».
В оккупированных городах были расклеены плакаты с карикатурами на советских лидеров или с портретами «Гитлера освободителя». С других плакатов добродушно улыбались «простые весёлые немецкие парни», которые в любую минуту готовы прийти на помощь мирным жителям оккупированных территорий.
Оккупационная газета «Правда» писала: «Германский солдат жалеет каждого убитого врага и не желает излишнего кровопролития».
Газета «Новый путь» писала: «День 22 июня в этом году и последующих годах будет считаться большим праздником: Днём освобождения. Нигде и никакой работы в этот день производиться не будет. Идее освобождения, разъяснению значения этого великого дня будут посвящены все собрания. О нём будут говорить по радио, будут писать газеты, говорить докладчики. <…> «Отечество и большевизм — дело разное. Германия лишает нас не Отечества, а большевистского порабощения. За это мы ей должны быть благодарны. <…> Каждый русский патриот должен желать скорейшей победы Германии, потому что это будет на благо нашей родине».
Действительно, в этот день оккупационные власти регулярно организовывали различные массовые мероприятия, проводили парады местных полицейских частей и национальных подразделений войск SS.
22 июня 1943 г. в Пскове состоялся парад коллаборационистской «Русской освободительной армии», о чём написала газета «За Родину», опубликовав соответствующую заметку «Демонстрация единства двух народов»: «Глаза всех прикованы к стоящим в замкнутом каре друг против друга шеренгам русских и немецких солдат. Одинаково стройные, одинаково страшные врагу одухотворённой боевой суровостью бойцы одновременно замирают при первых звуках парадного марша. <…> Поднимаются на носки, пролезают вперёд, чтобы только увидеть солдат Русской Освободительной Армии, в которых заложено сейчас всё будущее России. <…> Никакой интернационал, никакой террор ЧЕКА-ГПУ-НКВД не смог-бы сегодня уничтожить дух Русской Национальной Армии. Как феникс из пепла, она возрождается теперь ещё более юной, ещё более мощной, ещё более страшной для врага».
Пропагандисты, стремясь заручиться поддержкой населения на оккупированной советской территории, не только убеждали и запугивали людей, но и пытались подкупить обещаниями раскулаченное большевиками крестьянство, ограбленных советской властью бывших мелких собственников из числа лавочников и местных заводчиков.
В Пскове коллаборационистская газета «За Родину» писала: «Недавно в гор. Пскове состоялось торжественное объявление «Декларации права личной собственности на землю для трудящегося крестьянства. ….хлеборобы бурно приветствовали указ германского командования об отмене рабской колхозной системы, о передачи земли в пользование трудовому крестьянству. Была музыка, речи, слезы искренней благодарности за освобождение от сталинской тирании. Белый, как лунь, крестьянин низким размашистым поклоном без слов выразил тогда германскому генералу то, чего не достигли бы десятки речей — большое русское спасибо. Сейчас труженики освобождённой земли, проявившие за этот год свою любовь к труду и умение работать, собрались опять, чтобы из рук того же германского командования принять новый неоценимы подарок: собственность на землю. <…> Право личной земельной собственности это — логическое продолжение освободительной политики германского правительства, награда крестьянину за труд, за содействие в борьбе с общим врагом — жидо-большевизмом».
На публичных массовых мероприятиях организаторы старались подчеркнуть «народный характер» оккупационных властей и их близость к простому русскому народу.
Всё та же псковская нацистская газета «За Родину» так освещала одно из подобных мероприятий: «Объявление „Декларации о земельной собственности“ вылилось в торжественную демонстрацию единства и дружбы двух народов: русского и немецкого. Символы этого единения — русский и германский национальные флаги, громадные полотнища которых реют сегодня над площадью, украшенной молодыми берёзками. <…> …Мощный рупор разносит далеко по площади почти каждое слово. Люди слушают скупую, лаконичную, но полную содержания речь, гласящую о том, в чём каждый убедился сам за этот год плодотворного труда, под защитой и в тесной дружбе с германской армией. Рядом со мной стоит пожилой рабочий, и его голова непроизвольно и незаметно для него самого кивает в такт каждой фразе. За этот год немцы узнали и полюбили русских, и русские узнали и полюбили немцев. Германское правительство не обещает им молочных рек, ни кисельных берегов, требует честного отношения к труду, но делает всё возможное, чтобы трудящимся жилось хорошо».
Важной задачей нацистской пропаганды на территории СССР стала агитация советских военнослужащих сдаваться в плен.
Гитлеровцы обращались к советским воинам не от имени германского командования, а от лица матерей и жён, которые призывали своих сыновей и мужей как можно быстрее сдаться в плен и «поспешить домой, чтобы не опоздать к разделу земли».
