— А где же им еще находиться, если не здесь? — удивился коцитанин. — Как я уже говорил, вы сами и ваши действия представляют для них колоссальный интерес.
— Что он говорит? — вмешался Лоу.
Девушка растерянно обернулась к нему:
— Он говорит, что все коцитане, прошедшие через «Око», сейчас присутствуют в этой комнате вместе с нами. Ты, я, он — и еще три миллиарда разумных существ.
Лоу тихо присвистнул. Взгляд его рассеянно скользнул по изукрашенным резьбой стенам.
— Как странно. До этой минуты мне вовсе не казалось, что здесь тесно.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Хорошо еще, что никто из них не страдал клаустрофобией, иначе дальнейшее пребывание в усыпальнице могло привести к непоправимым последствиям. Земляне не испытывали какого-либо физического гнета или давления, но сама мысль о находящихся рядом миллиардах созданий могла любого вывести из равновесия.
— Откуда вам это известно? — спросил Лоу с помощью Мэгги.
— Из логических рассуждений. Кроме того, как коцитанин я лучше настроен, если так можно выразиться, на своих собратьев, чем вы. Конечно, я не могу быть уверен в точной цифре, но порядок я назвал верно. Дело в том, что я способен воспринимать определенные проявления мыслительной активности со стороны ушедших в другое измерение, чего вы делать не можете. Нет, вовсе не конкретные мысли — только общий эмоциональный настрой. Это очень грустно. Мои братья как бы здесь — и в то же время их нет.
Создатель попытался встать, но не смог и бессильно опустился на ложе.
— Что с вами?! — тревожно вскрикнула Мэгги; Лоу поразился глубине тревоги, прозвучавшей в ее голосе.
— Для умершего столько веков назад воскрешение мучительно. Процесс оживления с помощью кристаллов был разработан как средство экстренной помощи пострадавшим от несчастных случаев, а не для оживления мумий, как я. К тому же, как вы знаете, меня воскрешают уже не в первый раз. В подобных случаях действенность Кристаллов Жизни весьма условна. Несмотря на все старания хоронивших меня, мое тело давно перешло грань, за которой еще возможно было полное восстановление функций организма. Поэтому сама процедура воскрешения крайне утомительна, а краткое пребывание в оживленном виде не вызывает во мне ничего, кроме раздражения.
Хочу напомнить вам, что я ушел из жизни добровольно. Я выбрал смерть, а не она меня. Ткани моего тела больше не способны к адекватной регенерации, а внутренние органы давно иссохли. Я уверен, что у моих коллег, так недальновидно оставивших меня в гробнице, намерения были самыми добрыми. Очевидно, они рассчитывали после моего оживления быстренько затолкать меня в конвертер и уж никак не предполагали, что я останусь здесь на долгие столетия.
— Вы чувствуете боль?
Снова непонятная гримаса пробежала по лицу коцитанина. Улыбка?
— Только душевную.
— Почему же тогда вы не присоединились к остальным? Почему не хотите сделать этого сейчас?
— Все по тем же причинам, по которым отказался сделать это при жизни, — спокойно пояснил Создатель-Инженер-Ученый-Конструктор. — Бессмертие — захватывающая концепция, но рассматривать ее следует с философских позиций, а не с прикладных. Каждый раз, пробуждаясь к жизни, я ощущаю в ментальных излучениях моих ушедших собратьев все большую разочарованность, неудовлетворенность, отчаяние. С ними случилось то, чего я так боялся. Они бессмертны и очень-очень несчастны.
— Создатель снизошел до объяснений и рассказал двуногим о крушенье, — прокомментировали ситуацию в усыпальнице десять миллионов коцитан, незаметно для Мэгги Роббинс пристроившихся на ее левом плече.
— Пойдут ли впрок им эти поученья? — усомнились двадцать миллионов их собратьев на правом плече.
— Конечно нет! — откликнулись сорок миллионов скептиков, облюбовавших для своей фракции место на лодыжках Лоу. — Ведь нам-то не пошли. А эти так вульгарны, так глупы…
— Все в мире относительно, коллеги, — парировал выпад скептиков первый Мыслящий. — Пришельцы примитивны, может быть, но их считать глупцами мы не вправе. Нам не хватило десяти веков, чтоб выход из темницы обнаружить. Чего же вы хотите от двуногих?
— Но разве кто-то мог себе представить тогда, тысячелетие назад, что Вечность приедается так быстро? — заметили в ответ сразу пятьдесят миллионов, посчитавших себя несправедливо обиженными.
— Из обрывков эмоций, которые мне удалось уловить, — продолжал Создатель, — я сделал вывод, что для переступивших барьер «рай» довольно скоро сделался скучнейшим местом. Лишившись физической сущности, индивидуум одновременно лишается всех ощущений, связанных с плотью. Осязание, обоняние, вкус и другие чувства, которых у вас пока нет, — утрачиваются безвозвратно.
— Но как вы можете так уверенно это утверждать? — не удержалась Мэгги.
— А я и сейчас слышу отголоски этих эмоций. Да, здесь, в этой комнате. И все, что я слышу, подтверждает мои слова и не опровергает ни одного моего утверждения. Скажу вам больше: каждый раз, когда я снова оживаю, я чувствую нарастающее разочарование среди обитающих по ту сторону, чувствую, что они дошли до предела и готовы променять все свое бессмертие на краткий миг реальности.
