не можем больше ничего сделать.
Став на колени, Мэгги склонилась над телом. На своем веку она видела немало смертей — намного больше, чем подавляющее большинство девушек ее возраста. Она сама сделала свой выбор и стала вести репортажи из тех точек, где смерть встречалась на каждом шагу. Но гибель Бринка потрясла ее сильнее всех прочих, виданных ею смертей, потому что оказалась совершенно неожиданной. Вокруг них не велись военные действия, их не подстерегали на горных тропах засады террористов-фанатиков, и даже безвоздушное пространство космоса не угрожало им смертью при разгерметизации скафандра. Смерть ученого казалась тем более жуткой, что произошла она как-то обыденно, в процессе повседневной работы. Он погиб, не совершив подвига для спасения товарищей или какого-нибудь другого героического деяния, просто пал жертвой обыкновенного обвала при исследовании очередной инопланетной структуры. Больше всего Мэгги раздражала дурацкая нелепость этой смерти. С таким же успехом Бринк мог погибнуть от лавины или камнепада где-нибудь в горах у себя в Германии.
Погибнуть же здесь и сейчас, пусть на пороге отчаяния, но в то же время на пороге величайших открытий, — нет, как хотите, а в этом было что-то омерзительное, почти непристойное. Но Мэгги не проронила ни слезинки. Во-первых, плакать у журналистов считается непрофессиональным, а во-вторых, ее жгла такая ненависть к судьбе, что жар этот заранее иссушил все слезы.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Они чрезмерно горевать не склонны! — констатировали трое коцитан, пристроившись для удобства наблюдения в волосах Мэгги Роббинс. Их присутствие не отразилось ни на прическе девушки, ни на румянце, залившем нежную кожу ее щек. Только температура среды в непосредственной близости к Мыслящим повысилась на четверть градуса. Впрочем, перепад был так ничтожен, что журналистка его даже не заметила.
— Зачем судить о том, чего не знаем? — возразили сто с лишним наблюдателей в один голос. — О смерти каждый думает свое.
— Любой Разумный почитает мертвых! Одних безумцев не волнует смерть! — упорствовало трио, примостившееся у Мэгги в волосах.
— Ну почему так трудно догадаться, сколь многое на деле им доступно? — сетовала дюжина нетерпеливых. — Протягивай же руку и бери. Не медли, глупый! Время шевелиться!
— Пора. Пора, — прошелестела парочка согласных. — И так уж потеряли они на старте треть своей команды. Не быстро ли? Надежды не внушают забывшие, как жизнь свою хранить.
— Да разве кто-то думает иначе? — притворно изумились сотня с лишним Мыслящих.
И только один из них нашел в себе достаточно душевных сил для того, чтобы дать достойный отпор скептикам. Хотя благодаря именно его усилиям земляне оказались в теперешнем положении.
— Они оплачут мертвого собрата. Оплачут, соборуют, похоронят и двинутся по верному пути. Поверьте мне, упорство в их натуре. Не так то просто их остановить.
— Они сдадутся рано или поздно. Тоска и одиночество способны упрямцев самых стойких одолеть! — безжалостно парировали другие. — Еще день-два — и их уже не будет. А если будут — так сойдут с ума. Быть может, нам напомнить прецеденты?
— Зачем, я помню, — опять не согласился первый. — Но сама структура их тел мне говорит о силе духа, мерцающей огнем на дне сосуда. Их дух сильней, чем слабый дух титанов, сходивших к нам с космических орбит.
— Но разум без движения бесплоден! — Дюжина Мыслящих разделилась пополам, хотя мыслеграммы составляющих их коцитан по-прежнему звучали в лад.
— Так что ж, проверим, что за зверь — двуногий. Куда его движенье заведет, — провозгласили другие сто. — О, как они нуждаются в подсказке.
— Еще чего? Нектар энергий жизни пролить на эти слабые созданья? — недовольно проворчал один из скептиков, но все остальные его уже не слушали. Они замерли, ожидая, что будет дальше.
Мэгги Роббинс сорвалась с места и набросилась на Лоу, изо всех сил колотя кулачками в грудь. Растерявшийся астронавт попытался ухватить ее за запястья, но у него не вышло — девушка оказалась намного сильней и гибче, чем выглядела со стороны. Ему оставалось только радоваться, что Мэгги не метит по физиономии, и отступить, прикрываясь от ударов кулаками и локтями. Он не понял, действительно ли Мэгги считает его главным виновником происшедшего или поведение девушки — просто истерическая реакция на гибель Бринка? Журналистка не заставила его долго теряться в догадках.
— Ты, трусливый сукин сын! Это ты заставил его идти первым!
— Постой, Мэгги! Подожди минутку. — Он ухитрился схватить ее за руки и удержать на безопасном расстоянии. Эмоциональная вспышка со стороны девушки была тем более неожиданной и ошеломляющей, что до сих пор она вела себя вполне корректно, сдержанно и профессионально.
— Хочу напомнить, если вы забыли, — начал Лоу ледяным тоном, — что вы сами голосовали за то, чтобы начальником экспедиции оставался я. А быть начальником, помимо прочего, значит — иногда приказывать другим. — Он коротко кивнул на распростертое тело их мертвого товарища. — Или вам было бы приятней видеть на его месте меня?
