— Таки по какому делу? Я опять чего-то не допираю: уголовный розыск? Миша во что-то вляпался?
— Давай иди, — пробурчала следователь и показала собеседнику на входную дверь.
Пока они шли к зеленой скамейке, уютно притулившейся под толстой старой липой, Надежда Ивановна, припоминая показания супругов Павлодаевых, приходила к выводу, что вот этот накачанный земляк Древяскина наверняка и есть его сообщник. Поэтому она повела допрос издалека, стараясь не возбуждать подозрений на сей счет у собеседника. Но одессит не столько из присущего ему лукавства, сколько из понимания того, что надо выкручиваться, стал говорить, что знать не знает, ведать не ведает, где его землячок теперь обитает. Давно, дескать, не виделись. А на самом деле Древяскин ему позвонил из Кингисеппа и посоветовал тоже «делать ноги». Прихлебатель (фамилия его была Погоняйло), так и намеревался поступить, и вот теперь всячески пытался отвести от себя подозрения. Надежда Ивановна игру его раскусила сразу, но решила дать молодому боксеру выговориться.
Из этой беседы она сделала два вывода: Погоняйло, без сомнения, тот самый второй, с кем Древяскин «уголовничал», — стало быть, он знает, где находится его сбежавший друг. Поэтому рыжего молодца следовало поместить в КПЗ, но сейчас она не могла его задержать, ибо, вопреки приказам начальства быть на заданиях всегда в паре с мужчиной, теперь была одна, и вот теперь был тот самый случай, когда начальник был прав.
В конце беседы обоим была ясна дальнейшая программа действий: Погоняйло твердо решил уехать на Украину, и немедленно, сегодня же, а Надежда Ивановна намеревалась тут же вызвать наряд и арестовать рыжего боксера. Но у нее не было уверенности, что «объект» не ускользнет, поэтому его следовало «вести». Она сделала вид, что ничего для себя нового от Погоняйло не узнала, попрощалась с ним, и через минуту звонила Макарову, что обнаружила сообщника. Просила людей для задержания, предупредив, что студент Погоняйло — здоровяк и боксер. Сама же двинулась следом за рыжим молодцом, переходя от дерева к дереву, ибо заметила, что студент часто оборачивается и ищет ее глазами. Когда поверил, что преследования нет, быстро шмыгнул в парадную дверь. Прошел в аудиторию, взял рюкзачок, затем двинулся в деканат, где сказал секретарше Любочке, милой пухлогубой блондинке, что она прелесть, и что вынужден срочно ехать на родину, потому что родители захворали. Любочка положила перед ним лист бумаги и сказала, чтобы написал заявление, а потом декану она передаст. Написав заявление, Погоняйло быстро пошел к лестнице, которая вела к черному входу. Внизу он открыл входную дверь, осторожно приоткрыл, выглянул во двор.
Между тем, Надежда Ивановна, преследуя рыжего боксера, отвлеклась на телефонный звонок. Звонили из отделения, уточняли, в какое место удобнее подъехать, где встать и так далее. И когда она ступила на гулкий лестничный пролет и глянула вверх, поняла, что теперь не знает даже, на каком этаже преследуемый находится. Увидев табличку с надписью «деканат», вошла в эту дверь и увидела уже знакомую нам Любочку, которая бойко стучала по клавиатуре. Когда она спросила о рыжем студенте, Любочка моментально ответила, что Погоняйло только что взял отпуск и уехал в Одессу. Вернее, поправилась она, поедет.
— А теперь-то он где? — Воскликнула Надежда Ивановна.
Невозмутимая Любочка скосила один глаз на стенку и сказала:
— По расписанию у них через пять минут анатомия.
— А где эта анатомия?
В это время зазвонил телефон, и секретарша стала дотошно перечислять в трубку номера статей какого-то договора. Надежда Ивановна, ожидая конца разговора, подошла к окну и увидела, как рыжий боксер идет через двор с рюкзачком за плечами.
Через минуту она уже летела вниз по лестнице. Но когда, сориентировавшись, нашла выход во двор, преследуемого там уже не было. Надежда Ивановна увидела в углу обнесенного стеной двора дверцу и устремилась к ней. Когда открыла ее и выглянула на улицу, увидела отходящий от остановки трамвай. Редкие прохожие с удивлением смотрели на плачущую женщину. Да, она упустила и этого! Как тут было не заплакать! Утерев, наконец, слезы, она позвонила и, всхлипывая, сообщила Макарову, как сбежал сообщник Быстроного. Тот спросил номер трамвая, и Надежда Ивановна его назвала (слава Богу, что запомнила).
Минут через десять подъехала «девятка», где сидели знакомые оперативники. Саша подошел к ней вперевалочку и сказал:
— Ну что, ворона, и этого упустила?
— А кто его вычислил? Упустила!
— Ты, Надя, — ответил Саша, — не тем делом занимаешься. С твоими-то данными в модельном агентстве надо работать.
