Это требовалось обдумать.
Сорок пять минут спустя я пришел к выводу, что тут есть только четыре варианта.
Первый: Дельгадо – двойной агент и встречается с Беккером, чтобы предавать меня, Хемингуэя, ФБР и США.
Второй: задание у Дельгадо куда более важное, чем присматривать за моей каникулярной миссией в Хитрой Конторе, и состоит оно в том, чтобы завербовать гауптштурмфюрера Беккера в качестве двойного агента.
Третий: Дельгадо работает под прикрытием, только притворяясь двойным агентом, чтобы снабжать немцев дезинформацией.
Четвертый: есть еще какой-то сценарий, до которого я пока не додумался.
Третий вариант представлялся самым правдоподобным – агенты СРС, и я в том числе, много раз делали то же самое, – но все-таки мне было тревожно.
Тревогу вызывали совпадения во времени и странное сотрудничество СД с абвером. Мало того что на Кубе и вокруг операции Хемингуэя скопилось немерено оперативников из разных служб, так еще и Шлегель с Беккером сюда прибыли всего через несколько месяцев после провала своей бразильской сети. Возможно, что ни тот ни другой не знают об арестах и о потоке дезы, идущей теперь через радиоузел в Рио, но что-то сомнительно. С другой стороны, Шлегель уехал из Бразилии раньше, чем кольцо стало смыкаться вокруг него, а Беккеру, судя по радиоперехватам СРС, стоило труда весной улететь в Берлин: итальянская трансатлантическая линия приостановила полеты после Перл-Харбора.
А уж то, что СД снюхалась в абвером… За последние шесть лет я перечитал по этому вопросу больше, чем кто-либо в СРС. Больше меня знали разве что спецы из доновановского УСС. Я занимался этим еще в колледже и на юрфаке.
На первый взгляд разделение задач и юрисдикции между СД и абвером казалось логичным: ведомство Гейдриха отвечало за международный политический шпионаж, ведомство Канариса – за военную разведку. К этому соглашению они пришли в конце 1936 года, когда вражда между гиммлеровской СС и традиционным аппаратом Канариса достигла такого накала, что сам Гитлер поневоле призвал их заключить перемирие. Этот «мир» стал новым огромным шагом для усиления власти СС и ее разведслужбы, СД.
Первым шагом для организации Генриха Гиммлера стала «ночь длинных ножей» в июне 1934 года, когда эсэсовцы по прямому приказу Гитлера убили Эрнста Рёма и сотни других членов СА, коричневых штурмовиков, благодаря которым Гитлер и пришел к власти. После этой чистки, уничтожившей двухмиллионную уличную армию, СС сделалась мощным, наводящим ужас фактором нацистского рейха. Всего через три недели после расправы Гиммлер назначил молодого Рейнхарда Гейдриха начальником эсэсовской разведслужбы Sicher-heitsdienst, СД.
С тех самых пор главным врагом Гейдриха стали не иностранные разведки, а достопочтенный абвер Канариса. Подписав свой пакт под названием Zehn Gebote – Десять Заповедей немецкой разведки, – обе службы якобы поделили ответственность, на практике же Гейдрих и его босс Гиммлер всячески старались подорвать доверие фюрера к Канарису. Их конечной целью было распустить абвер, созданный сто лет назад, и собрать всю полицию, разведку и контрразведку под эгидой нацистской партии.
Генрих Гиммлер руководил как СС, так и СД. Рейнхард Гейдрих до своей гибели в июне этого года возглавлял Reichsicherheitshauptamt, РСХА – Главное управление имперской безопасности, состоявшее из нескольких крупных департаментов: РСХА I – отдел кадров; РСХА II – администрация; РСХА III – внутренняя безопасность; РСХА IV – гестапо; РСХА V – криминальная полиция и РСХА VI – внешняя разведка.
В 1941 году департамент внешней разведки возглавил молодой бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг. В свои тридцать два он был куда более образованным и здравомыслящим, чем его босс Гейдрих, слывший развратником, интриганом, прозванный Пражским Мясником в свою недолгую бытность протектором Богемии и Моравии. Сообщалось, однако, что Шелленберг стремится уничтожить абвер не меньше Гейдриха. В шпионских кругах Шелленберг был известен дерзким похищением двух британских агентов в Голландии в 1939 году. Он представлялся майором Шеммелем, участником военного заговора с целью свергнуть Гитлера и заключить мир с Британией. Английская разведка на это купилась и 9 ноября 1939 года отправила двух агентов на встречу с Шелленбергом в пограничный голландский городок Венло. Шелленберг дал сигнал своим людям, те прорвались через границу в автомобиле, схватили англичан и увезли в Германию после перестрелки с другими британскими оперативниками.
В 1940 году Шелленберг чуть было не провернул другое похищение. На этот раз его целью стал герцог Виндзорский, бывший английский король Эдуард VIII. После своих прогитлеровских высказываний этот идиот сделался лакомым кусочком для Третьего рейха. Шелленберг намеревался похитить его с герцогиней в Испании, через которую они ехали в свое почетное изгнание на Багамах. Гораздо позже БСКБ и СРС узнали, что эта операция провалилась лишь потому, что герцог изменил свои планы и в Испанию не поехал.
На карьеру Шелленберга эта неудача не повлияла. Он так и остался любимчиком Гейдриха, который в июне 1941 года, всего год назад, назначил его начальником РСХА VI.
