и окрасив все в сумрачные полутона. – Ему нужна поддержка, направление и помощь старшего. Нельзя, чтобы он был вдали от тебя слишком долго. Недопустимо, чтобы сейчас оступался… Ты должен всегда успеть поддержать, подправить его действия, чтобы не случилось непоправимого… И не получился новый маймыр… Оногадась… оногадась я тебе об этом толковал в Синем Око… До этого говорил при встрече в Чидеге и Травьянде, куда залетал абы побыть с малецыком Кручем. И не понимаю, почему наново… наново должен это повторять.
Перший смолк, белая склера в его очах полностью поглотилась черным, именно черным, сиянием и, он, обдав тем полыханием сидящего, наискосок справа, Асила, также скоро и жестко прошелся по лицу Небо. Еще морг и черная с золотым отливом змея внезапно раскрыв пасть, вытащила оттуда почти рдяной, раздвоенный язык и стремглав дернулась в сторону Атефа, словно намереваясь поразить его смертельным укусом своих мощных белых клыков. Казалось ее тело, скрученное по спирали на миг испрямилось и с тем значимо удлинилось. Одначе, прошли всего-навсе доли секунд, и змея вернулась в исходную позицию в навершие венца, так и не задев Асила. Она, как и дотоль, вельми скоро свернуло свое боляхное тело по спирали, и, пристроив на него голову, строго воззрилась ноне почитай темно-зелеными очами в сторону младших братьев Першего.
– Достаточно того, что с таким трудом выращенная мною лучица… И уступленный мною тебе Бог… По твоей Асил не разумности превратился в маймыра, – добавил несколько ровнее старший Димург и сызнова прикрыл очи. – С каковым теперь ни я, ни Родитель не ведаем, что делать… Ибо уничтожить его неможно, так как тогда мы все ощутим эту гибель на себе, и в большей степени я, о том, наверно, не стоит вам сказывать, сами ведаете. Не хватало теперь еще, чтобы мой бесценный Круч, мой дорогой, милый малецык пошел по его пути.
И в зале вновь поплыла тишина. Того броска змеи, кажется, испугался не только старший Атеф, но и Небо, а быть может они испугались гнева Першего… Гнева каковой очень редко позволял себе Димург в отношении братьев и никогда в отношении их общих малецыков. Не только лица Асила и Небо, напряженно застыв, перестали мерцать золотым сиянием, вероятно растеряв его, но окаменели и их одежи, венцы… Замерло движение Солнечной системы в венце Раса, перестали трепетать листки, почки, ветки в венце Атефа.
– И коли ты не понимаешь подсказок, скажу проще… Я запрещаю… Слышишь, запрещаю тебе возлагать на Круча такие обязанности, – погодя заговорил Перший. – Ты не должен с ним расставаться. Так, что либо забирай малецык с собой, либо оставайся тут сам, и отложи пока творение Ледного Голеца. Тем более я уже говорил, но, похоже, стоит опять повториться, Мор туда не приедет в ближайшее время, не зачем торопиться. У милого малецыка итак много дел и я не буду нагружать Мора, как это делаешь ты или Небо в отношении сынов… так, что я устаю с вами о том спорить.
– Хорошо Отец, – наконец, подал голос Асил и он прозвучал столь приглушенно, что казалось Бог едва смог его дыхнуть, оно как ни губы, ни даже жилки на лице не шелохнулись. – Просто я подумал… тут Расы… Небо, Дивный, Дажба почасту бывают, помогут Кручу.
– Опять… опять по новому… Ты, что Асил в самом деле меня не понимаешь аль данное непонимание изображаешь нарочно, чтобы я негодовал на тебя… Зная наверняка, как я не люблю досадовать на тебя? – гнев Першего вроде бы смолкший вновь многократно увеличился, а вместе с ним громоподобно прокатился по помещению его глас, отчего затрепетавшие на древе в венце Атефа листочки, плоды и цветочки враз осыпались к корням, оголив тонкие отростки на коих остались сиять одни почки. – Кручу нужен ты… твоя забота и поддержка… Ему нужно ощущать твое участие… именно твое и всегда!
Асил торопливо кивнул старшему брату и тем движением головы, погасил возрастающее раздражение Першего, каковой все то время сидел вельми недвижно, с закрытыми очами и лишь подавал о себе знать выдыхаемыми словами да шевелением губ.
– Да… да Отец… я все понял, – не менее спешно отозвался старший Атеф. – Я оставлю тут Усача, а малецыка заберу с собой. Выполню, как ты велишь, Отец, только не досадуй на меня больше за маймыра и Круча. Мне это тягостно выносить.
И в тех словах Бога прозвучала такое сожаление, по поводу их давешней размолвки, что старший Димург, видимо, желающий, что-то сказать и для того уже было отворивший рот спешно его сомкнул. Перший медленно вздел левую руку, весьма истощенную даже в сравнении со всем его худобитным телом, с облокотницы, и, уперши большой и указательный палец на лоб, слегка прикрыл раскрытой ладонью от братьев глаза и часть лица, таким образом, стараясь сокрыть от них обуревающие его чувства.
– Круч сам выбрал тебя, – очень мягко проронил Перший. – Хотя теперь все это в прошлом, как и сам его выбор, и соперничество за него, я об этом уже сказывал тебе и не раз… И вовсе, мой милый малецык, я не досадую на тебя за Круча. Просто сейчас, ты, Асил, должен осознать, как важен вашей печище малецык… Осознать и научиться к нему правильно относиться. И здесь самое важное, ваш постоянный контакт, общение, обучение и твое неустанное соучастие ко всему тому, что его интересует… Абы потом не было так как у Небо с Седми, что всякая, какая ни есть преграда меж ними, убирается только при помощи моего вмешательства. – Перший замолчал, несомненно, давая время братьям успокоиться и осмыслить сказанное им, а деревцу в венце Асила наново раскрыть почки и зазеленеть, зацвести. – А теперь по поводу самого для меня ноне важного, – дополнил он погодя, – Небо, я и моя печища прибыли, чтобы заявить о вступлении в соперничество за лучицу… И так как я уладил все разногласия с Родителем и он меня простил, приняв и укрыв лучицу от космического вмешательства, хочу ее увидеть и прикоснуться, дабы в человеческой плоти возникла чувственность ко всем Димургам.
– Да, – незамедлительно откликнулся Небо, поелику поколь старший брат вычитывал их общего младшего молчал, зная и чувствуя, сказанное тому непосредственно касается и его. – Когда пожелаешь. Только прошу на моем пространстве.