– Выйдите из машины, – сказал я.
Он повиновался, вытаращив глаза. Даже руки поднял.
– Опустите руки. – Я открыл багажник, вытащил одной рукой чемоданы и бросил их у обочины, держа в другой руке револьвер.
Шлегель озирался по сторонам. Я остановился всего в десяти ярдах от места, где мы нашли Сантьяго. Смотрел он с нарастающей тревогой, но местность явно не узнавал. Это отвечало на один из моих вопросов.
– Я вас знаю, – сказал он вдруг с долей облегчения в голосе. – Вы были на…
– Молчать. Повернись. – Я обыскал его – оружия при нем не было. – Бери чемоданы и шагай вон к той хижине.
– Что вы хотите…
– Молчать, – сказал я на португальском и так ткнул ему дулом в затылок, что кровь выступила. – Spazieren Sie. Chnell![49]
Шлегель отдувался, таща тяжелые чемоданы вверх по грязному склону. Вокруг не было ни души, только цикады стрекотали в кустах. От первой хижины, сгоревшей несколько лет назад, остались только обугленные стены без крыши.
– Zurücklegen[50], – скомандовал я, когда мы зашли в нее. Он поставил чемоданы. Я заметил, как осторожно он ступает, чтобы не запачкать сажей свой белый костюм. Бриз сюда не проникал, и было очень жарко.
– Послушайте, – сказал Шлегель по-английски, уже увереннее. – Я же помню, вы человек приличный. Вам совершенно незачем наставлять на меня пистолет. Если вам нужны деньги, я готов…
Я ударил его в висок свинцовой трубкой, которую загодя обмотал клейкой лентой.
Он был без сознания минут десять – я уже беспокоился, что слишком сильно ему приложил, но тут он зашевелился и застонал. Я тем временем проверил его чемоданы: одежда, белье, бритвенные принадлежности, восемь галстуков-бабочек, записная книжка без явных признаков шифра, папка с деловыми бумагами компании «Акос Маратон» в Рио. Кроме того, девятимиллиметровый «люгер» и 26 тысяч долларов новенькими стодолларовыми купюрами.
Он снова застонал и открыл глаза во всю ширь: вспомнил, видно, где он и что происходит.
Последний факт ему было труднее всего осмыслить. Перед собой он видел свои раскрытые чемоданы. «Люгер» и деньги лежали поверх всего, а рядом наблюдалась еще одна аккуратная стопочка: белый костюм, голубая рубашка, белые туфли и красная бабочка. Окинув по возможности взглядом себя самого, он понял, что руки у него связаны за спиной, что на нем остались только майка, трусы и черные носки и что лежит он лицом вниз на ржавой железной бочке. Лента, заклеивающая рот, заглушала стоны.
Я слегка надавил ему на ноги, чтобы он сместился вперед. К его лицу тут же прилила кровь. Я быстро заклеил ему глаза и качнул его обратно, чтобы он упирался ногами в землю и свободней дышал.
– Слушай меня, Шлегель, – сказал я на беглом немецком. – То, что ты скажешь в следующие минуты, решит, будешь ты жить или нет. Будь осторожен, говори только правду и ничего не скрывай. Ты понял?
Он попытался что-то сказать и кивнул.
– Зер гут. – Я снял ленту с его рта. Шлегель вскрикнул и замолчал, когда я приставил нож к его шее. – Имя. – Я давно полагал, что для допроса немецкий язык подходит лучше всего.
– Теодор Шлегель, – ответил он по-английски. – Я технический советник стальной компании «Маратон», находящейся в Рио-де-Жанейро с филиалом в Сан… Нет! Не надо!
Я разрезал на нем майку, срезал с него трусы – тут тоже без крови не обошлось – и повторил:
– Имя.
Он пыхтел от страха и корчился, пытаясь лучше упереться ногами в земляной пол.
– Теодор Шлегель, – прошептал он.
– Подпольная кличка.
– О чем вы? У меня нет…
Я провел кончиком ножа по его ягодицам. Он завопил.
– Ори сколько хочешь. Здесь все равно никто не услышит, а я за каждый вопль буду тебя наказывать.
Он умолк.
– Твоя кличка.
– Салама.
– На абвер работаешь или на СД?
Он колебался. Я переложил нож в левую руку и погрузил отвертку в банку со смазкой.
– Кто ты? – прошептал он. – Чего тебе надо? Это писатель тебе платит? Я заплачу больше. Ты видел деньги… Ай! Господи! Перестань! Боже мой…
– Заткнись. – Он замолчал, и я повторил: – Абвер или СД?
– Абвер. Пожалуйста, не делай этого больше. Я заплачу сколько хочешь…
– Заткнись. – Шлегель от шока обмочил бочку и собственные ноги. – Расскажи про Альфредо.
– Альфредо? Нет-нет, подожди! Я забыл, что у него такой псевдоним. Это Альбрехт Энгельс. Он в Бразилии.
– Его позывной?
– «Боливар».
– Ты пользуешься его передатчиком?
– Nein… nein! В прошлом году заплатил двадцать конто… тысячу долларов… собственных денег, чтобы поставить собственный передатчик в Гавеа.
– Имя радиста.
– Раньше был Георг Кнаппер, год назад его перевели в США. Теперь Рольф Траутманн.
Уже нет, добавил я про себя. ФБР и бразильская полиция замели его месяца четыре назад, пока ты плавал на «Южном Кресте».
– Какое отношение к вашей текущей операции имеет гауптштурмфюрер Беккер?
Шлегель замер. Беккера он, похоже, боялся еще больше меня.
