Рани Черных Каликамов нежно приобняв Владу за плечи и облобызав ей волосы, стянутые в плетеный колосок, уже другим полюбовно заботливым голосом добавила:
– Госпожа вы помните, про девиц Горгоний? Не волнуйтесь только, хорошо? Иначе снова сляжите и маленький господин останется без вас.
Девушка торопливо кивнула, и только после этого Кали-Даруга бесшумно приоткрыв дверь, ввела ее в комнату, кажется, еще крепче обхватив руками. Потому как Владелину от узретого туго качнуло взад… вперед. Ибо Горгония имела весьма странный, если не сказать, жутковатый вид. Достаточно полная женщина, быть может ничем не отличимая от рани по росту и пышнотелости, девица Горгония, одначе смотрелась более приближенной к человечьему роду, так как имела смуглую кожу, две руки и ноги. У нее не было третьего глаза, как у Кали-Даруги и второго языка, как в целом у демониц. У Горгонии низкое широкое лицо было на вид достаточно приятным, однако его портил сильно выступающий нос с выпуклой спинкой и опущенным основанием, выпученные губы и глубокие темные очи. Впрочем это все выглядело обыденным в сравнении с необычными шевелящимися до плеч волосами. Лишь погодя в которых Влада признала не волосы, а множество тончайших не шире полпальца и достаточно долгих змей. Черные всего-навсе подле основания покатой головы, вроде очерченные полосой, змеи не просто шевелились, изгибаясь и переплетаясь меж собой, они разевали свои щелочки рты и точно, чегой-то шипели. Девушка верно на миг онемела, обаче, Кали-Даруга еще нежнее и крепче приобняв за стан, шагнула вместе с ней вглубь комнаты и тихо, чтобы не напугать спящего в люлечке Богдана, молвила:
– Познакомьтесь госпожа, это Эвриала. Девица Горгония. Ее напарницу зовут Степа, кою вы увидите позже.
Эвриала стоящая подле люльки низко склонилась перед божеством, и, не мешкая книзу повисли, подобно волосьям, змеи, одновременно, сомкнув свои рты, и коснувшись материи нежно-желтого сарафана схваченного не так как у Кали-Даруги на плечах, а подмышками широкой тесьмой.
– Ох, – чуть слышно дыхнула Влада, ощущая как единождым махом в ногах пропала сила, и она медленно стала оседать к полу.
Рани полюбовно придержала молодую мать, а Эвриала подала плетеное кресло, на которое Владелину и усадили. Девушка на малость сомкнула очи, стараясь прийти в себя от столь странного вида няньки, а посем услышала нежный, песенный голос:
– Дражайшая наша госпожа, не надобно меня пугаться. Я ни коим образом не наврежу ни вам, ни нашему дорогому господину. Поглядите, госпожа, – дополнила она переливами колыхания собственного голоса. – Какой наш господин чудесный малыш.
Владу торопливо отворила очи, а Эвриала уже подавала ей, туго завернутого в пеленки ребенка, бережно пристраивая его голову на все еще вздрагивающую от напряжения руку матери.
– Такой чудесный маленький господин. Такой красавчик и очень похож на вас ликом.
Молодая женщина всмотрелась в лицо своего сына, головка которого была укрыта ажурным голубым чепчиком и согласилась с девицей Горгонией. Богдан и впрямь был схож с ней… Такие же нежные, миловидные черты, впалые щеки и потянутый вперед маханький нос, тонкие губки. А когда мальчик открыл глазки, оказалось, что поколь они у него имеют темно-мышастый, точно у Седми, цвет радужной оболочки. От Огня дитя унаследовал лишь молочность кожи, рыжину дугообразных бровей, ресниц и волос, однако и здесь они взяли материнскую курчавость, оттого по покатому лобику выглядывали из-под чепчика отдельные завитки. Казалось гены в этом ребенке распределились так, чтобы оставить одну кодировку принадлежащую отпрыскам Расов.
– И правда, похож, – полюбовно протянула Владелина и нежно поцеловала щечки малыша, его лобик и глазки. – Такой худенький, еще и похож на меня… Не хочу, чтобы болел как я.
– Нет! Нет! – спешно ответила Кали-Даруга, стоящая подле кресла девушки и не сводящая беспокойного взгляда с ее лица. – Он не будет больным. Будет крепок и здоров, просто нужно время.
Время…
Всегда и везде, во всем решающую роль играет это удивительное понятие… явление… мера хода тел… жизни живых, дышащих, думающих существ.
Время…
Время… кое растит, лелеет, бьет, лечит, губит всех… Губит всех без разбору: насекомых, птиц, зверей, людей, планеты, системы, Галактики… Богов… вероятно, и самих Богов.
Время идет… ступает… ползет… бежит аль только струится.
Сменяют друг друга так нами не замечаемые минуты, сутки, века. И после секунды, часы, десятилетия, тысячелетия. Словом все, всегда и везде движется, не только пространство-время, но и легкое дуновение ветра, и разлетающиеся речные брызги, и кланяющиеся оземи колоски пшеницы… и, что-то еще большее, недоступное людскому пониманию.
