— В жизни не требовал, чтобы передо мной преклонялись! — огрызнулся Лоу. Он уже начинал жалеть, что отказался от предложения выпить чего-нибудь покрепче. — Я просто выполнял свою работу, вот и все!
— И выполняли ее лучше всех прочих, хотя в вашей профессии нет недостатка в специалистах высочайшей квалификации, — подхватила она. — Поэтому вы возглавляете нашу экспедицию. Поэтому я и лечу с вами. Поверьте, в своем деле я разбираюсь ничуть не хуже, чем вы в своем! — Казалось физически невозможным придвинуться еще ближе к Бостону, но ей это каким-то чудом удалось. — В нашем экипаже собраны лучшие в мире специалисты. Пусть каждый достиг вершины в своей области, все равно мы стоим на голову выше остальных людей. И негоже нам разводить дрязги между собой, коммандер. Надеюсь, мое присутствие на борту все же не окажется помехой.
— Я тоже надеюсь, — металлическим голосом ответил Лоу. — Прошу только не забывать, что вашим присутствием на борту мы обязаны политическим играм с общественным мнением. У вас нет никаких конкретных профессиональных навыков, которые могли бы облегчить нам работу.
Она ощетинилась, а потом, чтобы успокоиться, разом отхлебнула добрую половину содержимого из своего бокала.
— Между прочим, я отлично разбираюсь в людях. Профессиональная особенность, знаете ли. Мне кажется, я вас раскусила. Вы очень сильный человек, да иначе и быть не может, у вас ведь такая профессия. Так вот, мне кажется, что вы меня сейчас проверяли. Проверяли мою реакцию на вызов, на попытку вывести из себя, на оскорбление, пускай даже завуалированное. Зря. Меня в свое время оскорбляли настоящие эксперты, и я научилась пропускать мимо ушей любые инсинуации. — Не дождавшись ответа, она снова заговорила: — Ну как, сдала я экзамен?
С подчеркнутой неторопливостью в движениях Лоу протянул руку и взял бокал из податливых пальцев девушки. Потом поднес его к губам и попробовал содержимое на язык. Сморщился, словно от зубной боли, и вернул обратно.
— Господи, какой же дрянью они спаивают гостей на официальных мероприятиях!
— Жуткое пойло! Жуткое! — согласно кивнула журналистка и неторопливо сделала солидный глоток. — К сожалению, когда слишком долго болтаешь, как я сегодня, бывает просто необходимо хоть чем-то промочить горло.
— Все равно чем? — Он вопросительно поднял брови.
Чтобы скрыть замешательство, она улыбнулась.
— Как правило, приходится довольствоваться тем, что попадает под руку. Между прочим, коммандер, помимо репортажей об экспедиции, я собираюсь на их основе написать книгу. Что-то давно я не получала Пулитцеровской премии. Последний раз мне ее дали два года назад, когда я разоблачила шайку отличных профессионалов, подделывавших произведения искусства древних майя. Помните?
— Помню, как это ни странно. А вот вас не помню. — Бостон вежливо посмотрел ей в глаза.
— Давайте, коммандер, продолжайте проверку. Я на все согласна и ничего не боюсь. Это хорошо, что вы меня не помните. Это свидетельствует о том, что уровень журналистского мастерства оказался достаточно высок, и впечатление от личности автора ушло на второй план. Расцениваю это как комплимент. — Мэгги выжидающе посмотрела ему в лицо. Ростом она была ниже астронавта, но сейчас чувствовала себя совсем маленькой. Видимо, в Бостоне Лоу было что-то такое, что заставляло людей в его присутствии ощущать себя меньше и незначительней, чем они были на самом деле. Что-то подобное Мэгги Роббинс испытывала во время общения с русскими космонавтами, хотя все они были среднего роста. — А на прощанье хочу посоветовать вам не ссориться со мной. Неблагодарное это занятие, запомните, Бостон Лоу. Увидимся позже. Пока.
Она кивнула и упорхнула, не дав Бостону шанса оставить за собой последнее слово, чего он, по правде говоря, не очень-то и хотел. Пестрая толпа скрыла девичью фигурку в своем круговороте. Мэгги уходила не оглядываясь и не замечая, что глаза астронавта следят за каждым ее движением. Когда девушка окончательно пропала из виду, Лоу отвернулся и задумался. Схватка была обоюдоострой и не принесла чистой победы ни одной из сторон. Пусть девчонка считает, что выиграла. Он знал эту категорию людей. Журналисты! Они не успокоятся, пока последнее слово не останется за ними. Но ведь и он, что ни говори, в грязь лицом не ударил. А девица ему понравилась. Обаятельная, настойчивая, умница. И глаза у нее замечательные.
