Я отдал папку Дельгадо.
– Верни листок на место, – сказал он.
– Да пошел ты, – сказал я.
Он скривил губы в этой своей ухмылке.
– Похороны твои, Лукас, ты и решай. Мне придется доложить, что ты взял без разрешения секретный документ.
– Валяй докладывай. – Я опаздывал уже на двадцать минут.
– Лукас?
Я остановился у двери.
– Слыхал про убийство прошлой ночью?
– Нет, а кого убили?
– Лопуха одного, Кохлера. Радиста с «Южного Креста». С той самой яхты, которой ты так интересуешься. Чей план ты только что спер. Любопытное совпадение, правда?
Я молчал. Потный Дельгадо пялился на меня, развалясь на стуле.
– А кто убил-то? – спросил я наконец.
– Есть слух, что гаванская полиция ищет проститутку, Марию некую. Думают, что это она. Ты случайно не знаешь, где ее можно найти, а, Лукас?
В глаза ему я пока что не врал.
– Откуда мне это знать?
Он молча пожал плечами.
– Ты говорил, что за мной как-то шел человек из кубинской Национальной полиции.
– Которого ты не заметил. Хотя мужик он здоровый.
– А звать его как?
– Мальдонадо. Известен как Бешеный Конь – такой он и есть.
– Какой это?
– Бешеный.
Я кивнул, вышел, пробежал трусцой два квартала до хемингуэевского «линкольна». Голые до пояса пацаны облепили его, прикидывая, видно, что бы оттуда спереть – но еще, похоже, не начинали.
– Пшли вон, – сказал я.
Они разбежались, показывая мне неприличные жесты. Я протер глаза от пота, завел машину и помчался во весь опор на финку Вихия.
12
Пожарный катер покачивался на якоре у самого входа в порт. Я стоял на палубе в тяжелой пожарной куртке и каске, беседовал по-испански с восемью другими идиотами и ждал, когда фейерверк начнется, посматривая в бинокль на «Южный Крест». Яхта стояла под батареей Двенадцати Апостолов. Ее надстройка сияла огнями. За полосой темной воды играло фортепьяно, смеялась женщина. Я видел часовых на носу, на корме, у правого борта. Моторка патрулировала кругами, перекрывая дорогу к яхте всем мелким судам, входящим в залив, как охраняющая хозяина дрессированная собака.
В такой тупой операции мне еще не доводилось участвовать.
Никто и не заметил, что я опоздал, когда я вернулся на финку после встречи с Дельгадо. В гостевом доме сидели с похоронным видом Хемингуэй, Гест, Ибарлусиа, Синмор, Роберто Эррера, дон Андрес и несколько портовых бичей.
– В чем дело? – спросил я.
– Всё отменяется, Лукас, – сказал Хемингуэй.
– Что, не все ингредиенты собрали?
– Ингредиенты на месте, кроме одного – плана яхты. Норберто говорил с их матросом – тот сказал, что Кохлер жил рядом с ним, около кладовой камбуза.
– Ну и что? Это достаточно точно.
Он посмотрел на меня как на полного остолопа.
– Мы не знаем, где у них кладовая. Норберто, Хуан и другие ребята из порта хотели попасть на яхту и посмотреть, но туда никого не пускают. Даже полицию. Капитан сам ездил на берег, чтобы поговорить с полицейскими об убийстве.
– Это хорошо. Значит, Мальдонадо и его люди не успели забрать книгу у нас из-под носа.
– Ты не успеешь обшарить всю яхту за те несколько минут, что мы тебе обеспечим. Пустая трата времени. Ты сам говорил, что книга скорей у него в каюте, чем в радиорубке. Где рубка, мы, кстати, тоже не знаем точно.
Я достал из кармана план яхты и положил на стол. Хемингуэй посмотрел на него, на меня, снова на план. Все остальные столпились вокруг. К уважению во взгляде Геста примешивалось легкое подозрение.
– Можно спросить, где ты его взял? – осведомился Хемингуэй.
– Украл, – честно ответил я.
– Откуда бы, сеньор Лукас? – спросил Роберто Эррера. – Это копия оригинального чертежа.
– Не важно откуда. – Я ткнул пальцем в квадратик на нижней палубе. – Вот она, кладовая. Прямо под радиорубкой – вполне логично, что Кохлер жил рядом. Может, у него и в рубке койка была. Знает кто-нибудь, есть ли у них второй радист?
– Нету, – сказал дон Андрес. – Замена прилетит завтра.
– Значит, всё нужно сделать сегодня ночью, – сказал я.
Хемингуэй водил ладонью по плану, будто хотел убедиться, что он настоящий.
– Тут вот еще что, Лукас. «Южный Крест» не скоро уйдет отсюда. И Норберто, и Синмор говорили с командой: подшипник на одном из двух главных валов расплавился и повредил вал. Запчасти идут из Штатов.
– Сухой док, значит? – сказал я.
– Угу. На «Касабланке».
Я не сдержал улыбки. Американский посол договорился, что «Пилар» тоже отправят на верфь «Касабланка» для переоснастки.
– Глядишь, в одном доке будут стоять. – Хемингуэй широким жестом подозвал всех к столу. – Синмор, дай знать ребятам, что ночное шоу все-таки состоится. Ты, Вулфи, займись боеприпасами. А мы с Патчи и Лукасом еще раз пройдемся по плану.
Марии не было в Вихии А-класса, когда я туда пришел. La casa perdita – покинутый домик.
