Невозможно! Невероятно! Невообразимо! Планетоиды в милю диаметром не должны в считанные минуты менять очертания, как комок пластилина в руках скульптора! Куда подевались многочисленные скалы и кратеры, только что составлявшие неотъемлемую часть уже привычного пейзажа? Они исчезли с поверхности объекта, словно растворившись в гладкой, стекловидной массе грязно-белого цвета, которая теперь покрыла астероид ровным волнистым одеялом. Приятель Кена Бордена, геолог-любитель, как-то раз показывал ему один экспонат из своей коллекции — отполированный овальный кусочек кварца с вкраплениями рутила. При подсветке камень становился полупрозрачным и начинал сиять внутренним огнем. Так вот, этот камешек как две капли воды походил на безупречной формы овоид, в который превратилась маленькая планетка. Бывший астероид являл теперь собою Нечто. Нечто такое, что можно было, по меткому выражению одного известного политика, оценивать только по частям, но бесполезно пытаться понять целиком.
Одно было ясно как день: чем бы ни являлся этот объект, он никогда не был астероидом.
Разноцветные грозовые разряды, каждый толщиной с «Атлантис», шныряли по поверхности космического «гостя» и пронизывали его толщу с беспорядочной суетливостью стайки напуганных аквариумных рыбок. Панель управления орбитального отсека внезапно завибрировала под ладонью Бордена с такой силой, что он отдернул руку, как при ожоге.
— Что за черт?! — Кора Майлс ухватилась за ближайшую скобу двумя руками.
— Откуда я… — Слова второго пилота были прерваны самым страшным для уха астронавта звуком — шипением улетучивающейся атмосферы. Извернувшись в воздухе, Кора мгновенно определила место утечки и быстро ликвидировала ее, но почему вибрировал корабль, оставалось непонятным. Теоретически в безвоздушном пространстве вообще не могло быть никакой вибрации, но корпус корабля все-таки дрожал, и с этим приходилось считаться.
И не только корпус. Бордену показалось, что он ощущает трепет каждой клеточки в своем теле, чувствует, как врезаются в стенки артерий кровяные шарики. Неестественное, невыносимое состояние. Хотелось зажать уши руками, как при нестерпимом грохоте.
Количество огненных сполохов нарастало. Вскоре их интенсивность достигла такого уровня, что гладкая, словно отполированная, поверхность бывшего астероида полностью скрылась из виду за сплошной пеленой разрядов. Оставалось только молиться, чтобы корпус корабля не пострадал. Но и в эти минуты мысль о товарищах не давала Кену Бордену покоя. Он уже склонился над микрофоном, чтобы в очередной раз попытаться вызвать своего командира, когда произошло ЭТО.
Сначала не с самим объектом, а с пространством вокруг него. Неподвижные звезды на экране внезапно закрутились колесом и расплылись, как глазурь на пирожном. Это было настолько невероятно, что мозг отказался воспринимать происходящее. Затем бывший астероид безо всяких причин сместился на десяток ярдов вправо, ярко вспыхнул в последний раз, как лопнувшая лампочка, и бесследно исчез.
Вибрация внутри корабля сразу же прекратилась. Позабыв стереть обильные капли пота со лба, Борден обернулся к бортинженеру и рявкнул:
— Как герметичность?
— Была маленькая утечка, но я ее сразу ликвидировала. — Кора без лишних напоминаний произнесла длинную серию рапортов о состоянии других корабельных систем. Непрерывный поток цифр, технических терминов и данных измерительных приборов мог показаться абракадаброй любому, только не такому высококвалифицированному специалисту, как Кен Борден. Когда Кора закончила доклад, обоим астронавтам стало ясно, что корабль нисколько не пострадал.
Голоса диспетчеров ЦУПа, вначале настойчивые и требовательные, затем тревожные и недоуменные, теперь звучали умоляюще:
— «Атлантис», это Хьюстон. Как нас слышите? Отзовитесь! «Атлантис», это Хьюстон. Как нас слышите? Отзовитесь! — Эта заунывная, монотонная молитва звучала так долго, что требовала награды хотя бы за терпение.
Борден по-прежнему не сводил глаз с того места, где только что был астероид, но часть его сознания продолжала прислушиваться к льющимся из динамика запросам. Внезапно чей-то спокойный голос прервал отчаявшегося услышать ответ диспетчера:
— «Атлантис», рядом с вами зарегистрирована мощная магнитная аномалия. Можете прояснить ситуацию?
— А как же, — услышал Борден себя как будто со стороны. — Мы все можем прояснить. Астероида больше нет. Кстати, это был вовсе не астероид.
На Земле растерянно замолчали. Там, внизу, где все прочно, надежно и знакомо, труднее поверить в невероятное, чем в открытом космосе, где только зыбкая оболочка корпуса корабля отделяет хрупкие человеческие тела от бездонной, смертоносной пустоты.
— «Атлантис», вы можете повторить? — послышался наконец неуверенный вопрос.
— Могу и повторить. Объект исчез. Сначала он изменил форму… свернулся в яйцо, если хотите… Я не знаю, как это назвать. Он только выглядел, как астероид, а на самом деле был чем-то другим… Превратился во что-то другое. А потом пропал. С концами.
Снова пауза, но на этот раз покороче.
