— И совершенно безжалостный притом, — добавила миссис Пилстик. — Я почти уверена: именно он стоит за исчезновением Козимо и сэра Генри.
— Но вы упомянули и духовные силы?
Миссис Пилстик смутилась.
— Да здесь все то же самое. Дьявол всегда стремится посеять хаос среди людей и препятствует благим целям Бога в мире, — ответила она тихим голосом, как будто стесняясь произносить это вслух.
— Враг древен, — задумчиво проговорил Брендан, — но это не повод недооценивать его. Он не слабеет от старости. А в нашей сфере интересов он особенно активен. — Он заметил скептическое выражение на лице Касс. — Сомневаетесь?
— Нет, я не об этом. Мне просто интересно, с какой стати эти духовные силы, о которых вы упомянули, проявляют особый интерес к вашим делам?
Брендан огляделся.
— Мы выбрали хорошее место для разговора, — сказал он, понизив голос. — Церковь — единственное место, где не могут, так сказать, подслушать наши мысли, планы и намерения. Не забывайте об этом; однажды может пригодиться.
— Да, так вот, о том, почему они проявляют к нам особый интерес, — сказала г-жа Пилстик. — Мы считаем, что стоим на пороге великого духовного прорыва, так что сроки темных сил подходят к концу.
— Вы имеете в виду трансформацию Вселенной, о которой вы говорили раньше?
— Да. — Брендан потер лоб, ему сложно было подобрать слова. — Какую бы форму не приняла эта трансформация, факт остается фактом: в последнее время сопротивление нашим усилиям возросло непропорционально тому, что мы делаем. Против нас задействован огромный потенциал. Это позволяет нам думать, что наши поиски подходят к некоей критической точке.
— Точка Омега, о которой вы говорили? — спросила Касс.
Брендан кивнул.
— А если вы потерпите неудачу?
Брендан развел руками.
— Мир в очередной раз погрузится в хаос. Да что говорить? Вы же видите, в мире и так творится черте что: войны и подготовки к войнам, нация идет против нации, брат против брата, экономическая нестабильность, богатые богатеют, а бедные… впрочем, бедные как были бедными, так и остаются. И все эти тенденции только усиливаются. Все приходит в упадок…
— Из ваших слов можно сделать вывод, — Касс заговорила привычным для себя тоном, — что Всемогущий Бог в одиночку не способен осуществить Свой замысел для вселенной. Он нуждается в вашей помощи, иначе все труды напрасны. Вы ведь именно это говорите?
— Я знаю, что в научном мире цинизм — необходимый инструмент, — улыбнулся Брендан.
— Цинизм здесь не причем, — возразила Касс. — Может быть, я пока скептически настроена, но поверьте мне, действительно хотела бы понять. У меня был необычный опыт, совсем недавно, пары дней не прошло, как я попала сюда прямо из Аризоны и… все вот это, — она махнула рукой на город. — Не стоит обвинять меня в цинизме.
Брендан спокойно посмотрел на нее. Миссис Пилстик наклонилась поближе и сказала:
— Конечно, общество наше маленькое и слабое, особенно перед лицом мощной оппозиции. Но вы знаете, Бог предпочитает действовать через малое, незначительное, почти бессильное — кажется, это какой-то закон вселенной.
Если вы задумаетесь на минутку, — продолжала пожилая женщина, — то заметите, что так всегда было. Снова и снова мы видим в истории, что когда кто-то охотно отдает Ему все, что у него есть, — хотя бы пять гладких камней, собранных в пересохшем ручье
{1 Царств, 17:40.}
, или пять маленьких хлебов и две сушеных рыбки {Ин, 6:8-9.}
, — вот тогда-то великий замысел Божий и осуществляется. Именно через маленьких и незначительных! Но наступает решительный день, и все зависит от этих пяти камней — они помогли Давиду сразить Голиафа и спасти свой народ.— Пятью хлебами удалось накормить пять тысяч голодных людей, — задумчиво произнесла Касс, вспоминая библейскую историю.
Посмотрев в сторону алтаря с деревянным крестом, миссис Пилстик заключила:
— И один бедный, странствующий проповедник — бездомный, без гроша в кармане, всеми презираемый, кроме горстки нищих рыбаков и пары женщин — настолько полно отдал себя Богу, что вся мощь Римской империи не смогла его остановить.
— По-моему, они убили его, — пробормотала Касс, глядя на пустой алтарь. — Вот что из этого вышло.
— Да, — мягко согласилась миссис Пилстик, — убили. И вот что из этого вышло.
ГЛАВА 28. Решительный момент
Касс смотрела на простой деревянный крест, размышляя о священных таинствах. Пять гладких камней, собранных в русле ручья, изменили ход истории; народ был спасен. Мальчик взял пять маленьких хлебов и пару сушеных рыбок и отправился слушать проповедь странствующего проповедника. Еще до полудня его приношение стало основой величайшего чуда. В руках Учителя его хлеба накормили тысячи. Думал ли мальчик, что так будет? Нет, конечно. Ему просто предложили выбрать, на чьей он стороне. И о том же сейчас спрашивали Касс.
— Что же вы решите, Кассандра? — спросил наконец Брендан. — Мы рассказали вам о нашей работе и о том, как вы могли бы нам помочь. Пришло время принимать решение. Вы присоединитесь к нам?