Бой Рене, шофер Хуан и, наверно, кто-то из горничных хорошо над ним потрудились. Пол подмели, камин вычистили, выбитое окно заслонили картоном, койки в маленькой комнате застелили – можно подумать, мы с ней будем вместе там спать, – у камина поставили стол и стулья.
– Мария? – тихо позвал я. Ответа не было. Может, сбежала все-таки, вернулась в родную деревню – отец и похотливый братец как бы предпочтительней Бешеного Коня. Меня не особо волновало, куда она делась.
Потом я услышал, как льется вода, и вышел во дворик между домом и опустевшим коровником. Мария, наполнявшая ведра у колонки, подскочила, когда на нее упала моя тень.
– Я тебя звал, – сказал я.
Она качнула головой, красиво колыхнув волосами.
– Я не слышала, вода сильно шумит.
– В доме тоже есть насос.
– Он не работает, сеньор Лукас. Мне дали посуду, я хотела ее помыть.
– Подозреваю, что она и так чистая. И ты уже называла меня Хосе.
– Cómo le gusta mi cuarto, José Lucas?
– No está mal. Чище, чем было.
– Me gusta. Me gusta mucho. Es como én casa[28].
Я оглядел хибару, разбитое окно, колонку, двор без единой травинки. Пахло навозом. Да, всё как дома.
– Bueno[29].
Она подступила ко мне.
– Я не нравлюсь вам, Хосе Лукас. Por qué no?[30]
Я промолчал. Она отступила.
– Сеньору Папе я нравлюсь. Он подарил мне книгу.
– Какую?
Она занесла ведра на кухню. Под клетчатым полотенцем лежали «По ком звонит колокол», которую он недавно надписал Ингрид Бергман, и пистолет 22-го калибра, который он пытался мне всучить в первый день.
– Он сказал, в книге есть девушка, которую зовут как меня.
Я вытряс из заряженного пистолета патроны.
– А с этим он что велел делать?
– Если сюда придет Бешеный Конь, я должна бежать. Если не смогу, должна защищаться. Теперь я и этого не смогу, потому что вы вынули пули. – Она чуть не плакала.
– Эти пули только разозлят твоего Коня. Скорей всего, ты сама поранишься или попадешь в кого-то другого.
– Сеньор Папа будет недоволен.
– Я поговорю с сеньором Папой. Читай свою книжку, а пистолет не трогай.
Она по-детски надулась.
– Я не умею читать, сеньор Лукас.
– Так пусти ее на растопку. Tengo que ir. Tengo mucho que hacer[31]. – Мне правда много всего предстояло сделать до вечерних игрищ в порту.
Предполагалось, что шоу начнется в пятнадцать минут первого, но флотилия из пяти моторок выступила лишь в двадцать две минуты. С лодок пускали ракеты.
Я насчитал два глиссера и три рыбацких катера. «Пилар», конечно, отсутствовала, поскольку все лодки были неместные. Все названия закрасили или занавесили, якобы случайно. Все, кто был на борту, низко надвинули шляпы и притворялись пьяными в хлам. Лодки под вопли и пальбу неслись к освещенной яхте.
Я снова навел на нее бинокль. Часовые подняли тревогу, на мостик вышел офицер. Один охранник показал на пулеметный лафет, но офицер покачал головой, вернулся в рубку и вышел снова в сопровождении лысого, которого мы видели с пловчихой на палубе. Лысый был в смокинге и курил, вставив сигарету в длинный черный мундштук.
Патрульная лодка пыталась перекрыть дорогу флотилии, но моторки рассредоточились, и это было все равно что загонять мраморные шарики в гору. Двое патрульных, держа наготове автоматы «томпсон», жалобно смотрели на яхту в ожидании указаний. Вахтенный офицер качал головой и махал руками – не вздумайте, мол. Патрульные спрятали автоматы, и лодка отошла к самому борту яхты.
Я различал на головной моторке Хемингуэя. Лица´ под полями рыбацкой соломенной шляпы было не видно, но я узнал его по мощному торсу и массивным рукам. Вокруг него смеялись и кидали в воду бутылки из-под виски. Флотилия выходила из гавани между двумя старыми фортами – в городе и на противоположном холме. Кто-то пустил ракету над самой яхтой. Офицер кричал в мегафон, чтобы они отошли, но разрывы петард, вишневых бомб и сигнальных ракет его заглушали.
Один из глиссеров начал кружить в пятидесяти ярдах от яхты, отвлекая на себя часовых и патрульную лодку. Хемингуэй тем временем прицелился из ракетницы в яхту.
Ракеты пускали будто бы наугад, но почти все они взрывались над «Южным Крестом». Дурацкие бамбуковые шесты служили базуками. Красный цветок распустился всего в десяти ярдах над носом яхты, и патрульная лодка ринулась отгонять ту, с которой стреляли.
Парашют первой ракеты Хемингуэя раскрылся в двадцати футах от яхты. Снаряд спланировал в воду, зашипел и погас.
– Эй вы, черт вас дери! – орал лысый, выронив от волнения свой мундштук. – А ну прекратите, свиньи! – Слышно его было плохо.
Наша пожарная лодка с потушенными огнями отчалила от заброшенного эллинга на городской стороне и пошла на малой скорости к яхте.
Хемингуэй снова выстрелил. Ракета разорвалась над кормой и упала за левый борт. Патрульная моторка устремилась к лодке Хемингуэя.