– Мне это никогда не приходило в голову. Но послушайте, вы-то мне верите? Вы ведь верите, что я ни в чем не виноват, правда?
– Я? – переспросил Крук. – Конечно, верю. Ведь именно за это мне и платят, разве не так?
– Да, весьма занятное дельце, – говорил он Биллу, вернувшись наконец к себе в кабинет. – Получается, мы преподносим его полиции на золотом блюде, да еще и с приправой в виде петрушки по краям. Какого-то парня находят мертвым в церкви, наш клиент исчезает, а потом обнаруживается, что это труп человека, каким-то образом связанного с преступлением, относящимся к прошлому Ферриса. Любопытно, как это воспримут присяжные. Считается, что достаточно занять свидетельское место, поклясться говорить правду и только правду, и с тобой будут обращаться, как с архангелом Гавриилом. Но вряд ли на присяжных произведет такое уж благоприятное впечатление признание нашего приятеля в том, что он уже связан с одним убийством. А представь себе, Билл, что этот малый – Гуверолицый – кое-что знал о нем. Представь себе, что знал он гораздо больше, чем того хотелось бы Феррису. Предположим, Феррис назначил ему свидание в церкви Святой Этельбурги.
– И уговорил его переодеться в свою сутану, – подхватил Билл, – и тот для удобства повернулся спиной, чтобы уж точно промаха не было? Как-то малоправдоподобно.
– А что, если Гуверолицый шантажировал его? Вспомни, он снял со счета все свои деньги.
– Ну, это ради жены, он ведь знал, что у нее нет доступа к этим деньгам. К тому же зачем оставлять их дома, почему не взять с собой в церковь?
– Потому что он не собирался их ему отдавать.
– А как насчет того парня, которого мальчишка из хора увидел у входа в церковь?
– Может, это и был Феррис.
– Странно, что больше никто его не заметил, ведь он здешний, все его хорошо знают. Да, и еще башмаки. Почему Гуверолицый оказался в Драммонд-Хаусе в тот же день, что и парень, по описанию похожий на Фентона? Что, Фентон хотел, чтобы он увел эти башмаки? Но если так, то зачем? Я там покрутился, поразнюхал вокруг и не обнаружил никаких следов от ботинок, вообще ничего такого, что заставило бы увидеть в них хоть какую-то угрозу. Давай-ка наведаемся в Ярд и немного пощекочем полицию.
У Крука была своя манера ведения дел. Нельзя сказать, что полицейским она нравилась, как нравился и он сам, но у них хватало ума держать свое мнение об этом человеке при себе, и обращались они с ним с уважением, которому позавидовал бы королевский адвокат. Чаще всего его называли Надеждой Преступников, а такие люди требуют уважения со стороны стражей закона и порядка. Лучше всего играть с ними, когда это требуется, на одной стороне поля, потому что об искусстве подставлять другую щеку им ничего не известно, более того, они всегда готовы выдавить вам глаза и ударить ниже пояса. Они устанавливают собственные правила, что для полиции затруднительно, поскольку она связана определенными ограничениями, и если нарушить их слишком уж очевидно, это чревато впоследствии утратой изначальных преимуществ. Так или иначе, когда мистер Крук появился в полиции и заявил, что в деле «Корона против Ферриса» он представляет интересы обвиняемого и хочет видеть башмаки покойного – то есть те башмаки, что были у него на ногах в момент смерти, – затруднений не возникло.
Тело было захоронено за несколько дней до этого в общей могиле, за счет государства; никаких памятных знаков в честь этого ничем не примечательного праха устанавливать не планировалось; никто не предъявил претензий на его одежду, оставшуюся в распоряжении властей.
Ботинки, предоставленные для осмотра Круку и его напарнику, были маленького размера, с острыми носами и, явно контрастируя со всем остальным одеянием покойного, хорошего качества и малоизношенными.
– А что у него был за костюм? – небрежно поинтересовался Крук, пока Билл разглядывал башмаки так пристально, словно рассчитывал заставить их заговорить.
Билл тоже заметил нестыковку.
– Их не для него шили, – сказал он.
– Да уж, такие типы вряд ли когда слышали о существовании Сэвил-роу, – неожиданно послышалась чья-то реплика. Крук задумчиво поднял голову. Кто-то из молодых леди лорда Тренчарда[11], решил он.
– И нижняя одежда у него весьма приличная, – продолжал он весьма светским тоном. – Обычно бывает наоборот.
– Множество благотворительных обществ всегда готовы прийти на помощь таким людям, – важно заметила подопечная лорда Тренчарда.
Крук подумал, что, когда власти поставят ее на место, у девицы появится неплохой шанс на Би-би-си. Телевидение в наши дни набирает такую популярность, что одного человеческого голоса становится недостаточно, нужна картинка.
– Может, какое-то из таких обществ эти башмаки ему и пожаловало, – вкрадчиво усмехнулся он. – Уж точно не на Римской дороге он их подобрал.
Было ясно, что его собеседница ничего не слышала о Римской дороге с ее известным в Восточном Лондоне блошиным рынком.
– Один каблук чуть выше другого, – несколько покровительственно заметила она. – Можно сказать, ортопедическая обувь. Определить изготовителя нам не удалось. Странно, но имени на подошве нет. Не исключено, конечно, что ботинки сделаны за границей.