Несмотря на все диковинные утверждения и необоснованные предположения, запутанные и эксцентричные высказывания, которых она наслушалась за этот день, Касс в глубине души тянуло примкнуть к их поискам. Что-то подсказывало ей, что все услышанное — правда. Но решение не приходило. Стать членом общества означало оставить все, что она когда-либо знала — свою жизнь, работу, место в мире… не говоря уже об отце. Мысль об отце, ожидающем ее возвращения в Аризоне, наверняка беспокоившегося сверх меры, вернула ее к реальности.
— Я не могу, — вздохнула она. — Не могу принимать участие в том, чего не понимаю. Кроме того, у меня есть обязательства… Мой отец — он, должно быть, вне себя от беспокойства и недоумевает, что со мной случилось.
— Ладно. А если я скажу, что вы можете вернуться в то же место, откуда перешли сюда, скажем, на следующий день после вашего ухода? — предложил Брендан, — Это повлияло бы на вас? — Он заметил колебания Касс и немного усилил давление. — Я не шучу. Вы, наверное, слышали истории о путешественниках, годы проживших вдали от дома, чтобы вернуться через несколько дней или даже часов после отъезда?
— Ну, я…
— Вы могли бы не заставлять вашего отца волноваться. Возможно, если…
— Не приставай к бедной девочке, — прервала его миссис Пилстик. — Она сама разберется, и сама примет решение. — Повернувшись к Касс, она сказала: — Что бы вы не решили, дорогая, мы в любом случае поможем вам вернуться домой.
— Спасибо, — пробормотала Касс. — Вы очень добры…
Миссис Пилстик закрыла глаза и глубоко вдохнула пропитанный ладаном воздух.
— Хорошо здесь, правда? Так спокойно. Истинное убежище от штормов, бушующих в мире.
Некоторое время они еще посидели, наслаждаясь покоем древней церкви, затем Брендан встал и направился к выходу. Миссис Пилстик последовала за ним, но сначала подошла к алтарю, преклонила колени, а потом подождала Касс. Брендан ждал снаружи. Касс проводили до монастыря. Ворота были закрыты, но не заперты. Касс пожелала своим спутникам спокойной ночи и вошла во двор. На полпути к странноприимному дому она вздрогнула от внезапного озноба, остановилась и оглядела двор — тихий и пустой, как и прежде. В дальнем углу верещали сверчки, в ночном воздухе разносился аромат жасмина. Все казалось спокойным.
Подрагивая от холода, она поспешила дальше, открыла дверь и плотно закрыла ее за собой. В коридоре горела единственная свеча в красной стеклянной банке, как раз на столике перед ее комнатой. Она подошла к двери и проскользнула внутрь, прихватив свечу с собой.
Кассандра быстро разделась и юркнула в постель, но заснуть сразу не удалось. Она долго вертелась, пытаясь устроиться поудобнее. В конце концов сон пришел, но его наполняли странные, бессвязные видения. Под утро Касс приснилось, что она — маленькая девочка, стоит на выступе из красного песчаника, характерного для Седоны, и смотрит на ту самую пустошь. Только во сне она видела еще и бескрайние небеса, наполненные звездами и множеством галактик, вращающихся в гармоничном ритме. От великолепного зрелища захватило дух. Кажется, отец был рядом; она повернулась и увидела его, в черном костюме, приникшим к окуляру огромного телескопа. «Я хочу посмотреть», — сказала она и услышала ответ отца: «Это не для тебя».
Она обиженно отвернулась и на самом краю космического горизонта, далеко за спиральным рукавом Млечного Пути разглядела темную стену. Каким-то образом она сумела отличить естественную тьму глубокого космоса от этой искусственной тьмы, надвигающейся из глубин вселенной. Широко распахнутыми глазами Касс наблюдала, как эта чужеродная мерзость поглощала ближайшие звезды и галактики. Расширяясь, она набирала скорость, и по мере расширения росло ощущение злобы — как будто движущей силой стены была жгучая ненависть, столь же огромная и безграничная, как галактические масштабы самой стены. Исполинский вал приближался, пожирая все на своем пути, впитывая и растворяя в себе каждое пятнышко света.
Детское чувство обиды, испытанное Касс всего несколько минут назад, мгновенно оказалось стерто слепой ледяной паникой. Небесные огни тускнели и гасли один за другим, уничтожаемые ненасытной тьмой. Вал приближался, быстрее и быстрее, набирая силу и скорость, заглатывая целые звездные системы. Вскоре все поле зрения заполнила тьма. Ближайших звезд уже не было. Само Солнце затуманилось, словно покрылось пеленой, свет его быстро тускнел, пока не исчез совсем, оставив только луну. Потом и луна потускнела и исчезла. Не осталось ничего, кроме тьмы.
Касс всматривалась в Ничто, и ее сердце сжималось в груди. Она услышала вой — бестелесный сокрушительный вопль триумфа — когда тьма налетела, чтобы поглотить Землю со всеми живыми существами. Смерть, вымирание, уничтожение биосферы случились с ошеломляющей быстротой. Касс почувствовала бездонный холод, когда последний свет жизни исчез в беспощадной бездне.