– Кто? Нет… стой! Матерь бо… Перестань! Я всё скажу, прекрати только!
Я вытащил отвертку, вытер ее о траву и повторил:
– Беккер.
– Он работал с нами в Бразилии. – Ноги у Шлегеля тряслись, слезы текли из-под липкой ленты.
– Он абвер или СД? – Я уже знал ответы на все вопросы, которые до сих пор задавал.
– СД VI.
– Он твой начальник в этой операции? – Я приставил нож ему к позвоночнику.
– Да. Да.
– Расскажи о ней. Цели. Задачи. Сроки. Задействованные агенты. Стадия выполнения.
– Я не… Хорошо, хорошо!
Я дал ему прорыдаться.
– Операция «Ворон». Абвер совместно с СД. По заданию адмирала Канариса и майора Шелленберга.
– Цель?
– Внедриться в фонд «Викинг». Использовать…
– Внедриться? «Викинг» не знает о ваших планах?
– Нет… Прекрати! Это правда! Судно приобрели для них. Мы… я… перечислили деньги в фонд. Они думают… господи, я же правду сказал!
– Продолжай.
– На «Южном Кресте» мы держим связь с подводными лодками и Гамбургом.
– Цель операции, – повторил я.
– Не знаю. Беккер не… А-аа!
На этот раз он орал с минуту. Я оглянулся на дверной проем. Не было гарантии, что его никто не услышит, но у кубинцев хорошо развит инстинкт самосохранения, и я не думал, что нас потревожат.
– Это правда! – выкрикнул Шлегель. – Гауптштурмфюрер Беккер мне не сказал. Мы заплатили большие деньги кубинской Национальной полиции, но я не знаю за что.
– Кто конкретно получал деньги?
– Лейтенант Мальдонадо. Он передает их своему начальнику, Хуанито Свидетелю Иеговы, а тот, в свою очередь, генералу Вальдесу.
– Для чего это нужно?
– Не знаю. – Шлегель напрягся, но я ничего не сделал.
– Как ты можешь не знать, дружище?
– Клянусь тебе! Клянусь душой моей матери! Гауптштурмфюрер Беккер не говорил.
– Назови всех других агентов. – Я снова переложил нож в левую руку и взял отвертку в правую.
– Я знаю только Беккера и теперешнего радиста на яхте. Шмидт… сержант СС, круглый дурак… Нет! Пожалуйста!
Я остановился не сразу. Шлегель думал, что я порвал ему все что можно, но страдала исключительно его гордость: отвертка была хорошо смазана. Хемингуэй в своем предисловии хвастал, что знает «настоящую войну, а не такую, какой ее хотят видеть». Угу. Знает он.
– Кто еще? – Мне не терпелось покончить с этим. – Вы посылали кого-то охотиться за пропавшей шлюхой. Кого?
Шлегель тряс головой так, что пот и слезы летели на три фута назад, в меня.
– Я правда не знаю. Девушку искали фалангисты… сочувствующие. Ее так и не нашли, но агентов для этого не использовали. Кто-то должен высадиться скоро… тринадцатого числа… Нет! Стой!
– Цель высадки.
– Не знаю. Клянусь. Это абверовцы. Их двое. Их высадят где-то на Кубе, не знаю где.
– Для чего высадят? – спросил я снова, не ожидая, что он ответит.
– Для встречи с ФБР.
Я чуть не выронил нож с отверткой и просипел:
– Продолжай.
– Я случайно узнал. Клянусь. Беккер не говорил. Мне сказал кубинец… лейтенант Мальдонадо. Сказал, что герр Беккер встречается с ФБР и что встречи продолжатся, когда на подлодке прибудут еще два агента.
– С кем из ФБР он встречается?
– Не знаю. Клянусь. Не знаю. Пожалуйста, отпусти. Молю тебя как человека. Как христианина.
– Какова цель его встреч с ФБР?
– Пожалуйста. Умоляю. У меня жена. Я ничего плохого не делал. Стой! О господи! Мать твою! Перестань!
– Цель?
– Мне не положено знать… но в Рио ходили слухи… и Беккер тоже обмолвился… – Шлегель бормотал то по-немецки, то по-португальски, то по-английски. Я терпеливо ждал.
– Абвер как-то контактирует с ФБР. Год уже.
– И высадка имеет отношение к этим контактам?
– Думаю, да… не знаю… возможно. Беккер сказал, это очень важная операция. Будущее рейха зависит от нее. Пожалуйста, отпусти!
– Кто убил мальчика? – спросил я.
– Мальчика? Какого еще мальчика? – в ужасе закричал Шлегель. Он явно ничего не знал о смерти Сантьяго.
– Назови других оперативников помимо радиста и Беккера.
– Подожди… стой! Стой! На Кубе есть еще двое.
– Кто они? – От жары и вони меня мутило, я еле сдерживал рвоту. – Где находятся?
– Не знаю. Они из команды «Тодт».
– Имена.
– Не знаю. Честное слово.
– Хельга Зоннеманн – ваш агент?
– Не знаю… – За этим последовали продолжительные вопли, и Шлегель пролепетал: – Клянусь всем святым и моей верой в фюрера, я не знаю их имен. Не знаю, кто Зоннеманн – агент или просто богатая дура. Знаю, что один из «Тодт» близок к группе Хемингуэя. Беккер постоянно получает от него информацию об этих любителях.
– Какая у него кличка?
– Панама.
– А у второго?
– Колумбия.
– Уверен, что тодтовцев только двое?
– Уверен. Двое. Беккер получает радиограммы от двух человек.