– Не исключено, – согласился Крук.
Полицейский участок они с Биллом покидали в хорошем настроении. На выходе последний сунул руки в карманы и принялся что-то насвистывать.
– Ортопедическая обувь! – фыркнул он. – Ну да, можно, конечно, и так сказать.
– А ты бы как сказал?
– Знаете, Крук, – неопределенно вздохнул Билл, – я великий, но потерянный человек.
– Потерянный для чего, для праведности? – поинтересовался Крук.
– Видите ли, – ухмыльнулся Билл, – я никогда всерьез не относился к этой болтовне о хромоте Фентона. Хромые не бывают жуликами, в противном случае я не работал бы сейчас на правопорядок, пусть и в определенном смысле. Мне известна только одна дополнительная причина, по которой кому-то может понадобиться утолщенная подошва, и дело тут не только в удобстве ходьбы. Славная картинка: леди Молли из Скотленд-Ярда[12] расхаживает по Лондону в поисках сапожника, способного вспомнить, не он ли вытачал эти сапоги, и решающая, в конце концов, что они скорее всего сделаны за границей. Но я могу сказать, чья это, по всей вероятности, работа – просто потому, что этот сапожник сделал не одну пару по моему заказу. Славный парень по имени Энсделл, у него мастерская на Холлоувэй-роуд. Художник в своем деле, даже больше – гений. И если бы я сам не носил таких башмаков, скорее всего не заметил бы этого утолщенного каблука. Можно как-нибудь заглянуть к нему и спросить, не слышал ли он чего о Фентоне.
– Так он тебе и скажет.
– Если кому и скажет, то только мне.
– Такая, значит, история, – задумчиво протянул Крук.
– Часть истории, – поправил его Билл. – Наш случай – вроде тех историй, что издаются под маркой Криминального Клуба. Только в последнем абзаце узнаешь, кто же на самом деле преступник.
– Наш вроде бы любит кроссворды, – заметил Крук. – Зачем тащиться в Драммонд-Хаус только для того, чтобы передать камешки? Наши парни любят усложнять жизнь. Одно из самых захватывающих ограблений нашего времени связано с несколькими жемчужинами запредельной стоимости. Они были отправлены по почте из Парижа в спичечном коробке и переданы получателю на вокзальной площади Тоттенхэм-Корт-роу. Вот и все. А здесь обычный пансионат – к чему такие выкрутасы?
– Наверное, наскучила обыденность, решили поразвлечься, – предположил Билл. – А то все одно и то же, надоедает. А кроме того, надо же и полиции дать шанс потрудиться.
– Вопрос в том, – продолжал Крук, – должен ли был Гуверолицый заполучить ботинки?
– Ну, это вполне ясно. На самом деле главное – кому это могло не понравиться.
– С ходу можно сказать одно: не Фентону. Он оставался в гостинице уже после того, как тот малый смылся.
– Если это, конечно, был Фентон. Мы исходим из того, что так оно и есть.
– Верно, – с улыбкой откликнулся Крук. – Уверенности, правда, в этом нет, но… слушай, Билл, ты когда-нибудь интересовался Эвклидом?
– В школе, где я учился, его не проходили, – бесстрастно ответил Билл.
– Эвклид обнаружил – и поведал миру, – что начинать надо с гипотезы, из чего следует, что нельзя бросить камень и ожидать, что он застынет в воздухе. Иными словами, начинать надо не просто с гипотезы, а с обоснованной гипотезы. Так вот, мое обоснованное предположение состоит в том, что именно Фентон убил Уркхарта, украл изумруды и спрятал их в каблуках ботинок, которые в интересующее нас время увел Гуверолицый. Но, может, все это не так? Я хочу сказать: а что, если в каблуках тех ботинок никаких изумрудов не было и Фентон просто водил Гуверолицего за нос? Да, нам известно, что несколько лет назад они работали на пару, но, судя по его виду, Гуверолицый многого не добился, и уж, во всяком случае, никто его не знал. Даже его имя до сих пор неизвестно. Крепкими, знаешь ли, надо обладать нервами, чтобы проникнуть в церковь и обчистить труп.
– Стервятники это умеют, – холодно заметил Билл. – Но что верно, то верно, нервы для того, чтобы играть в игры с законом, нужны. Ладно, пойду-ка я прогуляюсь и потолкую со своим другом Энсделлом.
– А я перекинусь словечком с парнем, который ведет защиту Филлипса.
– Вроде этим занимается Брюс?
– Он самый. Известный Кровосос. Если кто и способен вытрясти из тебя душу, так это Брюс. Ладно, так или иначе, он будет рад повидаться со мной.
И внешне, и манерой поведения Брюс был полной противоположностью своему визитеру. Невысокий энергичный шотландец с зелеными глазами, доброжелательный трудоголик, он был готов обрушить на кого угодно фонтаны обаяния, что заставляло его свидетелей выжимать из себя все, на что они способны. Его подвижная опрятная фигура, казалось, была вырезана ножницами, и весь он походил на ухоженную птичку в клетке, внезапно оказавшуюся перед крикливым взъерошенным попугаем.