Эти слова ее как бы успокоили. Она посмотрела на себя в зеркало заднего вида «девятки», вытерла платком тушь в уголках глаз и подкрасила губы. Саша между тем рассматривал карту, изучая маршрут трамвая. Затем резко сел за руль, кивнул Надежде Ивановне, и она влезла в автомобиль, который резко тронулся с места и помчался по улице, затем свернул под арку и быстренько выскочил проходными дворами на набережную. Дальше автомобиль помчался вдоль трамвайных путей. И вот (о счастье!) они нагнали трамвай, который притормаживал перед остановкой. «Девятка» прижалась к тротуару, из нее выскочили оперативники, сели в остановившийся трамвай, и через пару минут вышли из него уже вместе с рыжим боксером, на руках которого уже красовались наручники. Надежда Ивановна была просто в восторге, и, от избытка чувств, расцеловала Сашу.
20
Макаров смотрел на своих подчиненных отчужденным взглядом. Его мысли сейчас блуждали далеко. Он едва слушал и почти ничего не понимал, что говорили ему сейчас, перебивая друг друга, Надежда Ивановна и оперативник Саша.
Потому что сегодня утром, когда Игорь Андреевич шел по набережной в сторону Тучкова моста, размышляя, опять же по устоявшейся привычке, о непреодолимых сложностях семейной жизни, мало замечая спешащих на лекции студентов, то едва не наткнулся на стоявшую у парапета молодую женщину.
Одета она была в темное вечернее платье, и, на фоне спешащих людей, казалась инородным, можно сказать, телом. Она стояла, слегка нагнувшись, и смотрела на воду, сверкавшую под лучами ласкового утреннего солнца. Ее фигура, обращенное к Неве лицо, так поразили Игоря Андреевича, что он вдруг внезапно остановился в трех от нее шагах, будто перед ним зажегся красный свет светофора. Она никак на это не отреагировала. Смотрела на воду и тихо, как бы самой себе, улыбалась. И тут Игорь Андреевич заметил, что стоит она на гранитных плитах босиком, а туфли — рядом, один на боку, а другой вверх каблуком. Она была так безумно хороша, что Игорь Андреевич просто едва дышал и по-прежнему стоял, как вкопанный.
Когда она оторвала взгляд от реки и заметила остановившегося рядом прохожего, ее глаза сузились, от них побежали лучики скрытой улыбки. Игорь Андреевич не знал, куда девать глаза, да и вообще, что делать: уйти или продолжать стоять? Молодая женщина, тем временем, медленно, поглядывая искоса на прохожего, стала надевать туфли. Наверное, подумал Макаров, она решила уйти из-за меня. И стал себя ругать, что помешал красивой женщине любоваться Невой в это летнее солнечное утро. Смешался, покраснел (о, ужас!) и двинулся дальше. Но не выдержал и обернулся. Увидел, что она уже шла следом за ним, потрясающе красивая и даже, как тогда показалось Игорю Андреевичу, просто неземная. Он решил схитрить: убавить шаг, чтобы она прошла мимо. И это случилось. Он уловил принесенный весенним ветерком тонкий и нежный аромат ее духов, затем услышал уверенный стук каблуков, и, словно нашаливший мальчишка, втянул голову в плечи. Она прошла мимо, «дыша духами и туманами», как написал Блок тоже о какой-то незнакомке.
Какое-то время Макаров шел следом, держа дистанцию шагов этак в пять, но затем подумал, что это, на юридическом языке, будет незаконное преследование, и отстал шагов на двадцать. Она же вдруг обернулась, нашла его глазами, и едва заметная улыбка появилась на ее вишневого цвета губах. Это так смутило бедного Игоря Андреевича, что он потупился и стал смотреть на Петропавловскую крепость так пристально, будто там происходило нечто из ряда вон.
Женщина, между тем, обернулась еще раз, и что у нее в этот раз на лице было написано, бедный майор не увидел, потому что уставился на крепость. Зато через пару минут она как бы приостановилась, стала рыться в сумочке, и из нее выпорхнул, как бабочка, маленький бумажный прямоугольничек розового цвета. Макаров, конечно же, из рыцарских побуждений, приблизившись, поднял пахнущую духами визитку и протянул даме. Она посмотрела на него с некоторым даже удивлением, потом усмехнулась, резким движением закинула сумку на плечо и быстро зашагала вперед, оставив несчастного Игоря с визиткой в руках. Когда она уже удалилась на изрядное расстояние, майор стоял и тупо смотрел на карточку. Спустя некоторое время, когда отхлынувшая от лица кровь стала возвращаться в область головы, майор прочел: Кузовлева Виктория Вениаминовна. И номер телефона. Больше никакой информация эта визитка не несла. Кто такая эта прекрасная Виктория по профессии, и какую и где должность занимает, оставалось только гадать. Впрочем, для Макарова самым важным было, конечно, то, что теперь знает номер телефона прекрасной дамы, которая очень сильно потрясла его чувства. И причем в одно, как говорится, мгновение.
И вот теперь, сидя у себя в кабине за столом и слушая в пол-уха доклады подчиненных, он мучился вопросом: звонить Виктории Вениаминовне или нет?
Однако усилием воли он принудил себя слушать доклад Надежды Ивановны, и сквозь образ таинственной незнакомки стал проявляться смысл обстоятельств.
— Так значит, — сказал Макаров, — предполагаемый сообщник в КПЗ?
— Ну, да. Я уже десять минут вам втолковываю, а вы все молчите.
— Допрашивали?
— Ну, так, слегка, по дороге.
— Так, давайте его сюда. Посмотрим, что за птица.
Когда Петра Погоняйло привели в кабинет, он вызывающе посмотрел на «ментов» и тут же сел на стул у стены.