Меня интересовали Шелленберг и его департамент. В то время как абвер совершал в Мексике и Южной Америке грубые ошибки, ведущие к арестам его разведчиков, агенты СД действовали гораздо успешнее. Шелленберг, как видно, не доверял никому и охотно шел на риск. Здание РСХА VI располагалось в юго-западной части Берлина по адресу Беркаэрштрассе, 32, на углу Гогенцоллерндам – отдельно от большинства служб СД. В письменном столе Шелленберга, согласно отчетам британских агентов, побывавших в его кабинете, были спрятаны два автомата на случай, если его захотят убить.
Именно он вызвал Беккера в Берлин, чтобы поручить ему какую-то новую операцию. Предполагалось, что эта операция была одобрена и даже задумана Гейдрихом, а то и самим рейхсфюрером СС Гиммлером.
Но почему они проводят ее совместно с абвером? И при чем здесь «Южный Крест», хемингуэевская комедия и Дельгадо?
Услышав писк в наушниках, я схватил блокнот и футляр с книгами.
Кто-то вел передачу на частоте «Южного Креста», используя шифр убитого радиста.
В тот день я не успел поговорить с Хемингуэем наедине и не собирался ничего ему сообщать при других.
Мы бросили якорь у Кайо-Конфитес, когда еще не стемнело. Этот клочок земли не заслуживал названия острова, даже на островок-то еле тянул. Юному Грегори он напомнил каток в Рокфеллер-центре – около ста ярдов в диаметре, плоский, с одинокой будкой посередине. Будка служила узлом связи и складом для операции Хемингуэя и других флотских надобностей; на то, что это военный объект, указывали только радиоантенна на крыше и высоченная мачта с кубинским флагом. Когда мы подошли к островку, из будки показались трое военных. Один встал навытяжку у флагштока, офицер посмотрел на часы и сделал знак третьему, который извлек некий звукоряд из ржавого горна.
– Смотри, пап, – сказал Грегори, – на офицере китель, а солдаты в одних шортах.
– Тише, Гиги. Что есть, то и надели – это не важно.
Младший обиделся, старший спросил театральным шепотом:
– Пап, а что это за веревка у него на плече?
– Видимо, знак отличия.
Спуск флага завершился, горн умолк. Один солдат унес флаг в будку, двое других смотрели, как мы спускаем якорь.
Ибарлусиа, Эррера и Гест тем временем поехали на берег в «Жестянке». Когда они вернулись через десять минут, их лица сказали нам, что пива на базе нет, а из шлюпки слышался визг, издаваемый явно не ими.
– Ну что, есть пиво? – спросил Хемингуэй с кормы.
– Нет, – ответили они хором под непонятный аккомпанемент, возясь с чем-то на дне.
– Приказ нам передали какой-нибудь?
– Нет. – Ибарлусиа с Гестом, судя по звукам, душили малое дитя, но Эррера на носу заслонял их.
– «Южный Крест» вблизи замечали?
– Не-а.
– А из продуктов что дали? – крикнул с носа Фуэнтес.
– Только бобы, двадцать три банки. И вот это еще. – Ибарлусиа поднял вверх визжащего поросенка.
Патрик с Грегори смеялись и хлопали себя по коленкам.
– Что ж вы его сегодня тащите на борт? – с отвращением спросил их отец. – Только свиньи нам тут не хватало.
Белая улыбка Ибарлусиа сверкнула в сумерках.
– Если оставить его на берегу, Эрнесто, у солдат будет бекон на завтрак и сэндвичи с ветчиной на обед. Вряд ли они с нами поделятся.
– Ну так в шлюпке его оставьте. А ты, – рявкнул Хемингуэй ржущему рядом Синмору, – завтра ее помоешь.
Со свиньей в шлюпке и храпящими пердучими мужиками на всех горизонтальных поверхностях спалось нам в эту ночь так себе. Часа в три утра я поднялся на мостик, где нес вахту Гест. Не знаю, зачем мы вообще несли эти вахты – может, Хемингуэй боялся, что немецкая подлодка подойдет к рифу и попытается взорвать кубинскую будку.
– Славная ночка, – тихо сказал Гест, когда я облокотился на перила напротив него. Ночь и правда была славная: фосфоресцирующая пена прибоя и сверкающий Млечный Путь на безоблачном черном небе. – Не спится? – Кто-то спал в кокпите, в шести футах под нами, но за бризом, шумом прибоя и плеском волн у борта нас не было слышно. Я кивнул. – Беспокоишься насчет завтрашних пещер? Думаешь, подлодка все еще там?
– Нет.
– Я тоже не думаю. – При свете звезд я различал его загорелые щеки, нос, дружескую улыбку. – А жаль – хотелось бы ее захватить.
Будто ребенок, пожелавший звездочку с неба. Если Гест вправду агент, британский или чей-то еще, то он чертовски хороший актер. Хотя, как я уже говорил, в нашем ремесле все неплохо лицедействуют.
– Все дрыхнут, а Эрнест читает с фонариком – видел? – спросил он шепотом.
– Да.
– Знаешь, что он читает?
– Нет. – Я надеялся, что не какую-нибудь мелодраматическую муть.
– Мартину рукопись. Она книжку пишет в этом своем круизе – «Пурпурная орхидея» или что-то в этом роде. Прислала вот, чтоб Эрнест почитал и сказал свое мнение. И он читает – после четырнадцати часов за штурвалом.