Лоу резко одернул себя. Все ее многочисленные достоинства в космосе ровным счетом ничего не значат. Имеет значение одно: выполнит или не выполнит девушка свое обещание не путаться под ногами и не лезть под руку. Вот если выполнит, тогда она будет для него хорошей девочкой. И все-таки — если бы у него был выбор — он бы предпочел иметь на борту вместо журналистки лишние пятьдесят литров жидкого воздуха.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вместе с весом экипажа и оборудования это был едва ли не самый легкий космический корабль за всю историю существования НАСА. Кое-кто из начальства был возмущен подобным транжирством и предлагал заодно вывести на орбиту метеоспутник или один из двух спутников связи, заказанных южноамериканцами. Их запуск намечался на конец года. Сторонники экономии, правда, не встретили понимания у большинства коллег, и их предложения благополучно провалились при голосовании. Не то чтобы члены экспедиции не имели возможности справиться с дополнительной нагрузкой, сама важность их миссии оценивалась так высоко, что решили избегать любых ситуаций, способных отвлечь экипаж от выполнения основного задания.
Лоу расслабленно развалился в кресле пилота, рассеянно провел привычным взглядом по рядам датчиков. Совсем недавно он не предполагал, что увидит их хотя бы раз в жизни, разве что в кино. Приборы и оборудование за последнее время практически не изменились, а обо всех новшествах и модификациях он был подробно проинструктирован во время предполетной подготовки. Бесстрастный голос представителя ЦУПа зазвучал в наушниках. В его монотонности было что-то завораживающее. Последние минуты перед стартом…
«Сейчас, — сказал он себе. — Сейчас я проснусь и окажется, что я спал на сыром берегу Редвуд-Крика. Или сидел у бара в китайском ресторанчике, дожидаясь, пока толстяк Хань не вытащит из духовки противень с жареным миндалем. Или следил за безуспешными попытками приезжего семейства из Айовы разделаться с огромными порциями омлета из крабов в заведении Скапарелли».
Лоу мигнул. Бесконечные ряды датчиков остались на месте. Он обреченно вздохнул. Его работа, представлявшаяся большинству людей планеты если не подвигом, то величайшим приключением, воспринималась им как повседневная жизнь, которую необходимо прожить хорошо, конечно, в меру своих способностей и компетенции. И хотя он сам не осознавал этого, такой подход к делу был самым надежным и безопасным.
В иллюминаторах шаттла синела ясная, без единого облачка, лазурь флоридского неба. Воздух снаружи застыл, как густая смола, — ни малейшего дуновения ветерка. Кажется, сегодня поблизости не зарождались ни смерч, ни ураган — только они могли помешать долгожданному старту. Метеорологи гарантировали «добро», и это вполне устраивало Лоу. Он терпеть не мог затяжек и отсрочек. Они не вписывались в его стиль жизни.
Ему не раз задавали вопрос, привык ли он к своей профессии? Он не знал, можно ли ответить на него однозначно. Можно ли вообще привыкнуть к такому положению вещей: хрупкое человеческое существо, помещенное внутрь гигантской «бомбы», устремляется в безвоздушное пространство, пытаясь контролировать тысячи параметров, следить за тысячью приборов и сознавая, что следующая наносекунда может оказаться последней? Наверное, все-таки человек не в состоянии свыкнуться с этим полностью. Человеческая природа не позволяет. К тому же всех этих любопытствующих кретинов ни за что не заставишь понять, что воображаемая опасность куда страшней реальной.
Взять хотя бы классический случай. Горючее кончилось или двигатели отказали, и ты дрейфуешь в бездонной пустоте, беспомощный, обреченный вечно кружить в пространстве по неизведанным орбитам. И ждешь. Ждешь последнего глотка кислорода, ждешь смертельного оцепенения, уже охватившего кончики пальцев рук и ног, ждешь…
«А ну прекратить!» — приказал он себе. Каких-то семьдесят два часа — и все позади. Все закончится, и не о чем будет беспокоиться. Только не надо думать о плохом. Затерявшийся среди множества других приборов и датчиков судовой хронометр исправно отсчитает для него эти часы. Семьдесят два часа — и они снова вернутся на то же место, откуда стартовали. Синоптики обещали, что погода эти три дня будет хорошей, так что им не придется использовать для посадки запасной вариант с мысом Эдвардс. Короткий рейс. Почти что воскресная прогулка.
Потом их ждут неизбежные речи и поздравления, подробный рапорт о ходе экспедиции, банкет с шампанским. А после он сможет тихонько исчезнуть и вернуться туда, где людям плевать, кто ты такой. Туда, где океан безбрежен и дик, но полон жизни, а не смертельной пустоты. Туда, где он оставил свое сердце. Семьдесят два часа!
— Поехали! — пробормотал он себе под нос.
— Ты что-то сказал, Бос? — спросил Борден, не отрывая глаз от показаний приборов, следить за которыми было его основной обязанностью.
— Ага. Я тут подумал: что, если яйцеголовые ошиблись и наш астероид на самом деле сделан из зеленого сыра?
— Надеюсь, по вкусу он будет похож на сырный шарик, — подхватил второй пилот и переключил тумблер. — Отличная штука: внутри мягкий, а сверху поджаристая корочка.
Кен Борден относился к числу людей, готовых в любой момент напялить на голову абажур и сплясать джигу на столе, лишь бы оживить вечеринку и развеселить приятелей. А по окончании вечеринки с тем же азартом рассчитать пространственную взаимозависимость между головой, абажуром, поверхностью стола и бюстом ближайшей симпатичной девицы. Кен обладал одинаково блестящими способностями в сочинении рискованных эпиграмм и дифференциальном исчислении.