— Почему же тогда им не сделать этого? — Мэгги перевела вопрос Лоу. — Почему бы им не вернуться обратно?
— Мэгги, не говори глупостей, — возмутился астронавт. — Наверняка это невозможно.
— Почему же, — возразил коцитанин. — Вполне возможно. Гипотетически, во всяком случае.
Девушка перевела ответ с особым удовольствием и даже показала Бостону язык в отместку за его менторский тон.
— Ладно, не зазнавайся. — Лоу дружески хлопнул Мэгги по плечу и снова повернулся к Создателю. — Если возврат в эту реальность возможен и, как вы утверждаете, желанен, почему вы в период одного из воскрешений не взяли на себя труд добраться до вашей пресловутой машины и запустить ее в обратном направлении? Если, конечно, она все еще функционирует.
— К сожалению, это невозможно. Мое тело не может существовать за пределами этой камеры. Если я попытаюсь просто сойти с платформы и дойти до двери, мой скелет не выдержит и рассыпется на кусочки. То же самое произойдет и с шейными позвонками. Голова провалится внутрь и застрянет где-нибудь в области диафрагмы, раздавив по пути несколько внутренних органов.
Здесь, на вершине своего саркофага, пока я остаюсь на месте и не пытаюсь сойти, меня постоянно омывает поток излучения. За отсутствием более доступного вашему пониманию термина назову его энергетическим полем. В чем-то природа его сходна со структурой зеленых кристаллов, хотя между ними имеются и существенные отличия. Неужели вы всерьез могли подумать, что за тысячелетнее пребывание в усыпальнице тело способно сохраниться само собой, без регулярных профилактических процедур? Да оно давно бы рассыпалось в прах.
Встревоженный упоминанием об энергетическом поле Лоу попятился назад, но был остановлен резким жестом коцитанина.
— Вам нет нужды избегать близости к саркофагу. Поле действует избирательно и на клеточном уровне. Ваши тела оно затронуть не может. — Лицо Создателя помрачнело. — Прошло столько лет, что оно и на меня уже практически не действует. Теперь отвечу на второй ваш вопрос по поводу «Ока». Я не могу самостоятельно включить машину, не говоря уже о том, чтобы произвести необходимую перенастройку на возвращение. Подозреваю, правда, что об этом позаботились те, которые последними уходили через барьер, но полной уверенности у меня нет.
— Вы действительно считаете, что «Око» до сих пор может находиться в рабочем состоянии? — живо заинтересовался Лоу.
— Уверенности, повторяю, у меня нет. Со дня моей смерти я ни разу не видел машину. Между прочим, добровольной смерти, — в очередной раз повторил коцитанин. — Меня вполне устраивает мое состояние, и я отнюдь не приветствую самодеятельность некоторых существ, считающих своим долгом вывести меня из него. Поверьте, это меня раздражает и утомляет в высшей степени.
— Простите нас, пожалуйста, — смиренно попросила Мэгги. — Но ведь у нас не было другого выбора. Нам нужно во что бы то ни стало найти способ вернуться домой.
— Я понимаю. Ваша бренная плоть довлеет над вами. Так трудно выжить, находясь вдали от родного дома. Теперь вы понимаете, как я был прав? Одна смерть разрешает все проблемы.
— Только не для меня! — решительно возразил Лоу, когда девушка перевела ему последнюю фразу. — Слишком много еще на свете вопросов, на которые я не успел отыскать ответы. Расскажите нам лучше поподробнее об этой вашей машине.
Несмотря на очевидную усталость, коцитанин покорно подчинился и стал рассказывать дальше.
— Подобно большинству механизмов эпохи развитой технологии, «Око» было запрограммировано таким образом, чтобы самостоятельно отключаться при невостребованности и консервироваться. Если не случилось чего-то непредвиденного, вроде стихийного бедствия или иного катаклизма, механизм должен находиться в целости и сохранности. Режим консервации поддерживается автоматически, система саморегуляции рассчитана на вечное существование. Таким образом, у меня есть все основания полагать, что «Око» вновь заработает при реактивации. Вы оба уже имели возможность убедиться, как долговечны коцитанские механизмы, иначе вы не смогли бы сюда попасть.
Лоу кивнул:
— Да, почти все сохранилось и работает. Транспортная система, планетарий и многое, другое.
— Строить мы умели, — подтвердил Создатель. — Жаль только, что так и не смогли придумать стройную теорию развития и существования цивилизации, которая всех удовлетворила бы. Вместо этого мы отбросили все достижения многовековой культуры и устремились за призраком счастья, обуреваемые стремлением добиться всего, пожертвовав, как тогда казалось, сущим пустяком. Какая жалость!
Если «Око» все еще можно запустить и если мои коллеги, последними прошедшие через конвертер, перепрограммировали механизм на возврат, тогда, я уверен, вернуться захотят многие, если не все. За столько лет они пришли к правильному пониманию истинной ценности жизни и смерти и во второй раз вряд ли попадутся на ту же приманку. Кстати, среди моих коллег найдется немало таких, которые без труда помогут вам вернуться домой. Что до меня, то я уже никому и ничем не могу помочь, тем более им. Я и так при жизни сделал слишком много. Теперь я несу за это самое страшное наказание — мне и в смерти нет покоя. Но я рад, если сумел хоть в чем-то помочь вам, мои непрошеные гости. Не потому, что вы мне нравитесь — для меня вы лишь досадная помеха,