— Наши приборы тоже показывают, что астероид исчез. Но ведь это невозможно! Планета, пусть даже и маленькая, не может вот так внезапно взять и исчезнуть, как туз в рукаве. Да и ваши координаты в пространстве все это время оставались неизменными…
— Я всегда говорила, что ослиное упрямство когда-нибудь погубит человечество, — сказала со вздохом Кора. — Эй, Хьюстон! Вам же нормальным человеческим языком сказали, что астероида больше нет. И что это был не астероид. Я не знаю, как это называть, но исчезло оно очень быстро. Слово «мгновенно», пожалуй, ближе всего подходит к ситуации.
— Борден, вы подтверждаете?
Второй пилот подождал запроса и только тогда заговорил:
— Ага. То есть — да. Подтверждаю. Сначала он был, а потом его не стало. Знаете, как джинн из бутылки? Пуф-ф — и нету.
На Земле замолчали.
— Какова судьба коммандера Лоу, астронавта-исследователя Людгера Бринка и мисс Роббинс?
— Полагаю, что они исчезли вместе с объектом, так как в момент испарения последнего находились внутри его. — Борден тяжело вздохнул, внезапно ощутив себя старым и смертельно уставшим. — Они нашли артефакты неизвестного происхождения. Металлические диски с выгравированными знаками. Еще — обнаружили колодец или тоннель, ведущий в недра астероида. Вот они туда и полезли. А теперь… теперь их больше нет. Считайте мои слова предварительной версией. Позже смогу доложить подробней.
— Артефакты? Тоннель? — В голосе из Хьюстона послышались недоверчивые нотки.
— Так точно. Я лично не вижу ничего исключительного в том, что они нашли на поверхности объекта пару-тройку артефактов, особенно если учесть искусственное происхождение самого объекта. К сожалению, как только они пробрались внутрь, связь прекратилась. А затем объект начал генерировать энергию. Много энергии. Столько, что нельзя было толком разглядеть. — Борден нервно хихикнул, но тут же взял себя в руки. — Все излучения носили нерадиоактивный характер. Потом произошло что-то похожее на свертывание пространства. Объект совершил скачок в сторону, окутался какой-то энергией и исчез.
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите, господин Борден? В ваш рапорт невозможно поверить!
Второй пилот, не раздумывая, пробурчал:
— Большое спасибо за справедливую оценку, Хьюстон. Она полностью совпадает с моим мнением и мнением бортинженера Майлс. С нетерпением ждем ваших дальнейших распоряжений. — Он мрачно усмехнулся, представив себе, как прячутся по всем углам в ЦУПе сконфуженные эксперты, не знающие, что ответить наседающему на них начальству.
— Хорошо, — вышел на связь новый голос, уверенный и авторитетный. — Предположим, я принимаю эту версию. Куда, по-вашему, могли исчезнуть ваши товарищи?
Борден и Кора Майлс переглянулись. Затем Кора, дочь швейцара в дешевом отеле, чемпионка мира по шахматам, победительница последнего чемпионата США по прыжкам в воду с трехметрового трамплина, первая в своем выпуске Массачусетского технологического института, ответила в присущем ей стиле будущего члена конгресса:
— Знаешь, сладкий мой, ты нас лучше об этом не спрашивай. Но если когда-нибудь узнаешь, не забудь сообщить и нам. Потому что я могу поклясться, что их нет на борту, нет в шлюзе, нет в сортире и нет в пределах досягаемости наших приборов. Нету их нигде, парень, вот что я тебе скажу!
Борден завис над своим креслом и придвинулся к микрофону:
— А я скажу, что, где бы они сейчас ни находились, я очень надеюсь, они найдут там зеленые деревья, утренний туман и кричащих чаек, иначе Бос очень сильно расстроится. Хотя мне почему-то кажется, что ничего подобного они там не найдут.
Взгляд его упал на два расположенных рядом прибора. Один показывал скорость шаттла относительно Земли, второй — относительно астероида. Последний словно застыл навеки, демонстрируя только длинную цепочку нулей.
Что составляло с довольно высокой степенью точности всю сумму их знаний как о составе и строении астероида, так и о его нынешнем местонахождении.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Океаны планеты поражали почти сверхъестественным спокойствием. Выступающие над их поверхностью континентальные массы были окружены темно-розовым ореолом покрывающих шельф водорослей. В их зарослях резвились огромные пожиратели планктона. Мощные веерообразные хвосты странных существ позволяли им совершать головокружительные прыжки, достойные балетных примадонн. Пестрыми стайками кружились вокруг «левиафанов» другие обитатели моря, быстрые, верткие, далеко уступающие в размерах этим живым плавучим фабрикам по переработке биомассы. Существа, обитающие на суше, отличались редкостным миролюбием, а в бледно-голубом небе среди облаков и горных вершин парили на длинных крыльях странные, прекрасные птицы.
Трое землян, плененных лжеастероидом, этих красот увидеть не могли. Когда астероид возник из ниоткуда на предназначенной ему орбите и стал совершать виток за витком вокруг планеты, люди все еще были заключены в блистающем всеми цветами радуги зале с плавными, перетекающими друг в друга, странными для земного взгляда поверхностями. Конечно, они гадали, что происходит. Но вокруг было столько чудес, что у них не оставалось времени задуматься над ближайшим будущим и собственной судьбой.