Она замялась, попыталась лягнуть его, но без успеха, потом резко выдернула руки и отвернулась. Утирая кулачками обильно хлынувшие слезы, девушка ненавидела себя еще сильнее, чем Лоу. И не только за потерю контроля над собой. За безосновательное обвинение, которое она только что швырнула прямо в лицо Бостону. Внезапно она осознала, что до сих пор не готова смириться и принять как должное ту колоссальную тяжесть, которую обрушили на их плечи события последних суток. Смерть Бринка проделала брешь в той искусственной плотине, которой она пыталась отгородить свое сознание от новой, чуждой ей и всему земному реальности. Она предпочла плыть по течению, откладывая неизбежное столкновение с действительностью на потом, что было не так сложно, благодаря обилию чудес неведомого мира.
И вот теперь плотина треснула, разом обрушив все невзгоды на ее не готовый к таким перегрузкам мозг. Она отчетливо сознавала в эти минуты только одно: гибель Бринка — лишь начало конца. Никогда они не вернутся домой, никогда она больше не увидит родных и друзей. Пройдет несколько дней — или недель, если повезет, — и они с Лоу тоже умрут.
— А вам, конечно, было бы удобней, чтобы на его месте была я, не так ли? — безжалостно парировала Мэгги. — Я же знаю, что в глубине души вы считаете меня бесполезным членом экспедиции. Держу пари, вы и минуты не станете колебаться, если вам предложат вернуть Бринка и умертвить меня!
— Никогда, — негромко, но с огромным внутренним убеждением ответил Лоу. — Я никогда не поступлю так, как вы считаете. Я органически на это не способен. — Он отвел глаза в сторону. — Вы не представляете, как мне жаль, что все так случилось. Я тоже любил Людгера… Ну, не то чтобы любил… я уважал его. В своей области он был лучшим. Не буду отрицать, что сам он, возможно, имел о себе чересчур высокое мнение, но это не самое страшное в жизни. Меня тоже не раз обвиняли в эгоизме и чрезмерной самоуверенности. — Он снова посмотрел Мэгги в глаза. — Поймите, никто не мог предвидеть, что весь свод тоннеля обрушится при первом же слабом толчке. На мой взгляд, он выглядел достаточно прочным. Уверен, что Людгер считал так же. В конце концов, у него, а не у меня имелась ученая степень по геологии. Будь у него хоть малейшее сомнение в надежности свода, он не преминул бы об этом заявить.
Она покачала головой, шмыгнула носом и вытерла тыльной стороной ладони слезы и сопли.
— Только не Людгер! Он все равно пошел бы туда, даже зная, чем это кончится. Его гнала страсть к открытиям, превосходившая не только здравый смысл, но и инстинкт самосохранения. Я знала его не так долго, но достаточно, чтобы убедиться в этом.
— Теперь это уже не имеет значения. По крайней мере он долго не мучился. Да и нас с вами, вероятнее всего, ожидает такой же конец.
Девушка замерла, перестав вытирать слезы.
— Вы действительно так считаете?
— Я реалист, — пожал плечами Лоу. — Конечно, мы продолжим поиски, но правде лучше смотреть в лицо. — Широким жестом он обвел рукой огромное помещение, в котором они оказались. — Я не знаю назначения ни одного из предметов, собранных в этом зале, не знаю, функционируют они или давно пришли в негодность, но самое главное, я не знаю, как к ним подступиться. У Людгера в этом смысле было больше шансов.
— Но ведь должен быть какой-то способ включить двигатель лжеастероида и заставить его отвезти нас обратно на Землю!
— Почему вы так в этом уверены? — усмехнулся Лоу. — С чего вы взяли, что это не было рейсом в один конец? Но пусть даже астероид теоретически можно направить обратно — откуда мы знаем, хватит ли ему топлива или что там он потребляет вместо него? А если с топливом все в порядке и мы сумеем завести ту штуку, где гарантия, что мы попадем именно на Землю, а не в другое место?
— Чего ради тогда вы вообще повели нас в это ущелье? — В голосе журналистки была горечь. — Для чего стараться, если надежды нет и не было с самого начала?
— А вы вспомните, что я вам говорил о первом правиле? Не верь глазам своим! Вот я и следую этому правилу. Пускай я убежден, что мы никуда не попадем, не говоря уже о доме, все равно я обязан продолжать поиски. Научные методы порой бывают парадоксальными. — Бостон невесело усмехнулся.
— Если вся наука построена на таких методах, — пробормотала Мэгги, — ясно, почему в ней так много воды и тумана.
— Только в том случае, если вы имеете в виду гидравлику, — улыбнулся командир. — Какая досада, что я так мало смыслю в археологии! К сожалению, археология в летной школе — отнюдь не профилирующий предмет. — Он еще раз осмотрелся по сторонам. — Не пора ли продолжить раскопки? Откуда начнем, Мэгги?
— Вы всерьез думаете, что я куда-то пойду вместе с вами? — уставилась на него в изумлении журналистка. — Чтобы вы могли приказывать