На страницах оккупационных коллаборационистских газет печатали письма уже находящихся в плену бывших красноармейцев с «правдивыми» рассказами о человеколюбии и заботе гитлеровского военного командования и благородстве каждого немецкого офицера: «И только здесь в плену чувствую действительную заботу о людях со стороны немецкого командования, действительное отеческое, родное отношение к больным».
В то самое время, когда советские военнопленные умирали в нацистских лагерях военнопленных от голода и болезней каждый день тысячами, коллаборационистская газета «За Родину» писала: «Барак №10. Группа военно-пленных, возвратившись с работы из города, закусывает — кто ест хлеб с сыром, кто с колбасой. У иных мёд, масло. Любители овощей едят огурцы. Это они получили сегодня за хорошую работу сверх того, что выдаётся в лагере. Идёт оживлённая беседа: — Что скрывать, товарищи, — мы в армии так не ели, как здесь…»
К концу 1941 года на втором этаже здания отдела радиопропаганды на Викторияштрассе 10 был создан небольшой лагерь военнопленных, где периодически стали появляться очень известные в Советском Союзе военнопленные.
После череды пленённых вермахтом советских генералов, в октябре 1941 года в отдел поступил, попавший в плен, сын Сталина. На радость нацистов сын Сталина позволил себе пренебрежительные замечания о советском руководстве и действительно, как следовало из рассказов красноармейцев, слушавших эту радиотрансляцию, она произвела сильное впечатление.
К концу 1941 года радиопередачи стали вести на других языках, на азербайджанском, грузинском, армянском, крымско-татарском, калмыцком, осетинском и других языках народов СССР.
Советских солдат призывали немедленно сдаваться в плен, чтобы строить новую Россию без сталинизма. Пленные рассказывали в радиопередачах о гитлеровском рае, где каждого ждёт сытная богатая жизнь, где есть работа и уважение немцев к традиционной русской культуре, которую пытались искоренить большевики, насаждая свою, революционную, отрицавшую исторические корни русского народа, традиции и православную веру. По радио звучала русская музыка, которая была чрезвычайно эффективным средством воздействия. Министерством пропаганды Рейха специально заказывались грампластинки русской народной и классической музыки.
В то же самое время о смерти миллионов советских солдат от голода и болезней в лагерях военнопленных, разумеется, никто в радиопередачах не упоминал.
Отмечая успех немецких пропагандистов, командующий тылом армейской группы «Центр» отмечал: «Явка в плен солдат разбитых частей проходит успешно».
Из-за просчётов советского военного командования сотни тысяч солдат оказались в окружении, попали в глубокий немецкий тыл даже не вступив в свой первый бой. Красноармейцы, потеряв связь с командирами, прятались в лесах, по деревням и сёлам.
Одни советские бойцы, находясь в крайнем истощении, раненые и больные, от полной безысходности, а другие под влиянием нацистской пропаганды сдавались в плен. Таким образом, в первые недели войны в плен попало около 1,5 млн советских солдат.
Сводки с фронта, рассчитанные на внутреннее потребление населением Третьего рейха всегда внушали оптимизм и веру в скорую победу, чтобы в реальности не происходило на фронте.
Разгром вермахта под Сталинградом и окружение 330-ти тысячной группировки вермахта, которое закончилось массовой гибелью десятков тысяч немецких военнослужащих от голода и морозов, пленением более сотни тысяч солдат, офицеров и генералов, включая фельдмаршала Фридриха Паулюса, не стали поводом для изменения тона новостей, они все также оставались бодрыми и оптимистичными.
Гёббельс 17 января 1943 года, т.е. в самый разгар сталинградской катастрофы, говорил: «В стране и за рубежом не должно быть ни слова об ультиматуме большевиков окружённым под Сталинградом немецким войскам, как и о том, что его отклонили». Если бы не было нацистской революции, сегодня Европа была бы большевистским континентом. Вместо фронтовых сводок нам нужно подчеркнуть опасность, которую принесла бы возможная победа большевиков».
Нацистская пропаганда к концу января 1943 года начала старательно создавать культ героев Сталинграда. «Я позабочусь о том, чтобы сделать из кажущейся неизбежной катастрофы под Сталинградом событие, которое мы в психологическом смысле используем для укрепления немецкого народа», — говорил Гёббельс 27 января 1943 года.
3 февраля 1943 года был объявлен трёхдневный траур по бойцам 6-й армии. На три дня закрыты все увеселительные заведения, театры, кино. На следующий день после объявления траура газеты вышли с такими заголовками — «Они умерли, чтобы Германия жила. Конец борьбы 6-й армии под Сталинградом». Много говорилось о том, что жертвы героев не были напрасными.
После Сталинградской битвы Гёббельс объявил тотальную информационную войну большевизму: «