Глава сорок седьмая
Весь последующий месяц Кали-Даруга, как и обещала Вещунье Мудрой, не ходила в капище, лишив общения с собой не только Небо, вельми чем-то пред ней виноватого, но и Огня. Она не кому не сказывала о действительном состоянии девочки и лучицы, и ни кому ее не показывала. Весь этот месяц ни Вещунья Мудрая, ни Чаровница Благосклонная, ни Травница Пречудная, ни даже ухаживающая и чаще иных альвов бывающая в доме рани Гадальница Воркующая, не встречались и не говорили с девушкой. На их вопросы о состоянии здоровья девочки и лучицы Кали-Даруга презрительно кривила губы и сказывала, что госпожа больна… и лучица тоже. Однако при том не уточняла как именно. Вещунья Мудрая не раз передававшая демонице просьбу… именно просьбу Огня, ибо Небо о том даже не помышлял молвить, прийти в капище и вовсе обдавалась гневливым взором и не получала никакого ответа.
Потому Небо не имеющий возможности и полноценной информации о состоянии лучицы и плоти в оной она обитала тревожился порядком-таки, не смея покинуть Млечный Путь. Окруженный невидимым щитом дом рани, созданным по ее просьбе Темряем, стал теперь не преступной крепостью не только для альвов, но и для Расов. Наверно Кали-Даруга это задумала нарочно… Нарочно попросила создать щит над домом Темряя, когда он был в капище с предложением о девицах Горгониях.
– Щит? – удивленно вопросил Темряй и встревожено переглянулся с Небо, понеже Огнь сидящий напротив, сомкнув очи, как только в зале капища появилась демоница, замер, точно слившись во едино с сизостью пухлого ершистого кресла.
– Да, мой бесценный, мальчик Господь Темряй, щит, – по теплому отозвалась рани Черных Каликамов, и нежно облобызала перстами тыльную сторону длани Бога, которую она поколь попеременно прижимала то к своему лицу, то к груди.
– Может я создам, раз надо аль Огнь, – медлительно произнес Небо и в гласе его однозначно прозвучала покорность… коя слышалась только в толковании с Першим… и увы! с Кали-Даругой.
– Правильно! правильно, – гневливо отозвалась демоница и на мгновение убрав от лица руку Темряя, с нескрываемым негодованием зыркнула в лицо старшего Раса, словно стараясь его съесть. – Одного довели до гибели. Теперь давайте… давайте… принимайтесь за другого. Почему? Почему, мне хочется узнать, мальчик Огнь находится в капище, почему хранилище хурула пусто. А днесь и вовсе надо отправить его творить щит, чтобы он растерял и последние свои силы… чтобы…
Рани нежданно прервалась, оно как кожа ее лица приобрела почти марную дымчатость, а из глаз… как дотоль с лица Огня сыпались искры, полетели в направление старшего Раса мельчайшие, голубые крапинки, вроде просеянного проса.
– Хранилище хурула полное, – торопливо ответил Небо, явно жалея, что решил предложить свои услуги демонице. – Давеча я привел зинкурат, и хранилище наполнили.
– Тогда почему скажите мне на милость, – Кали-Даруга немедля перешла в наступление, вероятно и не приметив собственной оплошности и чтя, видимо, лишь единый завет «лучшая защита-нападение». – Мальчик Господь Огнь сидит тут? Почему не в дольней комнате?.. Вы, что? Что, Зиждитель Небо, не видите его утомленного состояния? Впрочем, что вам до мальчика… Вам таковому безжалостному. Вы, уж коли решили губить, все принадлежащее Господу Першему, похоже, не пред чем не остановитесь.
– Ну, понеслась, словно векошка в чревоточине, в своих обидах и высказываниях, – огорченно откликнулся старший Рас и торопливо поднявшись с кресла, в один миг, миновав залу капища, пропал в курящейся завесе, оставив после себя густое отишье и покачивающееся взад… вперед облачное сидение и ослон.
– Ну, что, мой дорогой мальчик Господь Темряй, как насчет щита? – весьма нежно вопросила Кали-Даруга, будто пред тем не прогнала из залы своим негодованием старшего Раса.
– Даже не знаю, – негромко протянул Димург, пожимая плечами и явственно озабоченно взглянул на Огня. – Это же не моя территория… не наш континент…
– Сделай, драгость малецык, коль Кали просит, – мысленно послал Темряю Огнь, и, приоткрыв один глаз, встревожено зыркнул на стоящую к нему спиной демоницу.
– Ну, хорошо, – это Темряй ответил вслух и медлительно поднялся с кресла. – Только сейчас, оно как я тороплюсь. Да и мне нужна была помощь Небо. А ты Кали взяла его прогнала, где теперь искать.
– Где? На зинкурате аль хуруле, – немедля отчеканила рани Черных Каликамов, и, протянув вверх руку, ухватила покачивающийся левый указательный палец Бога. – Надеюсь, мои создания на маковке в целости и сохранности, и помощь Зиждителя Небо их не коснется? – Кали-Даруга вопросила таким трепетным голосом, что Темряй, подобно нашкодившему мальчонке, легохонько вздрогнув, затаил дыхание… а посем резко качнул головой, обдав лучистым сиянием своего венца, все пространство окрест. – Ну, и то ладно, – дополнила она.
Демоница придерживая Зиждителя за перста развернулась, и скорой поступью, подстраиваясь под его медленный, широкий шаг направилась к выходу из залы, на ходу дыхнув в сторону, все еще застывшего в кресле Раса:
– Господь Огнь, вы, что не слышали Зиждителя Небо, хранилище полное… А, ну-ка! тотчас идите в дольнюю комнату! А то я, даю слово, прямо сейчас, настрою контактную сетку с Родителем и расскажу ему о вашем состоянии.